Людей не жалко. Почему история про погибшего кота затмила даже «голую вечеринку»?

Иван Зубов

История про кота Твикса, которого выкинула на мороз проводница поезда, и он погиб, по всей вероятности, покусанный бродячими собаками, а затем замерзнув, вызвала необычайное бурление в российском обществе, превзошедшее по своим масштабам даже «голую вечеринку». Пожалуй, нет в Сети ни одного блогера, кто бы не откликнулся на смерть кота. Больше того, Екатерина Мизулина даже предложила установить в его честь в Кирове памятник! А в РЖД поклялись запретить высаживать животных из поездов дальнего следования.

Подписывать или не подписывать — вот в чем вопрос!

Но самое главное состоит в том, что петиция c требованием уволить злосчастную проводницу собрала уже около трехсот тысяч подписей!

В связи с этим, конечно же возникает вопрос: почему люди с такой готовностью вступается за животных, фактически игнорируя себе подобных? И это касается вовсе не только России, но и любой другой страны мира, просто в нынешней России эта дилемма выглядит сегодня наиболее зримо.

Как пишут в Сети трезвомыслящие блогеры, люди, требующие наказать проводницу, отчего-то не переносят свой гнев на руководство РЖД, а ведь виновница просто исполняла инструкции РЖД. Не хотят связываться с государством?

Скорее всего, это так: жалеть постфактум погибшего кота, да ставить ни к чему не обязывающую подпись, несравнимо проще, чем заниматься настоящей правозащитой тех же животных (не говоря о людях), требующей и сил, и мужества. Разве многие выходили на улицы, или хотя бы подписывали петиции, когда Госдума принимала закон, по которому каждый регион вправе сам решать судьбы бездомных животных, вплоть до их уничтожения? Или жалеть можно только домашних животных, а бездомных не нужно?

Всем охота хайпануть на этой истории

Как пишет социальный психолог Алексей Рощин по этому поводу: «Кота безусловно жаль. С другой стороны, против проводницы, выкинувшей его на мороз, вскипает настолько мощная волна беззаветной сетевой ненависти, что и за нее становится как-то страшно. Нужно ли нам в этой истории еще больше жертв?»

Именно поэтому в Сети уже появились призывы не подписывать петицию об увольнении проводницы, а уже поставленные подписи — отозвать. Как справедливо отмечают их авторы: «Демонизация несчастной проводницы — ложный путь. Она совершила ошибку — но раскаяния и посильной компенсации с её стороны вполне достаточно. Но меньшая — чем на проводнице — ответственность за гибель кота Твикса лежит на пассажире Эдгаре Гайфуллине, который взял животное в поезд (известно, что домашние коты вообще не любят путешествовать) и не смог его защитить. Теперь он хочет, в современной терминологии, хайпануть на смерти животного? Кроме всего прочего, защитив себя от обвинений в безответственности/утрате контроля над ситуацией».

Во всем виноваты бездельники-волонтеры

Впрочем, широко гуляет по Сети и другая точка зрения, по которой в раздувании скандала виноваты тысячи волонтеров, которые искали кота. Ее высказал в том числе и канал «Политген»: «Дебильная, совершенно, история, но. Только на первый взгляд. Что бы следовало отметить особо.

1. Драйвер ист (е)ории — по-любому зоозашитная сеть, которая совсем не в интересах государства функционирует;
2. Наличие мобилизационного актива в количестве тысяч ничем не занятых лоботрясов (то есть, волонтеры, — прим.ред) в периферийном городе, готовых подорваться малейшему по свистку на всякую фигню (на уборку снега бы так выходили);
3. Полагаю, что помимо отвода глаз от реальных проблем, этот экшн был проверкой мобилизационных возможностей неформальных сетевых объединений, что приобретает интересный оттенок в свете предстоящих выборов;
4. Демонстрация возможностей социального уничтожения неугодных через травлю, проводница пострадала по беспределу, у нее, вообще-то, инструкция, а кот вообще не понятно, с билетом был или нет, как он вообще на свободе в вагоне оказался, а не в переноске, как положено. Но про курьера вообще ни слова, «жена Цезаря вне подозрений», а проводницу зоошизики готовы на лоскуты растрепать»

Круговорот отчаяния и агрессии в обществе

Однако, одними животными комментарии в Сети, разумеется, не ограничиваются, выходя неизбежно на «человеческий уровень». В самом деле, а почему так мало по сравнению с котом, гневается в социальных сетях людей по поводу страданий и гибели себе подобных? В одном из каналов пишут:

«Кота, конечно, очень жалко. Это бесчеловечный поступок. Но! У нас на камеру избивают политзаключенных, людей пакуют на 5-10 лет за эмоциональные глупости в соцсетях. Всерьез предлагают возвращать концлагеря. Где массовые возмущения по этому поводу?»

Объяснение этому есть. Психологи утверждают, что чрезмерная любовь к животным означает такого же размера нелюбовь к себе подобным, а точнее — мизантропию. Иными словами: «людей нужно бояться…»

Впрочем, политолог Александр Кынев считает, что такие поступки вызваны самой ситуацией, сложившейся в стране:

«Круговорот злобы. Несчастные выкинутые жизнью люди вымещают свою злобу и отчаяние, выкидывая животных. Агрессия и отчаяние которые плодят агрессию и отчаяние».

С ним солидарен юрист Алексей Прянишников:

«Оговорка: кошек (и котов), собак, лягушек, птиц, оленей, лосей и всех других животных люблю, даже пару раз спасал кошек из-под колёс. Но вот это народное негодование выглядит как сублимация гуманности: вокруг всё залито кровью, а все кинулись негодовать по поводу поведения проводницы. Ну-ну».

Журналист Игорь Шулика считает, что все дело в запросе на эмпатию в российском обществе: «Ее хотят россияне проявлять, но к людям это опасно из-за того, что не все примут. Зато к котам можно, объясняться потом не придется».

Ему вторит политолог Сергей Марков:

«Говорят, за мёртвого кота Твикс собрано за один день подписей в 5 раз больше, чем за почти месяц за кандидата в президенты Надеждина. Бедный Твикс! Бедный Надеждин!»

А тот же психолог Алексей Рощин резюмирует, подтверждая тезис о главенстве мизантропии в этой истории:

«И еще — все эти рыдания над „несчастным котиком“ никакого доверия не внушают. Немцы, говорят, до войны были самой сентиментальной нацией, рыдали вообще по любому поводу. А особенно — немки…»