Андрей Сизов: За 45 веков человечество так и не научилось мирно делить водные ресурсы

Андрей Сизов, председатель правления ООО «Балтийский метанол»

В 2525 году до н. э. между двумя городами-государствами Междуречья — Лагашем и Уммой — разгорелась война из-за платы за аренду территории в дельте Тигра. Расположенный ниже по течению Умма неоднократно отказывался платить за доступ к водной артерии. В ответ Лагаш повредил ирригационную систему, ведущую к арендованному участку. Коллапс водоснабжения и, соответственно, угроза голода вынудили Умму пойти на соседа войной, которая, впрочем, была проиграна. Водный договор был восстановлен, а система каналов реконструирована.

Сегодня территория, в древности называвшаяся Месопотамией, тоже является эпицентром тлеющего (пока) «водного конфликта». Речь идет о планах Турции построить в бассейне Тигра и Евфрата каскад плотин, вызывающих крайне нервную и болезненную реакцию не только у соседних Сирии и Ирака, но также у Ирана.

Лишнее свидетельство того, что за 45 веков, прошедших со времен войны между Лагашем и Уммой, человечество так и не научилось мирно делить и использовать водные ресурсы. Наоборот — несмотря на технический прогресс и т. п. (а возможно, из-за него), страсти из-за воды только накаляются.

Еще в нулевые бывший ректор Университета ООН Ханс ван Гинкель отмечал, «международные и гражданские войны из-за воды угрожают стать основным элементом политической жизни XXI века». Но тогда мир еще не «треснул пополам» из-за противостояния России с Западом. Глобализация не была ругательным словом. Европа не отгородилась санкционным «железным занавесом» от российских энергоносителей, вызвав тем самым масштабный передел глобальных энергопотоков. А боевые действия в стране, по праву входящей в «топ» мировых житниц, не усугубили продовольственный кризис в Африке.

На исправное функционирование любой водной артерии влияет целый ряд факторов, зависимость от которых далеко не всегда очевидна. Точно так же превращение «гидрополитики» в важный (если не ключевой) драйвер многих знаковых событий последнего времени само по себе является в немалой степени следствием тех процессов, которые Владимир Путин называет «укрепление многополярного мира».

Весенняя вспышка гражданской войны в Судане стала отголоском конфликта его соседей — Египта и Эфиопии — из-за планов последней построить крупную ГЭС в верховьях Нила. Из-за июльского переворота в Нигере Китай лишился возможности регулировать темпы гидроэнергетического строительства в этой стране, а значит — и важного рычага давления на расположенную ниже по течению одноименной реки Нигерию, где Поднебесная хочет разместить свою военно-морскую базу с «трансатлантическим» выходом на США.

В свою очередь, отказ Си Цзиньпина от личного участия в саммите G-20, проходившем в Индии, многие наблюдатели не без оснований объяснили обострением разногласий между Пекином и Нью-Дели из-за обоюдных планов по строительству ГЭС на реке Брахмапутра (Ярлунг-Цунгпо — в китайском варианте).

Наконец, в свете резкого обострения палестино-израильского конфликта и актуализации темы создания независимого палестинского государства будет нелишним вспомнить предупреждение одного из соавторов знаменитых соглашений в Осло, бывшего премьер-министра Израиля Ицхака Рабина: «Даже если мы решим все другие проблемы на Ближнем Востоке, не разрешив должным образом водную, наш регион взорвется».

Всего же на планете насчитывается 313 международных водных бассейнов, которые занимают примерно половину Земли, а также 600 трансграничных водоносных горизонтов. При этом, в силу географических, геологических и климатических особенностей, гидроресурсы распределены крайне неравномерно. Если на каждого жителя Земли в среднем приходится 7,5 тыс. кубометров воды, то в Европе — 4,7, а в Азии — всего 3,4.

Иными словами, глобальный Юг, который сейчас не без оснований рассматривается как новый центр силы чисто теоретически имеет основания предъявить Северу (а это, приходится признать, — и коллективный Запад и Россия) «счет за воду».

Очевидно, «расколотость» нынешнего мира и различие интересов его множащихся «полюсов» существенно затрудняет урегулирование «водных конфликтов». Тем более, что, помимо той роли, которую она играет в жизнеобеспечении человека, сельском хозяйстве или энергетике, вода, как отмечает профессор Университета Орегона Аарон Вольф, «вода „эмоциональна“ и связана с суверенитетом, историей, властью и духовной жизнью».

С другой стороны, если мы считаем, что планета близка к исчерпанию «лимита на войны» и заинтересованы в обеспечении спокойного и безопасного будущего для всех ее жителей — купировать «гидрополитические» споры нужно как можно скорее. Иначе велик риск погрузиться в дурную бесконечность региональной конфликтности и глобальной турбулентности.

И наоборот, поиск и успешное внедрение механизмов разрешения «водных споров» может, во-первых, создать базу для (пусть и тактического, но всё же) сближения нынешних геополитических и геоэкономических конкурентов. А во-вторых, дать алгоритм предотвращения других острых кризисов во взаимоотношениях между странами.

На первый взгляд, самое логичное — возложить достижение глобального водного консенсуса на ООН. Благо, под её эгидой уже существует Конференция по водным ресурсам, которая последний раз проводилась как раз в марте этого года. Но именно тот факт, что упомянутые выше конфликты, опосредованно связанные с «гидрополитикой», разгорелись уже после ООН-овского «водного саммита», заставляет усомниться в его эффективности.

Наверное, имеет смысл значительно повысить статус «водной» Конференции ООН, например, переведя ее в непосредственное подчинение Совбеза. Либо — вообще преобразовать в агентство, аналогичное МАГАТЭ с возможностью членства для любого государства, считающего для себя важным участие в решении вопросов, касающихся использования водных ресурсов. И с ежегодно переизбираемым советом управляющих, куда могла бы войти любая страна-участник, вне зависимости от размеров или геополитического веса и на основании исключительно набранного количества голосов.

Высока, конечно, вероятность, что, из-за высокой забюрократизированности ООН и в силу имеющихся и обостряющихся геополитических противоречий, создание подобной структуры может сильно затянуться. А ведь «водные конфликты» и, главное, провоцируемые ими риски сами себя не устранят.

Тогда надо инициировать создание соответствующего агентства (гидро-МАГАТЭ) под эгидой G-20. Что, помимо всего прочего, лишний раз подтвердит правоту тех, кто говорит о неспособности ООН эффективно решать накопившиеся в мире противоречия и необходимости тотального реформирования самого этого института.