Пицца для заключенных. Что чувствуют адвокаты, когда узнают о новых пытках в тюрьмах

Юлия Сунцова

Адвокат Ирина Бирюкова сообщает об очередных жестоких избиениях заключенных в одной из колоний строгого режима. В закрытой пенитенциарной системе должностные преступления часто остаются безнаказанными.

Как показывает практика, только обнародование зверств тюремщиков даёт заключенным хоть какую-то надежду на возбуждение против их мучителей — должностных лиц ФСИН — уголовных дел. Без видеодоказательств администрации колоний факты пыток отрицают, тюремные врачи телесные повреждения не фиксируют, а следственные органы отказывают в возбуждении дел.

Но не всегда правозащитники и адвокаты могут назвать конкретное учреждение из принципа «не навреди» — заключенные ежедневно находятся в уязвимом положении.

Ирина Бирюкова написала эмоциональное высказывание о чувстве бессилия — у тебя есть статус адвоката, ты знаешь, что пытки продолжаются, читаешь описания кровавых зверств, но остановить их не можешь.

— Я часто не знаю, как делать. Куда идти, к кому, что просить, что требовать, что писать. Сейчас нет законов, и у нас, адвокатов, главное правило — не навреди. У каждого врача есть свое кладбище. У каждого юриста есть своя колония, морг, психушка, сизо, тюрьма. И это ответственность. Иногда я не знаю, как с ней справиться, — говорит Ирина.

В критических ситуациях, пока обдумываешь, как поступить, включаются простейшие человеческие инстинкты: утешить, накормить.

— В одной из колоний одного из регионов избили много осужденных. Меня нужные люди предупредили, что мне нельзя туда лезть. Иначе им станет еще хуже. А так, все сейчас наладится, мы и так создали много внимания, надо подождать. Тут ты не знаешь, что делать… Я сделала несколько пицц. Разных. Потом мне передали — некоторые заключенные сказали, что это были самые вкусные пиццы за всю их жизнь. Вы же представляете, как я рыдала, — рассказывала Ирина.

Кажется невероятным, что еще вчера организовавшие нечеловеческие истязания тюремщики могут так запросто взять и разрешить передать своим жертвам вкусную домашнюю еду. Может быть хотя бы в эти моменты — проявления внимания и заботы о заключенных со стороны, у них что-то ёкает?

За годы работы Ирина научилась передавать свою еду так, чтобы администрации колоний не могли понять, от кого она.

— Мы не можем все. Мы можем то, что мы можем. Иногда хочется послать всё *****. Но когда я не знаю, что делать, я готовлю. Много. Иногда очень много. Завтра будет новый день. И не только у меня. И мы, многие из нас, делают все, что для нас доступно. Может этого недостаточно, но тогда мы даже это не сможем делать, если делать как-то по-другому. А пока мы раздумываем над тем, как и что сделать в новой ситуации, я готовлю. Пиццу и пончики.

На следующее утро после раздумий адвокат Ирина Бирюкова садится в свою машину, едет в очередную тюрьму и снова придумывает, как организовать передачу с угощениями своим подзащитным.

— Я ищу пропавших на территории России людей. Пытаюсь к попасть к ним в СИЗО. Мы с коллегой ругаемся в военных комендатурах, защищаем осужденных в тюрьмах и СИЗО от пыток. Добиваемся элементарного лечения. Пытаемся доказать, что осужденные, заключённые и незаконно задержанные люди — тоже люди.

Почему бьют и пытают при обысках камер?

— Побои в колониях распространенное явление при массовых обысках камер. — Рассказывает источник «НИ».

— Избиение и пытки решают для сотрудников сразу две проблемы. Тактическую — так пытаются стимулировать заключенного быстрее раздеваться, двигаться, слушаться беспрекословно. Стратегическую — чтобы знал, что точно также беспрекословно слушаться нужно будет и при всех последующих обысках. Других задач не стоит.

Главная причина выделения для пыток специальных помещений — это сокрытие преступлений. Если избить кого-то при всех, то появляются свидетели. В такой комнате свидетелей нет, там, с позиции закона — только потерпевший и соучастники преступления.

— Не бьют во время обысков, а проводят обыски во время избиений. Приезд с обысками сводного отряда УФСИН — это не обыск, это ломка, это ужесточение режима и формальное основание для применения спецсредств, — добавляет эксперт.

В печально-известной исправительной колонии №1 Ярославля — снова избиения

В 2018 году благодаря добытому Ириной Бирюковой десятиминутному видео весь мир узнал о жестоких пытках в ярославской ИК-1. Самому адвокату, правда, после пришлось на некоторое время уехать из страны из-за поступавших угроз.

Но дело было сделано — после обнародования видео с пыткой Евгения Макарова двенадцати сотрудникам были вынесены обвинительные приговоры. (25-летнего заключенного Макарова, напомним, тюремщики распяли на парте и нанесли, как минимум, 865 ударов резиновыми дубинками).

После лета 2018 года по другим эпизодам в этой же ИК-1 за превышение должностных полномочий с применением насилия было осуждено еще около 25 фсиновцев.

Несмотря на аресты, приговоры и даже отставки в начальствующем звене, информация о тюремных пытках продолжает поступать правозащитникам из разных уголков страны.

В той же Ярославской области не прошел и год после громкого скандала, как случился новый. В мае 2019 года в реанимацию из СИЗО №1 доставляют еще одного запытанного до смерти подследственного. Он так и не пришел в сознание перед тем, как умер.

Два дня назад стало известно о новых жалобах на жестокое обращение с заключенными в ИК-1 Ярославля. Отбывающие там наказание Владислав Вьюгин и Михаил Струменталев рассказали защитникам об избиениях. Как следует из слов мужчин, их помещали в тот же класс для «воспитательной работы», что и Евгения Макарова.

По дороге в комнату для пыток Вьюгиин предупредил тюремщиков, что чувствует себя плохо. Ему пригласили врача, но осматривать заключенного медик не стал. Позже следы телесных повреждений зафиксировали помощник прокуратуры по надзору за исполнением законов в исправительных учреждениях Ярославской области и региональный омбудсмен.

Струменталев отказался заходить в камеру с другими арестантами, поскольку у него с ними сложились конфликтные отношения и он опасался драки. Мужчина объяснил это фсиновцам и попросил другую камеру (заключенный имеет на это право), после чего последовали избиения. После Струменталеву сделали обезболивающий укол, но зафиксировать телесные повреждения отказались, пригрозив повторным избиением.