«Честь? Нет, не слышали…» Как в России сажают по сфабрикованным уголовным делам

Юлия Сунцова

Липовые уголовные дела в России появляются по разным причинам. Сотрудники правоохранительных органов могут специально провоцировать человека и подводить под статью заведомо невиновного, чтобы улучшить статистику или раскрыть, наконец, мозолящие глаза «висяки», чтобы отчитаться перед руководства, или же просто подзаработать денег.

Чаще всего в России фабрикуют «наркотические» и «оружейные дела»

К примеру, перед оперативниками стоит задача по раскрытию реального хранения или сбыта наркотических веществ. Зацепок по преступникам у них нет, а работать они не хотят или не умеют. Чтобы далеко не ходить, полицейские хватают рядового наркомана и предлагают взять на себя хранение наркотиков (бывает, что данные по токсикологическим пациентам сливают врачи, скорая помощь).

Договариваются очень просто: не признаешься сейчас в хранении, через какое-то время возьмем за сбыт или транспортировку, но срок будет гораздо более суровым — выбирай.

С менее «битыми» наркоманами можно поиграть в игру: сдай сейчас всю сеть — всех своих «товарищей» — от тех, с кем вместе употребляете, до тех, у кого заказываете и покупаете, и останешься на свободе. Человек дает показания на других, но в результате сам тоже оказывается бесповоротно в них встроен.

Фиксировались случаи, когда оперативники из накроконтроля знакомились с девушками на сайтах знакомств, подкидывали им наркотики и сами же предлагали решать вопрос за деньги.

Точно также «раскрывают» дела по хранению оружия — проводят обыск по уголовному делу и неожиданно находят в квартире или в помещении патрон от АК-47, который сами туда и подбросили. Пожалуйста — дополнительный эпизод, дополнительная «палка» и сразу же прилагающееся 100-процентное раскрытие.

Роковая коробка лейтенанта Евгения Ляпина

Свежий пример. 27-летний лейтенант из Брянской области Евгений Ляпин одним выстрелом попытался убить двух зайцев. Он хотел «сделать палку» и на наркотиках, и на оружии — и для этого уговорил своего знакомого спрятать у себя дома переданную коробку. Полицейский даже заплатил за оказанную услугу по хранению «запрещёнки» 1500 рублей! А потом через пару дней сам же лейтенант и раскрыл это преступление! В коробке оказались дымный порох, три патрона, 12 пыжей, 11 капсул для патронов и растение, похожее на коноплю.

Своего земляка из деревни Дятьковичи полицейский вынудил дать ложные показания, а после отправил сфабрикованные бумаги в отдел дознания, где на мужчину возбудили уголовное дело по статье о незаконном хранении взрывчатых веществ.

Однако, методы лейтенанта Ляпина, используемые для раскрытия, преступлений, очень не понравились управлению собственной безопасности МВД и совсем скоро на самого брянского стража порядка завели уголовное дело.

Бывшие коллеги по МВД в январе этого года обвинили Ляпина в превышении должностных полномочий, а, вместе с тем, Следственный комитет заинтересовался происхождением взрывчатых веществ и наркотических веществ — и добавил эти «народные» статьи к общему обвинению.

Фотографии «домашней нарколаборатории» стали одной из поворотных точек в деле Ивана Голунова

Недобросовестным оперативникам раскрутить дело до нужных оборотов помогают такие же недобросовестные следователи. Допрашивают свидетелей и потерпевших, как надо, находят нужных понятых.

К примеру, свидетель говорит, что не видел, как оперативники достали из кармана подозреваемого наркотики, но на него давят: «Да давай же, скажи, что видел. Ты же был на месте, рядом стоял и не слепой вроде, знаешь, что он наркоман, иначе будем каждый день вызвать на следственные эксперименты и очные ставки».

Или запугивают: «Ах, ты его выгораживаешь, а не соучастник ли ты, случаем?» И свидетель сдается.

В громком деле Ивана Голунова задержавшие его оперативники не только нашли «пакетики с веществом» в его карманах, но и обнаружили целую нарколабораторию с весами, фасовочным материалом, кокаином и альфа-PVP будто бы прямо у него дома! Пресс-служба МВД распространила сфальсифицированные фотоматериалы, якобы сделанные в ходе обыска на домашнем адресе. Довольно быстро свидетели заявили, что фотографии сделаны не дома у Голунова. Спустя несколько дней в МВД признались, что фотоматериалы с делом журналиста не связаны.

На пакетиках, изъятых при задержании, отпечатков пальцев Голунова не обнаружено. Не было и биологических следов журналиста на предметах, изъятых в ходе обыска у него дома. Анализы мочи, смывов с рук и срезов ногтей также не выявили следов наркотиков.

Понятые оказались не совсем случайными и выступали ими на постоянной основе.

Спустя полгода Басманный районный суд Москвы арестовал пятерых бывших оперуполномоченных Управления внутренних дел по ЗАО города Москвы — отделения по борьбе с незаконным оборотом наркотиков Дениса Коновалова, Акбара Сергалиева, Максима Уметбаева, Романа Феофанова и бывшего заместителя начальника этого отдела майора полиции Игоря Ляховца.

Еще спустя полгода Мосгорсуд признал их виновными в превышении должностных полномочий, фальсификации доказательств оперативно-разыскной деятельности и незаконном обороте наркотиков (ст. 286, 303, 228 УК России) и приговорил к лишению свободы на сроки от 5 до 12 лет в колонии общего режима.

Безапелляционные эксперты и экспертизы

Еще одна фишка, особенно по «экстремистским» и «террористическим» делам — экспертизы, которые потом невозможно опровергнуть. Рождаются эти экспертизы, как правило, в экспертно-криминалистических центрах МВД или научных центрах, с которыми правоохранители сотрудничают на постоянной основе.

Эксперты пишут нужные выводы, на них, нередко как на основное доказательство «вины», опираются судьи.

Проблема в том, что для этих «официальных» экспертиз» нет противовесов.

Обвиняемые приносят независимые экспертизы с противоположными выводами, но их не берут в расчет, даже если и приобщают к материалам дела. Считается, что к экспертизам из частных центров нужно относиться критически, ведь их оплачивает заказчик, и странно, что выводы будут играть против него. Возможно, доля рационализма тут имеется.

Но точно также есть наглядный конфликт интересов и в официальной экспертизе. Эксперт МВД, формирующий доказательную базу для своего коллеги — следователя МВД, тоже не может быть кристально беспристрастным.

Хит-парад: засекреченные свидетели, потерянные вещдоки, агенты и вербовщики

Множество вопросов и к «засекреченным свидетелям». Эти персонажи дают показания в суде по видеосвязи из тайной комнаты с измененным голосом и заблюренным лицом.

Из этой же касты — профессиональные «падальщики» в касках на митингах. Они падают и травмируются от малейший прикосновений, а потом за свои заслуги перед родиной получают льготные квартиры.

Показания этих «профессиональных свидетелей», бывает, играют решающую роль в приговорах, но никто, кроме следствия, не знает этих людей и не имеет возможности проверить их свидетельства.

Не редка ситуация, когда лучший друг оперативника — следователь. И у таких следователей бы случайно «теряются» оригиналы вверенных им документов, флэшки в видеокамер или видеорегистраторов, или в нужном месте «повреждаются» видеозаписи. Это тоже разновидность подлога и фальсификации уголовных дел.

Другая схема: есть долго нераскрываемое преступление. Оперативники берут схожего по приметам ранее судимого человека и убеждают потерпевших, что поймали того самого и помогают его «опознать».

Так, кстати в 1983 году по ложному обвинению арестовали, судили и расстреляли Александра Кравченко, повесив на него убийство 9-летней первой жертвы Чикатило. У следователей не было ничего, кроме выбитой явки с повинной и криминального прошлого подсудимого.

Подстава для программистов

Еще одна распространенная схема — когда своих агентов подсылают к программистам и уговаривают помочь им с установкой нелицензионной программы, при этом специально выбирают ту, что подороже, чтобы натянуть на более тяжелый п. «а» ч. 3 ст. 146 УК РФ (нарушение авторских и смежных прав в особо крупном размере) — с лишением свободы до 6 лет и штрафом до 500 000. Естественно, оформляется всё как случайность, где инициативу проявляет сам программист и чуть ли не продвигает свои такие услуги через рекламу. Вот и раскрытое преступление.

Не редка ситуация, когда у следователя как бы случайно «теряются» оригиналы вверенных им документов, флэшки в видеокамер или видеорегистраторов, или в нужном месте «повреждаются» видеозаписи.

Дело «омбудсмена полиции»

КСТАТИ, одним из борцов с фальсификациями в правоохранительных органах выступил майор московской полиции, бывший оперативник уголовного розыска Владимир Воронцов. Во время службы он создал независимое профсоюзное движение «Омбудсмен полиции» и помогал коллегам бороться с несправедливыми условиями труда, палочной системой, а также обличал коллег, идущих на сделку с совестью.

В 2020 году, через три года после увольнения со службы Владимира Воронцова одновременно обвинили в вымогательстве, распространении порнографии и оскорблении представителя власти.

Квартиру омбудсмена для его задержания с крыши штурмовал спецназ «Гром».

Воронцов вину не признавал и связал свое преследование с правозащитной деятельностью и критикой руководства МВД. В 2022 году его приговорили к пяти годам колонии общего режима и лишили звания майора полиции. Многие представители правозащиты также считают дела против Владимира Воронцова сфабрикованными.