Известный российский искусствовед и журналист Виктория Мусвик задалась в своем блоге актуальным во все времена вопросом: будет ли совершенно искреннее предупреждение о токсичности того или иного человека для его новых знакомых расценено ими как обыкновенная кляуза:
«Скажите, а вы предупреждаете не самых близких вам коллег и приятелей (но с которыми вполне дружеские отношения), что с ними рядом, например, мужчина, который бил свою жену? Или что они планируют проект с абьюзером, по поводу которого было внутреннее расследование в вузе, в результате которого выплыли факты физического насилия по отношению к студенткам. Или что их постоянная комментаторка, предлагающая помощь, работает в очень сомнительной психологической организации. А сами бы хотели об этом знать?
Я бы вот хотела такие вещи знать. С другой стороны, где граница вмешательства и какое мое дело, с кем выбирают общаться Вася или Катя. Также не всегда возможно все рассказать, т. к. это не твои тайны. Но иногда видишь, что такие люди просто роятся вокруг некоторых приятных знакомых — и становится не по себе…
Если что, это не намек в чей-то адрес, это результаты многолетних наблюдений. В реальности я вижу, что даже обо всем зная, люди продолжают милое общение. Скажем, есть один тип, по поводу которого и скандал был в вузе, и подзамочные посты коллег с совершенно дикими подробностями о насилии по отношению к женщинам. Но… все продолжают быть принятыми в лучших домах. Более того, у меня ощущение, что люди примерно равного таланта, но если один такой, а второй нет, то абьюзер продвинется лучше. Не понимаю.
Да, мы не суд, и не может собой его подменять. Но реалии таковы, что суд в России очень не правый. Общественное мнение и полиция так сливаются в странном отношении к пострадавшим и поддержании «права сильного», что люди боятся подавать заявления. Победа в суде о «защите чести и достоинства» может означать, что победил как раз преступник. И все в таком духе.
Но я вижу, что и на Западе все не так прозрачно и просто. Есть адские совершенно персонажи, принятые кругом. И пока нарыв не прорвёт, их продолжат привечать на конференциях и т. п. Есть, конечно, еще тема «гения и злодейства», которые вполне совместны, как мы знаем. Но писатели со странными репутациями хотя бы пишут для взрослых аудиторий, а в вузах речь прямо вот о работе с детьми, а первокурсники несовершеннолетние. То есть вроде как надо предупреждать коллег».
Многочисленные читатели блога отвечали по-разному, поскольку, действительно, в этой проблеме грань настолько тонка, что ее слишком легко переступить, даже того не заметив:
— Меня однажды не предупредили о том, что я имею дело с мошенником и самозванцем (хотя моя подруга точно знала, что это так), в итоге я понесла огромные потери. Когда я спросила подругу, почему она меня не предупредила, она ответила — ну я же видела, как ты ему доверяешь.
— С одной стороны, есть совсем дикие примеры. Я несколько раз встречалась с людьми, которые делали страшные вещи, но мне об этом не рассказывали. А мне они потом устроили вещи ещё хуже, причем, абсолютно безнаказанно. Огребать они начали, когда кто-то пошел защищать более молодых, красивых или просто принятых в тусовке женщин. Прямо была серия абьюзеров по одному сценарию.
С другой стороны, если люди, которые давно что-то накосячили, миллион раз раскаялись и давно ничего плохого не делают, а за ними просто тянется хвост. Лучше бы наоборот.
— Конечно по возможности! Если бил одну жену, 100% достанется и второй. Эти люди должны быть максимально нерукопожатными, это вообще, в сегодняшних реалиях единственное доступное наказание.
— Я бы хотела знать и предупреждаю, если кто-то близкий (кому доверяю) или сама были свидетелем абьюза.
— Если есть подтвержденные факты, и, если эта информация может быть для коллеги/приятеля полезной — скорее всего, сообщу.
— К сожалению, для того чтобы легально использовать такую информацию — она должна быть доступна для ознакомления, чтобы интересующиеся могли сами сделать выводы. К несчастью, если ее нет в открытом доступе — распространение любого рода компрометирующий информации может инкриминировать именно рассказчика.
— Это очень интересный вопрос. Я совершенно в этом не могу этически разобраться.