Дмитрий Милин: «Я остался в России, потому что верю в торжество демократии»

Дмитрий Милин, сетевой аналитик

Андрей Мовчан мой сетевой френд и один из умнейших людей, написал пронзительный пост, посвященный своему отказу от российского гражданства, про прощание с Родиной, как с бывшей женой. В более ранних дискуссиях мы с ним разошлись во взглядах на Родину — он её воспринимал как жену, с которой можно развестись, а я как мать, которую бросить нельзя.

Не осуждаю ни его, ни других уехавших после начала СВО. В России в ближайшие годы жить будет тяжело и даже опасно для свободы (и, возможно, даже для жизни). Не все могут на себя взять эту тяжесть и сохранить веру в свою страну, свое общество в котором выросли.

Мы не выбираем какой стране рождаемся. Родившись в Иране, мы бы были ревностными мусульманами-шиитами, родившись в Испании или Португалии были бы такими же ревностными христианами-католиками. Однако мы родились в атеистическом СССР и (более молодые) в поверхностно православной РФ.

У нашей страны, как у каждой большой страны Европы тяжелая и страшная история: побед, поражений, гражданских войн и революций. Это не плохо, и не хорошо. Это данность. Путь к демократии у каждой страны не прямой и не всегда бескровный.

Республика в России была раньше и существовала дольше, чем сейчас республика существует в США. В республике Великого Новгорода.

В России после Смуты демократически избрали царя, а поляков из Кремля прогнало самоорганизовавшееся народное ополчение.

Крепостное право в России было отменено на два года раньше, чем США. Революция февраля 1917 года предоставила избирательное право женщинам раньше, чем они такое право получили в США.

В 1991 году россияне свергли тоталитарную диктатуру коммунистов. Сами свергли, без внешнего вмешательства и оккупации.

Но в результате откатились к авторитарному правлению. Никакие сильные движения, что на рынке, что в общественных отношениях не происходят без «коррекций» или «отката» назад. За любой революцией следует контрреволюция. Нынешний авторитаризм хуже демократии, но много лучше тоталитарной диктатуры коммунистов.

Это наш сложный путь к демократии. Рано или поздно мы его пройдем. Может до конца моей жизни, может после. Но это неизбежно.

Позицию уехавших можно понять. «Рыба ищет, где глубже, человек, где лучше». Но, не всегда текущий выбор того «хорошо» сделанный в текущий момент гарантирует это «хорошо» в будущем.

Понятно, что оказаться в 1937-38 годах в СССР был худшим выбором, с которым разве только Гитлеровская Германия могла поспорить, но даже она без особых успехов. Однако в 1929-33 годах (до репрессий, на излете НЭПа и во время первой пятилетки) в СССР жить было лучше, чем в США по время Великой Депрессии. (После краха СССР в Ленинграде была выставка американских фотографов, которые снимали американских шахтеров и их семьи во время Великой депрессии. На фото были заметны следы голода на их лицах, точно такие же, как на ленинградских блокадных фотографиях 1941-42 годов).

Уехавшие сейчас в другую демократическую страну считают себя освоившими демократию. Но это не так. Они приехали в уже построенную другими демократию, не пройдя все процессы становления этого сложного метода общественной организации. Они не участвовали в спорах и компромиссах, которые (причем, в каждой стране свои) привели к тому набору партий и традиций, которые сейчас оказались участниками демократического процесса (!!! демократия — это непрерывный процесс, а не когда-то один раз достигнутый результат).

Эмигрант в своей новой стране остается «зрителем», а не участником. Даже участие в выборах с бросанием бюллетеня в урну не переводит и его из состояния «зрителя» в состояние «участника». Чтобы стать участником демократического процесса надо хотя бы вступить в партию и начать отстаивать свои интересы. Т.е. то, чего большинство уехавших не делали в России во время нашего сложного и не прямого пути к демократии.

Мы, с Андреем Мовчаном ровесники. Мы оба придерживаемся умеренно либеральных и демократических взглядов. Мы оба, особо не принимали участия в строительстве демократии, ограничиваясь уровнем «зрителя», бросали в избирательные урны бюллетени, писали пролиберальные и продемократические тексты в сетях.

В результате мы оба проиграли авторитарному режиму. Разница между нами в том, что он разуверился в России и в её способность к трансформации к демократии, а я нет.