На смерть Глеба Павловского: о человеке, который сделал диссидентскую сказку былью

Сергей Митрошин

Умер Глеб Павловский. На самом деле, то, что он вышел на свой последний круг, я почувствовал еще в прошлом году – по фотографиям, которые Глеб публиковал на своей странице в соцсети. То какой-то цветочек, то тень, то лучик света, и приделывал к нему тэги в вроде #Неустойчивость или #Неопределенность. Совсем не политтехнологично, а как бы поэтично, философично, депрессивно, по-стариковски. Полагаю, он готовился к «переходу».

И вот «переход» состоялся. Теперь нам никуда не деться от того, чтобы не сказать слова вдогонку самому известному и, наверно, самому «успешному» политологу России. Хотя успех его, конечно, сомнительный.

Для себя – да.

С девяностых зарабатывал много, получая и от олигархов, и от Кремля. Хотя «от олигархов» – наверное, это тоже от Кремля. Дружил с Сурковым, Юмашевым и Волошиным, с сильными мира сего. Про Волошина мне сказал: «Это такой умница, такая умница». А Волошин как раз заикался с думской трибуны, «плыл», умницей мне не казался.

Купил квартиру в знаменитом «Доме на набережной», что было очень удобно – в двух шагах и от «Александр-хауса», где размещался загадочный ФЭП, и от Кремля, где сидел патрон, сначала Ельцин, потом Путин. Один раз он вышел в домашнем ко мне, и мы тут же, не тратя сил и времени, поднялись в ресторан – поговорить.

А про страну такого не скажешь. Последняя работа, которую он делал – писал про #СистемуРФ, очевидно, пробуя ее разместить где-то между Римской империей развратных цезарей и коммунистической империей Ленина-Сталина, интригуя некими открывшимися ему законами развития, как это все должно превращаться и развиваться. И куда. Не успел. Ответов мы не получили.

Для страны он останется человеком, который «сделал Путина», - преувеличение, против которого он не возражал. Поскольку это была всего лишь мечта.

Да, Павловский оказался единственным, кто реализовал Великую диссидентскую мечту. А мы знаем, например, что есть Великая американская мечта. Это когда водитель грузовика неожиданно становится Элвисом Пресли (и умирает от ожирения). Или когда черный парнишка из многодетной семьи неустанным трудом лепит из себя белокожего Майкла Джексона (а потом у него отваливается нос). По аналогии была, видимо, и Великая советская мечта – ну, там, вступить в партию, защитить диссертацию, жениться на дочке секретаря райкома, а потом послать весь этот марксизм-ленинизм к такой-то маме... Но была и Великая диссидентская мечта: оковы рухнут, и свобода… А главное, что именно вам поручат порулить. Даже в горячечном бреду ни одному диссиденту никогда не мнилось, что подобное возможно в реальности. А вот у Павловского ЭТО почти получилось.

Получилось - хотя ни детство, ни юность, ни зрелость не предвещали отклонений от типичной судьбы инакомыслящего. Исключение из комсомола за участие в студенческой коммуне поставило крест на профессионализации в науке. С простым дипломом Одесского университета он мог рассчитывать лишь на карьеру сельского историка – собственно, кем и был некоторое время. Позже, сбежав от преследований украинского КГБ в Москву, он падает вообще на дно - работает сезонным рабочим, столяром на разных стройках, коротая вечера на диссидентских посиделках. В 80-х годах из этих посиделок было только два выхода: либо арест, либо алкоголизм.

В 1982-м Павловский был арестован и сослан. Конец истории? Нет, будет по-другому. Через двадцать лет Павловский станет влиятельным советником, без преувеличения, самого «властного» главы государства после Иосифа Сталина. Вот тогда-то о нем и начнут говорить, что это он «сделал Путина». Другие - что это «он стал для Путина самой большой ошибкой».

Антитеза, по сути, равносильна тезе и лишь свидетельствует об успешной, фантастической самореализации. Из наблюдателя, коллективного постороннего, чем всегда являлась российская интеллигенция, Павловский превратится в действующее лицо. В лицо со словами и со своей ролью. Он сказку сделает былью. Хотя и былью непростой, пахнущей порохом - расстрела парламента в 1993-м, былью грязных выборов и денег в коробках из-под ксерокса, былью реальной политики. Эвфемизм – «эффективной». Но за этот успех он, естественно, и сам заплатит. Тем, что вместе с ним романтики демократического движения как бы попрощаются с эпохой невинности, предпочитая в этом расставании упрекать одного-единственного успешного эксперта, но не эпоху и, тем более, себя.

По сути, из диссидентов схожие по самореализации биографии были, лишь у Вацлава Гавела, но это не у нас. И еще у Гамсахурдиа – тот тоже из диссидентов стал президентом и книжную мудрость попробовал претворить на практике. Но, во-первых, Гамсахурдиа был президентом маленькой страны, во-вторых, страны, разваливающейся от кризисов и междоусобицы, а, в-третьих, его вскоре убили. Павловский же уникально осуществил мечту всех диссидентов, всех визирей, всех серых кардиналов и всех тайных советников – нашел идеального хозяина. И остался жив. Легенда гласит, что в конце концов именно ОН возвел на трон империи Who is mr. Putin’а и заставил политический истеблишмент говорить на иностранном для него языке - интеллигента восьмидесятых. Такое случается лишь в авантюрном романе, но такое случилось.

Впрочем, возможно, это только легенда. Реальность, безусловно, и проще, и жестче. История девяностых сама по себе двигалась от вехи до вехи. Не Павловский писал Указ 1400, не Павловский стрелял в Белый дом, не Павловский платил миллионы долларов за переизбрание больного старика… Просто в переломное время уникальное сочетание множества факторов позволило ему подойти достаточно близко к тому, что называется лабораторией власти. От главного редактора микроскопического журнала вечной российской фронды «Век XX и мир» он проделал кратчайший путь до одного из руководителей предвыборного штаба Ельцина, которому сумел падать совет – отказаться от трона в пользу никому неизвестного ВВП.

Тут-то и закончился двадцатый век в России, тут-то и взаправду изменился мир… 

«Как?», «Почему?», «Вследствие чего?»  – на эти вопросы противники Павловского предпочитают отвечать следующим образом. Мол, именно такой, не обремененной моралью советник был востребован однажды СистемойРФ. Мол, это он, злой гений-искуситель, совратил девственную демократию своей «Версией №1», якобы украденной из его персонального компьютера (шумный скандал 1993 года, обстоятельства которого мало кто помнит, но помнят, что шумный), после чего пошла вся эта лавина краж, подтасовок и прослушек. Это он, черт-президент Фонда эффективной политики, загадочный идеолог Кремля в дорогих очках (выражение корреспондента Daily Telegraph), научил чистых и невинных руководителей аппаратов: и как снимать губернаторов за 24 часа (казус Руцкого), и как аккумулировать грязные деньги на выборы больного старика (Ельцина), и как подтасовывать проценты поданных голосов за олигархию.

Так вот это не правда. Хотя бы в том смысле, что СистемаРФ в России прекрасно обходится без искусителей – возразите, если сможете! Реальный Павловский сделал даже нечто большее, чем Павловский придуманный. За хроническим отсутствием в России «героев со словами», этот, в прошлом столяр и неформал, одно время подменял собою всю российскую власть. Ну, по крайней мере, в качестве безопасного объекта для критики со стороны так называемого общества, на все лады повторяющего: «Это все он!» Не остановившись на достигнутом, он подменил собою и общество. По крайней мере, в качестве идеальной договаривающейся стороны, с которой власть хотела бы иметь дело – ведь, по сути, все у нас в «нулевых» протестовали, но никто ничего не предлагал. Узурпировав, таким образом, пространство перемен, он стал и государством, и гражданским форумом в одном лице. (Первая Общественная палата ведь тоже была набита креатурой ФЭПа) Это беда! Но, как и всякое оружие массового поражения, Павловский, конечно, теперь не остался вне контроля спецслужб.

Где-то в году десятом он мне признался, что его «Большой компьютер» с уникальной базой политических данных и простроенных траекторий давно под колпаком ФСБ. Неспроста и сам ФЭП теперь был набит агентами власти, вроде Данилина и Маркова, подозрительными помощниками и заместителями.

А еще вдогонку Павловскому, уверен, полетят упреки от «сидельцев» 1982 года за то, что не так, мол, держал себя на допросах, подписывал и соглашался. Это пятно на биографии, которое он и сам признавал. Но должен заметить: вот Вячик Игрунов, по которому дубинка тогдашних арестов ударила со всей силой, Павловского почему-то никогда не упрекал. Просто факт.

Как факт и то, что, вырвавшись на оперативный простор, Павловский не чурался старых друзей, чувствуя перед ними то ли вину, то ли множество вин. Однажды он меня попросит помочь своему питерскому другу, которого в то время прессовало уже современное ФСБ. Причем, явно от того друга не было Павловскому ни карьерной, ни политической пользы, да и статья «сбитому летчику» вряд ли бы сильно помогла. Я написал, а Павловский, осуществляя некое жертвоприношение, достал из бумажника кучу валюты, такую большую, что я, кляня себя за чистоплюйство, вернул половину….