В Париж и обратно: опыт путешествия в эпоху спецоперации

Сергей Митрошин

Решил проверить, как это сейчас ехать в Европу. Что скажут на границе, что скажут на других границах. Не распнут ли, увидев, что к ним прибыл «дорогой россиянин», из-за которого все неприятности? Да, чистый эксперимент за значительные для пенсионера деньги.

Вечный русский страх границы

Первый страх: они там, на границе ищут в компьютере компромат. Вдруг выплывет долг ЖКХ, штраф или список высказываний, а в этом я себя никогда не ограничивал. Времена сегодня очень непростые, как заметила одна девушка, но почему я должен скрывать в своей стране, что я про что думаю?

Как ни странно, практика показала, что все не так уж плохо.

Мне даже показалось на вылете специально посадили «добрых девочек», чтобы ни у кого не возникало лишнего беспокойства. Единственный диалог еще до паспортного контроля. «У вас есть валюта?» (Интересно, а как они считают, без валюты что ль за границей теперь живут?) «Ну, есть». «А сколько?» «Немного». «Немного – это сколько». «Это немного». (Это я говорю уже с некоторой злобностью.) Сдаются: «Ну меньше 10 тыщ?» «У меня столько и нету» (злобно). Добродушно смеются.

Следующий вопрос, которой я ждал: цель поездки? И никогда не знал, как на него отвечать. Дело в том, что ненавижу слово «туризм». Какой к черту туризм после практически двадцати лет проживания за границей? Эйфелеву башню вижу из окна каждый день – часть интерьера, как холодильник. Один раз ответил «отдых» и нарвался на нескрываемое осуждение: отдохнуть, видите ли, он от нас захотел. Пограничник (мужчина) еще потом несколько раз повторял: «отдых, отдых…».

На этот раз я заготовил ответ: чтобы не быть здесь, а быть там. Чего бы это ни значило. Но никто, слава богу, не спросил.

Получилось так, что ковид надолго выдернул меня из жизни. И наверно, не зря я ожидал неприятных изменений. Во-первых, все кругом подорожало, а деньги у меня наоборот, стали кончаться. Да и зависли на счетах самого честного банка. Причем, это второй раз в моей жизни, когда российские банки отказываются работать как банки. Во-вторых, летать стало кривовато.

Впрочем, я и раньше летал криво – через Польшу, Прибалтику и даже Копенгаген. На это был мой выбор – для экономии. Сейчас – чужой выбор и без экономии. Цена билета стало заоблачной и без багажа. Обратно взял через Касабланку – хотел почувствовать себя Хемфри Богартом, но Касабланка отвалилась уже после покупки билета, заменившись на Анкару. Так что и Хемфри Богарт из меня не получился.

И вот вы прилетели…

…а как доехать хотя бы до Gare du Nord (фр: Северный вокзал Парижа, прим.ред.)?

Раньше было просто, сел на RER и доехал. Впервые, однако, вижу, что у RER выходной, а Париж по собянинской методе пустил рейсовый автобус. (Кстати, в Париже хронически не хватает водителей автобусов, и если вы – водитель автобуса, то welcome.) Но где вы купите билет?

У меня проблемы с билетом не было, однако она могла бы быть. Теперь кругом стоят какие-то автоматические ящики, но туда надо совать карточку. Когда санкции против России началась, все в России смеялись: нас это не затронет, у нас «Мир». И вот вы в аэропорту Шарль де Голль. У вас в кармане «Мир». И что дальше?

Раньше можно было купить билет прямо у водителя. Теперь – нет. Запретили. Но не против россиян запретили, просто так меняется мир, который Россия сама отсоединила от себя. И таково направление прогресса. Также уходят в прошлое картонки на метро. Сегодня турникеты дожевывают последние. Завтра вы увидите их разве что в музее. Я помню синенькие, зелененькие, розовые…

Да, конечно, по-прежнему можно доехать на такси, но это выйдет в несколько раз дороже. Какая уж тут экономия? Я кто вам тут, миллионер? Из проблемной страны еду.

Любят ли русских за границей?

Моя бывшая жена из семидесятых – полиглот, знает сто тысяч языков, в том числе и пятьдесят тысяч мертвых, - утверждает, что за границей русских просто обожают и всегда кричат «Ура!», когда они появляются. Там, мол, завидуют, что у вас есть Путин, а у нас какие-то дураки. Ее дочки, однако, вышли замуж за немцев и сегодня навестить дочек стало проблематично даже и для нее, так что энтузиазм, насколько я понял, несколько притух.

А вообще к русским за границей и раньше-то относились с иронией – в основное, за кучное передвижение, шумность, безвкусие в одежде и отсутствие элементарного такта. Сегодня – скорее, никак. Туристов больше нет. Есть беглецы и релоканты. Они пробуждают в «заграничниках» какие-то культурные архетипы времен Второй мировой войны, хочется чем-нибудь помочь, как некогда евреям. Но странное дело, Париж стал еще более русскоговорящим городом, чем раньше.

Вот впереди идет мама с девочкой. Мама говорит по-русски, а девочка отвечает по-французски. Легко догадаться как так получилось. «А где теперь Эва?» - спрашивает девочка. «Эва теперь на небе», - отвечает мама. Материалистическое воспитание, видимо, тоже куда-то отъехало.

Захотелось побеседовать с товарищем – преподаватель истории, который раньше блистал на разных семинарах. Узнать, как жизнь, удается ли встроится в иную среду, хватает ли финансовых средств? Французы все-таки не так чтобы были очень щедры. Товарищ думал сутки, а потом ответил: «Я, пожалуй, не буду ничего говорить». А если анонимно? Как бы с повернутым к собеседнику затылком. Он думал еще сутки. «Нет, пожалуй, тоже не буду».

И это понятно, вычислят сразу. Где-нибудь проговорится, что это были за семинары – и конец. А в Москве мобилизация, кого-нибудь загребут. Однако это какое-то новое явление даже для всего последнего тридцатилетия, чтобы люди боялись открыть рот даже за границей.

Задумался об этом с тяжелым чувством.

Странный эпизод в Анкаре

Когда Касабланка «отвалилась», «привалилась» Анкара, что для нее, очевидно, не характерно. Русские сгрудились на ночной рейс, что ввергло турков в странное веселье. Они смотрели на небольшую русскоговорящую толпу и почему-то хохотали. «Русские» и «ха-ха-ха». Действительно, странные – ведь мы отдали все заработки туркам, следовало бы поблагодарить.

Рейс был «без багажа». У меня-то все по правилам. Написано, что можно столько-то и столько – у меня ровно так и есть в специально купленном чемоданчике. Но как понимают «без багажа» мои дорогие соотечественники? Как дорогие соотечественник!

Они понимают так, что по какой-то неизвестной причине в самолете отсутствует багажный отсек и всё надо тащить с собой. И они тащат в салон свои большие чемоданы и сами все увешиваются сумками. Вот за это я не люблю русских путешественников! Тем не менее, турки прекрасно понимают хамство, потому что сами любят похамить. Народы авторитарных стран похожи.

Некоторые, и я в том числе, имели онлайн регистрацию как продвинутые. «И что вы мне тут протягиваете? - недоумевает турецкий секьюрити. – Мне нужен продолговатый талончик, а вы тут с каким самопальным принтом А4. Дело заходит в тупик. Секьюрити предлагает выйти в Турцию, естественно, заплатив за визу, а потом нормально зарегистрироваться на рейс. А у людей полные сумки дьюти фри! Жидкости. Это вообще как?!

Я стою немножко поодаль, но понимаю, что тучи сгущаются. Приходится встрять, добавив металла в голосе. It’s my problem too? Все радостно кивают, problem too. Тогда я разыгрываю карту статуса международного журналиста, пообещав написать всю правду о турецком трансферте. К чести, турок, проблема разрешается в ту же секунду, мгновенно. Меня благодарят.

Возвращение на родину

Возвращение не такое радостное, как отлет. Я заметил одну постоянную вещь, которую не могу объяснить. Почему полеты туда всегда протекают с хорошими обедами и даже с вином, а обратно с единственным дешевым бутербродом. Для быстрой адаптации?

Таможенники на прилете усталы и неприветливы. За столами сидят врачи, непрерывно чихая, ничего не делая и ничего не говоря. Опять то, что я не понимаю. «Сколько вы везете валюты?» - вдруг опять спрашивает таможенник. Ну, мне кажется, что в условиях дефицита налички и когда банки перестали ее выдавать, чем больше, тем лучше, однако странные россияне опять ограничивают.

И вот еще вопрос на засыпку: «А есть ли у вас рубли?»

- Ну, как вы думаете, есть ли у меня рубли? – я пока что тут живу!