Русские заложники на поле экспериментов

Писатель, хоть и номинально либеральная, высказывается об Анни Эрно, получившей Нобелевскую премию по литературе в 2022 г.:

«Перед западной женщиной в основном проблемы морального порядка, а российская женщина мечтает, чтобы ей обезболивание сделали. Словом, читать это сочинение с абортом в центре мне почему-то не захотелось.»

То есть, фактически, она заявляет, что хочет, чтобы другие страдали как она. Пренебрегая трагедией во имя физиологии. Советско-постсоветский человек сводит бытие к одному знаменателю — боли и страданию. А себя как объект ставит в его сердцевину. Над всем этим громоздится псевдосубъект — «бог» или абстрактная справедливость, которую он видит также специфическим образом.

Поэт, также «либеральных» взглядов рассказывает в интервью о том, что поговорила с буддистом о массовой гибели людей, начавшейся в связи с февральскими событиями. Буддист же сказал, что «все предначертано, все судьбы и все смерти, иначе в бытии не было бы смысла».

Конечно, это не либералы. Под вывеской гуманизма и либерализма отечественная культура приходит к каким-то тупым и зловещим, архаичным, животным выводам, которыми анестезирует собственную чувствительность и смазывает оптические настройки толстым слоем липкого терпения, уже перемешанного с кровавой слизью «русского» мира.

Один литератор рассказывает:

«Повидался с близкой подругой, которая только что провела два месяца в России. Улыбаясь, рассказывала, как чудесно в Москве. Рестораны — не чета манхеттенским, европейские тряпки повсюду продают за гроши. Чисто, весело, комфортабельно. Санкций никто даже и не замечает. Что ж ты туда не вернешься, спрашиваю. Ой, говорит, я уже слишком привыкла жить в теплом климате, а там зимой холодно.»

Там же симптоматичный комментарий от одного политизированного автора:

«А ничего что пропали все просветительские мероприятия и почти все (хотя не все) литературные вечера? Половина концертов? Кино? Надо все-таки быть какой-то инфузорией, интересующейся только едой и теплом, чтобы обратить внимание на еду и температуру.»

Это разговор не о моральности или аморальности даже. Скорей о тупой бестактности и непонимании неуместности своих высказываний. Речь не о литераторе, он дал прекрасную зарисовку. О комментаторе. Любая культура репрессивна, но имперско-советская репрессивна вдвойне. Внутри этой удушающей атмосферы советская интеллигенция вырастила своих детей, буквально измученных культурным досугом. У них принято полагать, что культура — это когда скучно. Вот им и скучно. Но они в этом никогда не признаются.

Авторитаризм и имперскость также проистекают из скуки и непонимания своей неуместности. Культурные «русские» (условно) как будто заняли собой все пространство бытия. Они увеличиваются, непропорционально растут, подобно героям «Алисы в стране чудес» и сливаются с бюстом Пушкина, падают вместе с ним, но не разбиваются, ибо патологически устойчивы. Именно патологически. Их устойчивость — это этическая непрошибаемость, политическая глухота. Поэтому либеральный писатель льет слезы по памятнику Александру Сергеевичу, а «либеральный» политаналитик гнобит соотечественницу за равнодушие к культурной жизни столицы. Ну инфузория здесь не она, а он, просто двойная инфузория. Какая, к черту, культурная жизнь? На фоне бомбежек и постоянного экстрима. Да, она, признаться, и до была вымученной и избыточной. Все давно есть в сети и ваши посещения культурных мест не более, чем снобистские ритуалы.

Когда я говорю о тупой бестактности и непонимании неуместности своих высказываний и о патологической устойчивости определенных типов, я имею в виду и вот это:

«Собственно говоря, мораль, которую из этого надо извлечь, состоит не в том, что всех людей за 60 надо как-то гуманно усыплять или выводить из социального оборота иными способами. Нет, решение не в этом. Решение в том, чтобы ни в коем случае не давать никакой одной группе — ни женщинам, ни меньшинствам, ни большинствам, ни молодым, ни пожилым, ни инвалидам монополизировать власть!» — рассуждает политолог Екатерина Шульман.

Здесь было все. И латентный тоталитаризм и садизм — «Я не говорю, но мне очень хочется это сказать. Но как человек культурный, я не говорю.» И непроходимая некритичность в самовосприятии. Так вы и есть группа! Имя ей «тусовочка». И это очень заметно со стороны. Как вас тянут и вытягивают, со всеми несуразностями, со всеми несбывшимися прогнозами, со всеми оговорками и проговорками. Вы — и есть группа, которой по вашей же логике, нельзя давать монополизировать власть.

Почему вышло так, что подобные ЛОМы навязаны обществу в качестве незыблемых авторитетов, а само общество переваривает весь этот псевдоинтеллектуальный бред без всякой критичности? В первую очередь потому, что все оно исторически искорежено социализмом.

Социализм — это чудовищный антропологический эксперимент, который был проведен на русских. Но его результат оказался неудовлетворительным не только для русских, но и для всего человечества. Мы пришли к кризису концепта «человек» как минимум в его традиционалистском и модернистском понимании. Поскольку ответственность за этот эксперимент никто на себя не взял, да, собственно, никто и не пытался к ней призывать, историческая неловкость была замазана, запрятана в псевдосовременность и немного отгламурена. Но потом из нее вырвался опасный мутант — гнилостный дух тоталитаризма. И так будет происходить всегда, пока исторические уроки не будут усвоены, а из них не будут сделаны правильные политические выводы.

За последние 20 лет в России людям полностью парализовали волю, самоуважение. Их просто перманентно унижали. Они осознают себя ничтожествами. Им как бы и некого спасать в себе, кроме человеческой оболочки. Дальше совсем не понятно. Почему не срабатывает животный инстинкт самосохранения? Почему тюрьмы боятся больше, чем погибнуть в бою — тоже не понятно. А вообще — русские заложники. И ведут себя как заложники. Только заложников спасают, а их нет. И они это знают. Они полагают, что лишены права на спасение. И не потому, что плохи. А потому, что такова природа вещей. И бредут в собственную погибель, срастаются с небытием.

Когда люди годами, десятилетиями живут в атмосфере лжи и предательства, когда младенцы рождаются и уже утробным каким-то нутром чувствуют себя расчлененными для поверхностных выгод ближайших родственников — от квадрметров до машин, когда все используют всех и утилизируют всех, но при этом многим страшно и странно быть преданным — латентная страсть к небытию становится вполне понятной — вот лишь бы «не видеть все это»! Тогда и спасение для них лишь форма инфернального «МММ», какая-то глобальная подстава, которую, не только «не заслужили», но и истово не желают.