Красота на крови: какой ценой советская власть разминировала Павловский парк

Иван Зубов

Несколько лет назад петербуржец, переживший Блокаду Владимир Цыпин опубликовал материал о том, как пригород Питера Павловск, знаменитый на весь мир своим парком, пережил войну. В том числе, в этой статье приводятся такие, шокирующие данные:

«Война принесла жителям города много горя и страданий. За время оккупации погибло 6742 человека, из них расстреляно – 227 чел., повешено -116 чел. Остальные умерли от организованного в городе голода. Только в Павловском «Детском доме», который был открыт для детей от 3 до 13 лет, насильно отобранных у родителей, с декабря 1941 по май 1942 года от голода умерло 387 (по другим данным 880) детей. Детский паёк, состоявший из 28 г. хлеба и маленькой порции баланды, не давал возможности выжить. Детям категорически запрещалось просить еду у солдат. Когда 10-летняя девочка из детдома подошла к немецкой кухне, немцы её застрелили. Состояние детского дома, дома престарелых, больницы было ужасным. Их скорее можно было рассматривать как рассадники заразы, а не как санитарные учреждения. В аптеках и больнице отсутствовали самые необходимые медикаменты.

Свыше 6200 человек было угнано на немецкую каторгу, где около 3500 человек погибло. Таким образом, из 15 тысяч мирных жителей, оставшихся на оккупированной территории, свыше 10242 мирных жителей погибли. Кроме этого, нацисты уничтожили в лагере для военнопленных более 1000 советских бойцов, командиров и заключен­ных в эти лагеря мирных граждан. Евреи в городе и сельской местности были уничтожены все поголовно…»

Пейзажная каторга, братская могила...

Да, фашистское вторжение самым чудовищным образом отразилось и на Ленинграде и его окрестностях. Однако, и советская власть тоже приложила свою руку к страданиям и гибели своих граждан. О Павловске, про который экскурсоводы не рассказывают на своих экскурсиях, пишет в своем блоге публицист Вера Соколинская:

«Уверяют, если сложить все дорожки парка, получится расстояние от Питера до Москвы. А ведь делали эти дорожки (у каждой с двух сторон еще по дренажной канаве!), выкорчевывали, «отодвигали деревья от дороги» - кирками и лопатами сотни рабов.

Дорожки для пеших прогулок, конных и в экипажах — для одной семьи самый большой парк 18 века, 600 га. Зачем так много, такой нечеловеческий масштаб?

Крепостные бежали с этой пейзажной каторги, их ловили, назидательно сажали на цепь.

Особенно меня гнетет «воссоздание» после войны. Да, Анна Ивановна Зеленова (искусствовед, литературовед, директор Павловского дворца-музея с 1941 по 1979 годы) совершила подвиг, не зря ей памятник поставили — вернула то, что считалось утерянным навсегда (Жданов так и говорил, что этих дворцов больше нет). Но почему нигде не сказано: какой ценой это сделано?!

Павловский парк был заминирован, как и горевший дворец. Зеленова добилась приказа на первоочередное разминирование. То есть, вместо колхозных полей блокадного города! Сколько ленинградцев еще умерло от голода ради красоты парка, мы не знаем.

Саперов не было — набирали ленинградских девочек, за армейский паек. Ускоренные курсы. Они уходили утром с песнями, возвращали молча: не все. Только из подвалов дворца извлекли 240 мин и снарядов, только за первую зиму обезвредили 3 тысячи.

Поэтому Зеленова и отказалась от награды, от того, чтобы ей зачли диссертацию; свою жизнь посвятила Павловску, но ведь и чужими дочками пожертвовала. И ни имен, ни даже сколько их погибло этих 15-17-летних. Ведь пережили блокаду, но не дожили до 18.

Люди в России – это не цель, а средство для жизни государства

Дешева жизнь в России. Все больше ее — государство, вожди, красота.

Красота как бы оправдывает, мол, ну, много погибло, зато же вот.

Весь наш город пронзительно красив — и весь на костях и крови. Не для жизни - для восхищения.

Такая красота не для людей, а люди — средство для создания красоты. Конечно, лучше пусть для красоты, для созидания, чем для войны, убийства, мучения и разрушений! Но никогда у нас человек не был мерой вещей, только средством.

В бесконечной галерее фотографий узников в Аушвице с ужасом отметила, что все останавливаются у молодых, красивых — как бы их за что?! А других, не молодых, некрасивых, как бы ладно. Тех, чьих портретах уже не личность, ум, достоинство только животный ужас — как бы, вот видите?

А еще в Павловске, рядом с этой красотой, был концлагерь. Там детям давали по 28 г. хлеба, около 800 детей погибли, а из заключенных женщин был публичный дом.

Зеленова не дала в парке разбивать огороды (как было после революции, как было после войны в Пушкинских горах) — деревья сохранили, а сколько умерло от голода… так большинство же было в оккупации, кто их жалел.

Прямо в парке расстреляны евреи — памятный камень. Немцы оставили в парке свое кладбище — его сразу же ликвидировали.

Сюзанну Масси, эту помешанную на России американку, которая спасла Павловск в 90-е — уже не вспоминают. Это ведь она собрала по миру гигантские суммы на реставрацию дворца, на поддержание Павловска! - нигде не увидите благодарности. Как с Соросом. Столько раз Америка спасала Россию от голода! Мы же помним гуманитарную помощь! - мерзкое чванливое беспамятство.

Много о Павловске хочется сказать нетривиального, и все такая жуть...

Девушки шли на разминирование, распевая песни, возвращались молча…

Добавлю к истории Павловска:

«Отряды саперов были сформированы в основном из девушек. Они хорошо пели по вечерам, шутили и смеялись, стирали в тазиках свою форму и сушили на веревках, натянутых между деревьями. Устраивали баню по субботам... Обучали их опасному ремеслу опытные наставники - по одному на отряд…» (А. Елкина).

«Бесстрашные девушки-миноискательницы, юные создания 16-17 лет, были того же героического склада, что и маленькие ленинградки, которые обезвреживали бомбы замедленного действия во время блокады. Их задачей являлся поиск мин, которые затем обезвреживали саперы. Когда наступила весна и почва, оттаяв, стала мягче, девушки по собственной инициативе начали работать босиком, чтобы лучше чувствовать, где лежат мины…» (С. Мэсси).

«Однажды Анна Ивановна услыхала разговор наставников: "Сегодня снова отход выше нормы" - и не сразу поняла, что речь идет о гибели девушек…» (А. Елкина).

«Зеленова вспоминала, что по утрам девушки выходили искать мины, распевая песни, но обратно они нередко шли молча и несли на носилках раненую или убитую подругу» (С. Мэсси).