Антиреальность на марше: откуда нам ждать духовного взрыва?

«...Мы присутствуем накануне великого духовного взрыва, когда все замолчанные, запытанные, забытые страницы русской истории будут осмысляться и переосмысляться. Это будет гораздо более мощным духовным взрывом, более масштабным, чем взрыв «оттепели», потому что гораздо более мощная глыба поднимается с груди России. Но тут нужна еще великая роль христианской Церкви в этом осмыслении. И Церкви в своем очищении придется сейчас — я много читаю текстов об этом, в том числе текстов православных — людям, которые считают себя церковными, не просто называют себя церковными, а которые живут в Церкви, — им предстоит огромный труд по переосмыслению, в том числе и российской истории последнего века, последних двух веков.»

Культурное сообщество полагает, что оно выживет за счет своих ценностей. Полностью пренебрегая материальными ресурсами, находясь за пределами правового поля, потеряв свои социальные статусы и даже не пытаясь отыграть их назад. Как у части здешнего образованного класса сочетается демонстративное презрение к деньгам и звучащая рефреном мысль, что «уезжают самые умные»? Учитывая, что специфическое образование, недвижимость и прочее достались им зачастую лишь по принадлежности к привилегированным семействам. А деньги — в значительной степени — подарок из благословенных 1990-х. Но если вы умные, почему вы 20 лет отдавали свои права и свободы, а теперь оставили мир наедине с теми, кто угрожает его безопасности и самому существованию? В чем ваш ум? Представления об уме подменены в России представлением об умении «устроиться», идеале жизни советской фарцы и нынешних властителей. Так в чем же ваш ум?

Пренебрежение к материальным ценностям, увы, в традициях русской культуры и литературы, даже той ее части, которая была абсолютно европейской. Так, Набоков неоднократно употребляет термин «буржуазный» и как бы чувствуя некоторую недостоверность, неискренность этой «духовной» обличительности, словно бы оправдывается, поясняя — «не в марксистском, но во флоберовском понимании». Он рассуждает о рекламе и покупке вещи, которая будто бы делает счастливой, что есть по его мнению (и общее место) — не так. Однако это расхожее мнение и само — изрядная пошлость, учитывая то, как любит пренебрегать вещью всякий интеллектуал, и тем более, интеллигент. Здесь я не соглашусь с гением Набоковым, не говоря об иных адептах «духовности» и антиматериальности, имя которым — легион, ибо вижу вещь как нечто превосходящее даже пресловутого сверхчеловека. Действительно, цивилизационно уместней и онтологически честней было бы создать культ Сверхвещи, а не Сверхчеловека.

Что же касается недостижимого потреблением и буржуазностью счастья, то определенная ирония заключается в том, что ни продавец, ни покупатель — не обманываются и не обманывают. То есть, не продают счастье и не покупают счастье. Когда я покупаю вещь, я покупаю вещь — не более, функцию, качество, все. То есть, я и не помышляю о счастье. Здесь скорей лукавит интеллектуал. А интеллигент — тот и вовсе врет. Ибо в счастье ныне не только не веруют, но и воистину не нуждаются в нем (как не нуждаются в абстракции). Если кто и мечтает о счастье — это совсем ребенок, девочка или дурак. Но мы-то с вами — не дураки, да?

Проблема в том, что сделанный поп-психологией и поп-философией современный гуманист представления не имеет о том, как устроен мир и как устроен человек. Он живет в идеалистической иллюзорной реальности. На этом несоответствии иллюзии и подлинного бытия и рождаются подобные российской хохломские тирании. Столь предсказуемые, столь простые, и в той же степени предотвратимые, в которой обыденный человек боялся посмотреть внутрь себя. По себе других не судят? Не факт. Судят именно по себе. Когда имеют смелость осознавать свое подлинное я. Поэтому маститые политологи ничего не предсказывают, а только бьются головой о стены ими же созданного кантианского клуба.

Печально, что мои ровесники транслируют то же, что прежние поколения — «Выживать и бояться». Мало того, что это совершенно бессмысленно, репрессивное сознание и есть основа диктатур, его «сакральная» скрепа.

Пересмотрев огромное количество роликов о тех, кого посылают на смерть и о тех, кто посылает, увидела во всей их психофизиологической жуткости, во всей уродливой детальности этих «людей подневольных». Ни дня, ни секунды жизни человек не зависит здесь сам от себя, не владеет ни телом, ни временем, ни разумом. И эта рабская готовность дает им органичность со здешним бытием, вдавливает в пейзаж, даже дарует витальность (которой, мне кажется, никогда не было у меня). Жизнь здесь — это и есть нутряная гармония с диктатурой — от природной, до социальной, распятость на этом «так заведено».

Для меня же всегда была невыносима сама мысль о власти некой силы или человека надо мной, тем более здесь, в мире перевернутой иерархии. Даже идея работать под чьим-то подчинением для меня всегда была неприемлема. Этот иерархический невроз (кажется, я с ним родилась) — одна из основ субъектности. Еще стало очевидно, что мы живем среди патологически несовременных людей. Современность была выхолощена из России в конце девяностых прошлого века. Это люди XVII, XVIII, XIX, в лучшем случае начала XX столетия. Подобно душевнобольным, они «не здесь», да и вся Россия сейчас — воплощенная антиреальность.

Где-то мимо проходит XXI век, со всем его комфортом, скоростью, технологиями, перспективами. Жизнь в России можно назвать жизнью с очень большой натяжкой. Биографию здесь еще можно было сделать, во всяком случае, еще не так давно, а вот жизнь здесь онтологически невозможна. Россия стала воплощенной антиреальностью. Даже не антиутопией, потому что антиутопия понятна и из нее есть выход. Из антиреальности выхода нет. Кроме ее прекращения.