У бурных чувств неистовый конец

Все это очень по-русски в плохом смысле слова. Шизоидный маятник плюс бесконечный надрыв чувств. Попробуйте относиться к России рационально. Невозможно построить государство на чувствах. Если вы действительно хотите решить проблему нынешней России, вы должны озаботиться государственным строительством, а не классификацией эмоций. Никто из тех, кто публично пинает народ и страну никогда не получит достаточной популярности даже для того, чтобы возглавить хотя бы локальный политический процесс. Даже в интеллектуальных кругах сейчас царит антироссийская, русофобская истерия. Которой буквально упиваются. Снимают психическое напряжение, нисколько не думая о последствиях.

«У бурных чувств неистовый конец» — как писал классик. В среде российской интеллигенции наблюдается выработанная годами привычка обозревать общество со стороны, поливать его едкими жидкостями ярких расцветок, критиковать в пух и прах, но при этом всячески избегать участия в его жизни и прежде всего — в политике. В критические моменты истории, когда страна остро нуждается в людях на местах, в том числе на ключевых и ответственных должностях, лучшая часть социума, к сожалению, предпочитает дистанцироваться от политпроцессов, фактически пуская ситуацию на самотек. А потом она же и удивляется, пафосно заламывая руки — «Почему все так плохо?»

Общество даже не деградирует, нет. Оно впадает в какое-то удобное ему психическое состояние, которое совершенно не адекватно текущему моменту. Пропагандисты и примкнувшие к ним особо истеричные деятели культуры, и прочие соцработники продолжают разбираться кто виноват в провале, поливая друг друга красно-коричневой грязью. И делают они это не по разнарядке, а чисто «от души». Поверив в собственные нарративы как в руководство к действию. Они думали, что История — это про них, а оказались на обочине, даже не безмолвными статистами, а жертвами-психотиками, сидящими под желтыми лампами в тех самых желтых домах, обманувшие в результате сами себя. Высокодуховные, одержимые, буйнопомешанные микробы.

Что такое безумие? Это невозможность проявить свою волю и энергию. Это то, что не находит почву. Кружит вокруг своей оси. И в результате проедает самое себя. А главное — уничтожает границу между собой и реальностью, погружаясь в делириозное небытие.

Акунин-Чхартишвили пропел оду уехавшим, как единственным сопротивленцам и героям. Усугубляя и без того бессмысленный конфликт между уехавшими и оставшимися, переходящий в стадию софт-гражданского противостояния. Притом совершенно ничем не обоснованного. Люди разные. У них разные цели, возможности, обстоятельства. Но коллективистам не понять. Интересно, каково это будет прочитать сейчас Леониду Гозману (признан иноагентом - ред.), который остался здесь именно из-за своих принципов и продолжает отстаивать их, находясь в застенках?

Писатель Алла Боссарт справедливо отмечает:

«Замечательный автор не только объясняет городу и миру, что полмиллиона уехавших из России выразили таким образом протест, но и горячо рекомендует этим уехавшим ни в коем случае не возвращаться. То, что некоторая часть этих прекрасных людей, среди которых есть реальные кандидаты в СИЗО, уехали, предпочтя эмиграцию тюрьме, — понятно. Но при чем тут протест сотен тысяч новых эмигрантов? Ну да, кто спорит, жить сейчас в Европе, Америке или Израиле, в Прибалтике, Грузии или где-нибудь еще — в миллион раз лучше, чем в России. Если у тебя есть там работа, приличное жилье и друзья. И есть возможность отдать ребенка в нормальную, а не в военно-патриотическую школу. Но при чем тут протест, спрашиваю? Когда со вкусом мажешь бутерброд черной икрой, почему бы не назвать это протестом против голодных смертей?

Григорий Чхартишвили — он еще все-таки и Борис Акунин. Очень успешный, широко издаваемый и переводимый писатель, лидер продаж, известный в мире. Живя в Европе, он сменил страховую и налоговую систему. Но он по-прежнему русский писатель, пишущий по-русски в комфортных условиях. А тысячи бежали очертя голову, в никуда. Спасались в буквальном смысле. И, бросив всё, оказывались буквально без всего — без жилья, без денег, без смены обуви, а иногда и белья. Добросовестно ли со стороны обеспеченного человека, которому не грозит ничего, — советовать сотням и тысячам мизераблей сидеть по эмигрантским щелям, где они сдуру, сгоряча, со страху оказались, и не рыпаться? „Ни в коем случае не возвращайтесь“. Это даже не совет. Это приговор, и довольно страшный.»

Множество людей не отстаивает какие-либо принципы или идеи, не просчитывает политические тактики и стратегии. Они просто ощущают чудовищный невроз, связанный с неубедительностью (прежде всего для самих себя) своего статуса, своей биографии. И все, что они хотят — чтобы другие поступали также, как и они. Чтобы избавится от этой чудовищной неуверенности. Поэтому и в России вообще, и при социализме вообще, россиянам вообще — всегда и везде плохо. Теперь и заграницей.