«Господи боже мой! Это грузины! Где ваша отвага? Где ваше гостеприимство? Это вы так дрожите перед Россией, что не пускаете тех, кто неугоден российской власти? Теперь, видно, не скоро нам снова придется наслаждаться грузинским гостеприимством, лекции прекрасной тбилисской публике читать, похоже, тоже не придется. Не говоря уж о праздновании дня рождения в Цинандали. Ну что же… Спасибо этому дому, пойдем к другому…»
Можно понять ее переживания за сына, но нельзя понять имперскую спесь. К ней присоединился Виктор Шендерович, добавивший «Какая стыдоба!» в адрес грузин. Визовые ограничения? Они однозначно вредны. Я тезисно и подробно писала об этом. В Грузии вас развернули назад? Жаль. Но это их частное государственное дело. Коллективистский подход? Это неосоциализм. Вот такой парадокс. Помяните мое слово, подобное поведение будут демонстрировать постсоветские республики, но не Европа. А вот писать «какое позорище!», морализаторствовать, совестить, учить, попрекать — имперство и такой же постсовок.
Одни по-имперски «жалеют» Грузию, по-отечески похлопывая по плечу, другие пинают остающихся соотечественников, загоняя в безысходность. На самом деле пинают себя, ибо это классический репрессивный перенос. Совокупность чудовищных исторических обстоятельств, ментальных, экзистенциальных, экономических и бытовых травм сделали русско-постсоветского человека деформированным, мутировавшим, скукоженным, неуверенным, потерянным, бессубъектным. Толпы ментальных «посторонних», чуждых современности, реальности и даже бытию, разбредаются по дорогам мира в депрессивном делирии, ресентименте, отчуждении. И разгадка сего феномена на поверхности — нет и не было никакой «империи», это болезненный фантом, слепленный из мифов, нет никакой «имперской спеси». Есть глубокое чувство ущербности, вторичности, неконкурентоспособности каждого россиянина, загнанное внутрь, ни разу не проговоренное, завуалированное в одежды то спеси, то снобизма, то отчаянья.
Геополитическая авантюра, похоже, заканчивается пшиком, а повесточники все докапываются до людей. У них, как и у системных — «народ виноват». Это, если вы не знали, теперь новый тренд — пропагандисты нападают на народ за недостаточную вовлеченность. Это антиполитичный пораженческий подход, призванный снять реальную вину с реальных виновников и размазать ее по всем. А также снять ответственность с Запада, продолжающего закупать нефть и газ. А главное, с таким подходом в политике вам ничего не светит. Не удивительно, что системных либералов, рассуждающих подобным образом, недолюбливают. Вы даже не ищете популярности и понимания у народа. Зато снобистски рассуждаете как он устроен и при каждом удобном случае пинаете его.
Сейчас мы находимся в переломном историческом моменте. Когда прежние стереотипы политического поведения просто перестают работать. Неэффективны становятся и групповые тактики. На историческую авансцену выйдут одиночки и субъекты.
Субъект формируется через конфликт. Поэтому попытка большинства угождать обществу, соответствовать его ожиданиям, получать социальное одобрение ведут к деперсонализации и в конечном итоге — к бессубъектности. То же касается субъекта-политика. Особенно в ключевые исторические моменты. Более того, всякий подобный исторический момент (та самая пресловутая эпоха перемен) — это время, когда субъект чувствует себя как рыба в воде. Субъект не стремится к конфликтам сам по себе. Он оппонирует реальности как инерции бытия.
Но вернемся к теме устаревших, стереотипных поведенческих реакций. Вот вам пример. Обсуждение поэтами поэтов в рамках сложившейся политической интриги. В этом есть что-то дико несовременное, салонное. Падать в обморок от того, что «чудовищного» сказал очередной поэт прилепинского полка. Рассуждать о гении и злодействе — ну тоже такое себе.
Совместимы ли гений и злодейство? Да. Но гениев там нет. Да и злодеи так себе, мелковаты. Поэтому какая разница в каком омуте плывет водянистый поэт В? Какая истерика сегодня случилась у безумной поэта Б? И что произнесла поэт Д? Этих поэтов-радикалов, вообще забудут как и не было. Они не нужны. Безумцы, подобные «инициативникам», которые идут в спецслужбы не бизнес крышевать, да бабло делить, а «родину защищать». Таких сами конторщики за идиотов держат. А условный литературный куратор сейчас, зевая, приговаривает: «Поэзия должна быть глуповатой. А поэты и вовсе тупыми.» Так они там в национал-патриотическом лагере все тупые и есть, как на подбор. Хотели «большой имперской литературы», да в историю попасть? Да не вышло. Нет больше ни «империи», ни истории. Во всяком случае для вас. А в истории останутся глыбы, вроде Сорокина. На которого, видимо, в угоду «повесточке», напали литературные критики. Мол, его книги стали однообразны. У него нет ничего нового. Это у вас нет ничего нового. Конец проекта «человек». Постмодерн в кубе.
Поэтому написать что-то новое невозможно. К тому же, гений может и повторяться и писать банальности. А не гений — нет. То, что дозволено Юпитеру... И т.д. Далее мы провозглашаем неравенство авторов и прочие неполиткорректные вещи. Вообще мне это напоминает нытье советских образованцев: «Читать нечего». Да не читайте! А еще следует отметить, что Сорокин стоит особняком, цементеющим памятником над всей постсоветской литературой, этим кладбищем стилей и смыслов. Не обслуживает систему, не подстраивается под повесточку, не навязывает себя в придворные писатели новой (или другой) власти. Поэтому толпа суетливых бездарей, графоманов и политических шатунов ненавидит его тайно или явно. Кстати, Сорокин — пример субъекта в литературе. Осталось увидеть таковых в политике.