Справедливость vs закон: драма правосудия в современном кино

Сергей Митрофанов

Некогда на Западе постановили, что вершиной всего в праве являются правила, акты, конвенции, и пусть мир рухнет, а буква будет соблюдена. Даже короли трепетали перед буквой. В России же всегда, как в стране чрезвычайно духовной, больше думали не о букве закона, а о целесообразности, справедливости и национальном интересе.

При этом я, конечно, не хочу сказать, что одна система правильная, а другая неправильная, одна современная, а другая архаичная – мы пишем о кино – очевидно, что обе имеют достоинства и недостатки.

Например, мы помним французский фильм с Аленом Делоном «Двое в городе» (1973), когда невиновного человека отправили на гильотину. Все плакали, особенно влюбленные в Делона женщины, все понимали, что это несправедливо, а ничего поделать не могли. Так и отрубили Делону голову. Но такая буква закона, и к этому привела последовательно выполненная процедура. Вот таков этот бездушный и формализированный Запад.

В российском кино такие кейсы, как в западном кино, минимальны. И не столько потому, что скрываются¸ сколько потому, что у нас другая «религия права». У нас все участники правовых отношений верят, будто бы они находятся в единой и страшно дисциплинированной армии, выполняющей приказ главнокомандующего. Их (наша) цель – не бездушная буква закона, а справедливость, и чтобы государство, национальные интересы, не пострадали. При этом законы не догма, а руководство к действию, они меняются по ходу движения к этой цели.

Так, когда выяснилось, что в результате экспроприация ЮКОСа надо выплатить компенсации акционерам, которые, возможно, превысят бюджет страны, и тогда пострадают пенсионеры, врачи и учителя, не беда – тут же написали закон, что бюджет важнее. И все довольны!

Еще всем известно, как дорого обходилось участие России в ЕСПЧ, даже был заложен специальный бюджет на выплаты прогнозированных штрафов за нарушения прав человека, поскольку Россия не хотела отказываться от необходимого ей нарушения этих прав, если это было нужно для общего блага.

Так, 15 декабря 2015 года был подписал закон, позволяющий Конституционному суду полностью или частично игнорировать резолюции Европейского суда по правам человека. А потом в 2022 году Россия вообще Россия вышла из ЕСПЧ. Теперь справедливость у нас достигается исключительно путем глубинного прозрения этой самой справедливости всеми участниками правового процесса. Судьей, прокурором и адвокатом, возможно даже и самим обвиняемым или пострадавшим. Но как это выразить в кино? Как показать, чтобы это было интересно и учило хорошему? Где драма, где борьба, если все заранее известно? Проблема.

В западном кино суд, однако, это всегда институциональный и непредсказуемый поединок. Возможно, в реальности он и не так красочен, как его изображают, но известно, что адвокаты и прокуроры ведут себя там, как в театре, опрокидывая на судью и присяжных ведра своего красноречия. Так вел себя и русский судебный оратор Ф.Н. Плевако до семнадцатого года. Таков судебный процесс в новом сериале по романам Коннели «Линкольн для адвоката» (The Lincoln Lawyer 2021).

В процессе этого типа продумывается все: образ, одежда, риторика, выход к публике. Неожиданно демонстрируются слайды и схемы, а то и устраиваются игровые провокации. При этом прокурора, в общем, не интересует, действительно ли его обвиняемый так уж виновен, как изображает следствие, ему важнее победить адвоката. Это скажется в дальнейшем на его карьере прокурора. Адвокату тоже не так важно, что на самом деле произошло, кто кого убил, ему важнее отбить нападение прокурора. Это скажется на клиентуре и доходах. Судье важно остаться в рамках установленной процедуры, поскольку необходимо сохранить свой статус влиятельного члена общества и высокую зарплату.

Однажды Никита Михалков решил повторить успех фильма Сидни Люмета «12 разгневанных мужчин» (1957) и снял в 2007 году, т.е. ровно через 50 лет, точно такой же фильм «12», который даже претендовал на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке», хоть и был плагиатом.

В фильме описывалось, как в России работает только что заново введенный суд присяжных и как присяжные обсуждают поединок сторон российского судебного процесса и вникают в представленные там доказательства. Однако, в отличие от «12 разгневанных мужчин», которых смотрят до сих пор, в России фильм не прозвучал так ярко, как хотелось бы, и быстро забылся. Его не вспоминает даже и сам Михалков, с годами подрастерявший свой либеральный пафос. Возможно это потому, что за евроатлантическими присяжными двести с лишним лет публичной правовой культуры, а за российскими… только семь, и не публичной, а обучиться правовому дискурсу в реальности они еще не могли.

Фантазия русского режиссера, как бы мы ни старались, никогда не будет иметь такого же художественного веса как достоверная драма, за которой века практики и публичности.

Сегодня современное зарубежное правовое кино предоставило нам для рассмотрения несколько достоверных кейсов, которые видятся нам как фантазии именно в силу неповторимости их в национальной культуре и правовой практике.

Так, Майкл Китон недавно снялся в двух остросоциальных «правовых» фильмах – в сериале Dopesick (Болезнь, Ломка, Дурман, 2021) и полнометражном «Сколько стоит жизнь (What Is Life Worth, 2021).

В первом он врач, пострадавший от политики крупной медицинской корпорации Саклеров, распространявшей опиоиды (оксиконтин), а прокуроры как раз тут хорошие, пытаются противостоять ее армии адвокатов и ее агрессивному пиару. Это дело затянулось на десятилетия. Любопытно, что в российской правовой культуре государство, скорее всего, сразу же бы встало либо на сторону системообразующей фармацевтической компании против граждан, либо за граждан против бизнеса, и, как бы то ни было, всё решилось бы достаточно быстро. Для Америки же и для ее кино, дело превратилось в увлекательную, но и довольно бесперспективную борьбу с непредсказуемым финалом.

В фильме «Сколько стоит жизнь?» Майкл Китон играет кондового юриста-бюрократа, который прекрасно понимает, что трагедия 11 сентября 2001 (разрушение башен-близнецов) не имеет порога материальной оценки, но ему-то как раз нужно оценить конкретный размер компенсаций. Конечно, фильм смотрят не из-за этого, а из-за трогательных сцен человеческой боли выживших, а также и близких (не обязательно родственников, были и различного рода гражданские браки и внесемейные связи) погибших в этой катастрофе, которую ничем не компенсируешь, но правовая коллизии тоже важна. В российской правовой культуре государство само бы назначило компенсацию, которую посчитало бы достаточной и справедливой, решительно отодвинуло бы в сторону неродственников, и никто бы не возражал, здесь же ее размер находят в результате острой политической и правовой борьбы.

Неожиданно порадовал и насмешил вспомненный к месту фильм «Подозреваемый» (Suspect,1987) со звездами Шер, Деннисом Куэйдом и Лиамом Нисоном. Там преступником оказался уважаемый судья, держащий в своих руках все ниточки правосудия. Можно ли ему как-то противостоять? По фильму оказалось, что можно, если опять же соблюдается условие публичности. Если есть независимо мыслящие присяжные. Честный адвокат (Шер) в сговоре с неравнодушным лоббистом (Деннис Куэйд) инициируют арест судьи прямо в зале суда, о чем в российский условиях даже и помыслить-то страшно. А нас судья может выгнать, а то и арестовать адвоката.

В общем, вывод такой: российская правовая культура, конечно, более эффективная, более национально ориентированная и более «справедливая», но смотреть правовое кино почему-то интереснее пока все же западное.