О чем, собственно, спор? О ленте, которая во время войны не являлась символом той войны. Георгиевскую ленточку сделали фетишем уже в наше время политики, решившие использовать эту победу в своих политических интересах.
Для меня главным авторитетом в оценке этой войны был и остается мой дед, прошедший ее от первого до последнего дня и встретивший победу в Праге. И несмотря на то, что я много что знал об этой войне из различных книг, все же более честной и правдивой информации, чем от деда, я не получал ни от кого. Почему я в этом уверен? Потому что ни один военный эксперт, ни один участник войны, ни даже сам Жуков не могут дать той правды, какую могли рассказать два фронтовика, вспоминая каждый свою войну… после нескольких стаканов самогона, закусывая бабкиными солеными огурцами и капустой. А я, лежа за занавеской на огромной, в пол-избы печи, слушал и впитывал эти разговоры, которые во многом не соответствовали привычным советским представлениям о войне.
Матеря последними словами советскую власть, Сталина и его долбаную коммунистическую партию, деды говорили о совершенно другой войне, про которую я никогда не читал в книгах и не видел в кино.
Это была совершенно другая война. Где были и герои, но хватало трусов и предателей. Где, оказывается, немцы хорошо воевали, а наши научились только к концу 1943-го. Война, где наших солдат гибло в несколько раз больше, чем немцев. Потому что командиры не ценили жизнь солдат, так как руководство страны больше думало не о людях, а о политической целесообразности.
Очень много услышал я, лежа за занавеской, историй с именами и подробностями. О друзьях, которые вытаскивали с поля боя, о фляжке спирта, которая не дала замерзнуть в снегу, о бездарности командиров, когда из-за одного самодура гибли сотни, а то и тысячи солдат.
Помню, как деды-ветераны рассказывали о первых своих убитых немцах. Делились ощущениями, как оно – убить человека в первый раз. Запомнилось, как дед рассказывал о жестокостях наших солдат в Германии. Как они «баловались» с немками, которые безропотно исполняли желания солдат. Как в одном из немецких городков, куда вошла их рота ночью, из подвала одного дома раздался детский плач и женский голос, успокаивающий ребенка и его друг Петро бросил в темноту подвала гранату. И в ответ на возмущение моего деда, мол, что же ты, сукин сын, делаешь, украинец зло огрызнулся: молчи, твои дети и жинка живые и здоровые в твоей Сибири тебя ждут, а моих из-за этих фашистов уже нет. Дескать, это им за смерть детей. А сам шел и плакал, навзрыд.
Таких историй, а некоторые пришлось услышать несколько раз, было огромное количество. В итоге я вынес главное: самое гадкое и отвратительное, что есть на белом свете, – это война. Все самое подлое, низкое и грязное, что есть на земле, – совершается именно на войне. Похоже, дед за это и ненавидел войну. Трезвым он предпочитал о ней не говорить, а тем более что-то вспоминать из своего боевого прошлого. Не любил он смотреть и фильмы о войне. А если мне и удавалось уговорить его посмотреть какой-нибудь советский пропагандистский фильм о войне, то после просмотра, выйдя из деревенского клуба, дед возмущался: «Разве это война! Не так все было».
Он никогда не ходил в школу, куда его как участника войны иногда пытались приглашать на 9 мая, чтобы рассказать школьникам о войне, о победе. Он никогда не надевал свои ордена и медали. А было их у него больше половины коробки из-под фотоаппарата «ФЭД». Точно помню, что был там и орден Красной звезды. Это я потом понял, что мой дед был героем, и если бы заставить его нацепить на пиджак все, что было в коробке, то груди, может, и не хватило бы. Тогда он для меня был просто дедом, которого иногда по пьянке «прорывало» и он рассказывал истории о настоящей не киношной войне. Но эти рассказы не прошли даром.
Только сейчас я начинаю понимать своего деда. Да, он честно воевал на этой войне, но никогда этим публично не козырял. Потому что в его понимании убивать и быть убитым даже на справедливой войне - все рано плохо. Думаю, что война для него была безусловным злом, и гордиться участием в ней он не мог. Здесь я согласен с ним - нельзя гордиться тем, что презираешь.
Победу над фашистами он признавал, так и говорил: «И все же мы победили!» И всякий раз уточнял, что победили не благодаря Сталину, коммунистам, а вопреки им. И не дай бог мне знать цену этой победы!
Знаю точно, оживи сейчас, он бы не понял сути накала страстей вокруг георгиевской ленты. Думаю, для него было бы дико видеть, что его соплеменники с пеной у рта спорят о победе, к которой они не имеют никакого отношения, о войне, которую не видели в глаза и которой они, по-настоящему и не знают. Хорошо, что он всего этого он не видит и не знает.
Это война тех, кто на ней воевал, и она должна остаться в памяти потомков, в истории с теми символами, какие были тогда. Это знамена той войны, их ордена, медали, и конечно же память о них, передаваемая из поколения в поколение. Все! Эта война принадлежит тем немногим ветеранам и их современникам, которые остались среди нас. Не нужно ничего придумывать, не было у них георгиевской ленточки как символа победы! Нельзя перекраивать прошлое в угоду политической конъюнктуре настоящего.