«То, что произошло за последние двадцать четыре часа, изменило российскую экономическую реальность. В понедельник страна проснётся в ином мире, чем тот, в котором люди расходились с работы в пятницу. Я не пытаюсь сгущать краски, но принятые вечером 25 и в течение дня 26 февраля санкции ударят по критически важным элементам российской экономики. И дело не в том, что США и страны G7 начнут охотиться за активами близких к Кремлю олигархов и членов их семей – это мало что изменит, т.к. эти люди давно утратили или никогда не имели влияния на Путина, – а в том, что будут ограничены операции с активами Банка России (иначе говоря, знаменитыми золотовалютными резервами, одними из крупнейших в мире), ряд банков отлучён от системы SWIFT, а российская авиационная отрасль за несколько дней лишится своей международной сети, а за несколько недель – значительного числа самолётов, взятых в лизинг у европейских компаний.
Да, мы много раз слышали, что резервные активы России «дедолларизированы», но проблема не в этом. Считается, что в долларах сейчас находится около 17% резервов, но проблема скорее в том, что не менее 450 млрд. долл. из 643 млрд. – это средства, размещённые в ценных бумагах зарубежных эмитентов или на депозитах в иностранных банках. Если все страны G7 ограничат возможность их использования, то можно считать, что эти активы иммобилизованы безотносительно валюты, в которой они номинированы.
Да, у Банка России есть наличности не менее чем на 30-35 млрд. долл. и монетарного золота почти на 140 млрд. – но неясно, как их можно использовать в безналичных платежах.
При этом депозиты населения составляют около 30 трлн. рублей, или которых около пятой части (6 трлн., или 80 млрд. долларов по давно не актуальному курсу пятницы) – это валютные депозиты. Их (с учётом наличности в банках и возможной поддержки со стороны Банка России) граждане смогут (хочется верить) забрать. Однако что произойдёт с корпоративными валютными счетами, неясно.
Более того, непонятно, сможет ли Банк России осуществлять валютные интервенции для поддержания курса рубля (именно им мы обязаны тому, что курс остался в «приемлемых» рамках 24 февраля?
Продажа монетарного золота в условиях санкций – крайне сложная задача: об этом стоит спросить работников Банка Венесуэлы, пытавшихся реализовать значительную его партию в 2019 году: тогда слитки пришлось доставлять в Уганду, откуда после переплавки оно, похоже, добралось до подвалов Банка Турции (замечу, так путешествовали всего 2 тонны золота, а у России его более 2 тысяч тонн) . Тем более неясно, куда может поступить оплата за металл в случае блокировки счетов. Так или иначе, повторяю: утро наступающего понедельника станет для финансовой России более сложным, чем утро 17 августа 1998 года.
Однако проблема будет заключаться не только в курсе рубля или биржевой панике. Обратной стороной санкций самого разного рода (от финансовых до транспортных, не говоря о моральном осуждении кремлёвской агрессии) станет быстрый разрыв цепочек поставки товаров в Россию. Каким бы некритичным ни казался наш импорт, в нём есть сотни и тысячи точек, удары по которым окажутся очень болезненными. В импортозамещении за восемь последних лет мы продвинулись недалеко, так что проблемы будут весьма значительными – а рост цен по некоторым товарным позициям (в первую очередь промежуточным) будет исчисляться не процентами, а разами.
Закрытие воздушного пространства всей Европы и Северной Америки для российских самолётов и ответные симметричные санкции окажутся только вишенкой на этом прекрасном торте.
Ещё вчера я писал, что Россия может довольно устойчиво выживать при санкциях против ведущих банков и даже ограничениях по SWIFT (которые, как и предполагалось, также коснутся не всех финансовых институтов). Но с появлением в числе фигурантов санкционного списка Банка России всё существенно изменилось. Россия неизбежно столкнётся с существенным экономическим спадом в этом году, а уровень инфляции сейчас сложно даже предсказать...»