Ситуация вышла из-под контроля намного быстрее, чем ожидали. Власть будет использовать метод кнута и пряника. Кнут уже используется в виде введения чрезвычайного положения. Что касается пряника, то Токаев уже озвучил ряд мер, которые необходимо принять. Все они касаются государственного регулирования цен на социально значимые продукты и создания какого-то специализированного фонда для поддержки детей, усиления контроля за определенными экономическими игроками, которые могут участвовать в ценовых сговорах, и так далее.
И это всё, опять же, является конкретным доказательством того, что власть заставили принять эти решения, потому что часть этих мер последние несколько лет в Казахстане активно требовали. Взять, к примеру, принятие закона о банкротстве физических лиц — это предложение звучало последние пять-шесть лет, но его игнорировали, считая, что это будет очень некомфортно для финансовых групп и банков, аффилированных с элитой. И понятно, что таким способом просто пытались эти банковские структуры защитить. Но сейчас ситуация поменялась и пришлось поменять эти меры, потому что без банкротства физических лиц не решится проблема большого количества казахстанцев, которые сейчас в кредитной задолженности, а это сейчас одна из ключевых проблем.
Или, например, отставка правительства. Эту отставку правительства у нас требовали с позапрошлого года, обвиняя Аскара Мамина в том, что он проводит неэффективную социально-экономическую политику, плохой менеджер и так далее. Здесь мы видели просто четкую линию государственной власти в том плане, что таким способом они попытались начать снижать социальную напряженность, считая, что такими мерами они по крайней мере сейчас собьют протестность.
Даже заявления президента, его последние кадровые назначения создают ощущение того, что он сам до конца не понял и не осознал, что волна протестности имеет более глубинные корни. Сейчас он пытается решить это пока еще тактическими задачами.
Хорошо, сменили правительство, вводят госрегулирование на 180 дней. А дальше что? При этом ведь в своем заявлении Токаев заявил о том, что ни политическая, ни экономическая системы меняться не будут.
Власть не ожидала этих событий, поэтому спонтанно быстро решила выдать четкий индикатор настроения в элите: «Мы будем держаться за власть до конца, и не рассчитывайте на то, что всё это быстро разрушится». Более того, в его вчерашнем заявлении красной линией проходила угроза (Токаев призывал не поддаваться призывам «деструктивных лиц», но не уточнил, кого имеет в виду. — Ред.), это было заявление более агрессивного характера. Сейчас он пытается сделать заявление более конструктивного характера с конкретными предложениями, но впечатление смазывается всеми заявлениями о том, что мы вводим определенные косметические изменения, идем на определенные уступки, но при этом сама система, которая и породила на самом деле все эти проблемы, никуда не уйдет. Таким способом Токаев подтверждает, что сохранит эту систему в том виде, в каком она есть. И это не гарантирует того, что завтра-послезавтра не начнутся похожие социальные взрывы в других регионах Казахстана.
Сейчас происходит то, что мы видели в разных регионах Казахстана последние 30 лет: возникает кризисная ситуация и моментально, как пожарные, президент, правительство и местные чиновники начинают суетиться, делать противоречивые заявления, создавать какие-то комиссии. Но о каких прогнозах может идти речь, если ни центральные, ни региональные органы власти на самом деле ситуацией не владеют?
Во-первых, они не владеют полноценной информацией о происходящем, а та информация, которую они получают, имеет часто искаженный характер. Во-вторых, за 30 лет власть собственными руками уничтожала в Казахстане всевозможные независимые политические и околополитические институты, которые могли бы брать на себя ответственность посредников и медиаторов. Эти институты могли бы готовить авторитетных людей, которые бы разговаривали с митингующими. А сейчас мы видим, что аким [Мангистауской области] Ногаев выходил к людям, но его мало кто слушал, потому что к власти в целом нет доверия.
И об этом мы постоянно говорим, когда возникают такие кризисные ситуации: где все те политические институты, которые власть создавала и активно пиарила как якобы народные? Где «Нур Отан»? Где маслихаты? Где так называемые избранные акимы, выборы которых были в прошлом году? Их нет, потому что все эти игроки — искусственные и изначально не заточены на то, чтобы решать какие-то проблемы.
И это только вершина айсберга, а если заглянуть глубже, то мы увидим абсолютное отсутствие эффективности системы госуправления как с точки зрения анализа ситуации, так и с точки зрения мониторинга и прогноза.
Если вспомнить опыт других стран, то были случаи, что массовые протесты даже приводили к смене власти. Вспомним Индонезию, когда в 90-х годах была попросту сметена власть Сухарто, президента, который тоже в течение десятилетий правил страной. А знаете, какова была причина этих митингов? Повышение цен на топливо, которое привело к тому, что стали расти цены на всё остальное. К тому же течение долгих десятилетий основная часть населения выживала, а не жила, как, в принципе, и в Казахстане.
Многие казахстанцы находятся в состоянии, приближенном к бедности. С точки зрения власти, бедный человек — тот, кто получает меньше 40 тысяч тенге. А с точки зрения Всемирного банка, к бедным людям относятся те, кто получает меньше 70 тысяч тенге в месяц.
А еще есть фактор социальной несправедливости: все хорошо понимают, что запад страны — главный донор казахстанского бюджета. Но люди видят постоянные коррупционные многомиллиардные скандалы (вспомним скандал с LRT на миллиард долларов), видят, что деньги тратятся на столицу, а другие регионы Казахстана находятся в состоянии бедных родственников. При этом сам запад Казахстана с точки зрения культурного и социального развития не очень развит.
Да, люди работают, зарабатывают, но не имеют такого же уровня доступа к культурным, образовательным, развлекательным центрам, как, например, в Алматы или даже в Астане. А ведь это тоже фактор комфортной жизни. Так что речь идет не только о зарплате, а о так называемом индексе человеческого развития. И это налагает определенный уровень протестности на местное население: западные области кормят всю страну, но при этом получают от центра мало с точки зрения полноценной инфраструктуры, ориентированной на человека.
Источник - здесь.