«Запомните меня живым»: Александра Косарева восстановила жизнь и смерть своего деда

Анна Берсенева, писатель

Казалось бы, так много уже сказано о замученных и убитых - о рабочих, крестьянах, дворянах, священниках… И о высших партийных работниках, каковым являлся первый секретарь ЦК комсомола сталинских лет Александр Косарев, сказано тоже. Конечно, Александра Косарева, его внучка, приложила большое усилие для того, чтобы пробиться к закрытым для всех материалам о нем, хотя ее бесчисленные походы в архивы ФСБ дали для этого гораздо меньше возможностей, чем должны были бы дать близкой родственнице: мало того, что часть материалов следственного дела до сих пор засекречена, так еще и, как сказали ей сотрудники архива ФСБ (иди проверь!), все личные документы, фото, письма заключенных давно сожжены. Но и имеющийся, тщательно и страстно собранный ею материал производит впечатление своим объемом.

Александра Косарева подробно рассказала о жизни и работе своего деда и о том, как в 1939 году уничтожалась его семья. Как был арестован и после жутких пыток расстрелян он сам - по сути, только потому, что Сталин опасался его популярности, - арестована и выслана после лагерей на Таймыр его жена Мария Нанейшвили, дочь ненавидимых Сталиным старых большевиков, как их дочка Елена, лишь только подросла и чудом поступила в Тимирязевскую академию, была выслана к матери, и это еще тоже следовало считать чудом, могли бы расстрелять или посадить…

Но все-таки важность этой книги не в полноте сбора фактов и даже не в яркой повествовательной манере Анатолия Головкова, сделавшего литературную обработку.

Мы сейчас воочию видим внуков палачей - настоящих, чье палачество скреплено подписью под расстрельными списками, - которые настолько не имеют совести, что заявляют о своей гордости дедами и ставят их в один ряд с погибшими в Отечественной войне. А эта книга притягивает отчаянной честностью, с которой внучка заставляет себя говорить правду о деде, человеке незаурядном, мученически погибшем и, главное, ей родном. Эта-то тяжелая внутренняя работа автора и вызывает огромное уважение.

Конечно, Александра Косарева не забывает сказать ни об одном деле своего деда, которое может вызвать приязнь к нему: и о создании футбольной команды «Спартак», и о детских книжных сериях, которые он инициировал, и о его вкладе в то, чтобы получилось уникальным московское метро. Конечно, она старается объяснить, почему он мальчишкой примкнул к большевикам, стал конником Буденного, вступил в комсомол, который «не столько кузница кадров, сколько наковальня, на которой было расплющено множество несчастных судеб».

Александра Косарева пишет о том, как ее дед «и в самых страшных снах больше не хотел себя видеть в цинковальном заводе Анисимова, на коленях перед травильными ваннами — окунать в кислоту металлическую посуду перед тем, как ее цинковали. Он помнил, что такое для пацана по 12–14 часов дышать кислотными испарениями и газом. Когда во рту горько и руки в язвах. Не хотелось назад, в царскую Россию и его сверстникам, детьми слободок, похожих на зловонные ямы, детьми алкоголиков и проституток, которые мечтать не смели ни о каком будущем». Но - на тех же страницах:

«Что же до поколения Косарева, как только прозвучал сигнал «Грабь награбленное!» — стали громить и грабить все подряд. В конце концов, идея государства рабочих и крестьян очень симпатична. Почему бы нет? Большевики это поняли и стали поощрять романтизацию революции — в искусстве, в литературе, в повседневной жизни. Революция вошла в моду. Носить буденовку, кожанку и маузер на боку стало очень круто».

То, как внучка Косарева мучительно пробивается к такой честности, видно на каждой странице ее книги. Вот она пишет о том, как Сталин, вызвав Косарева, чтобы объявить ему о высоком назначении первым секретарем ЦК комсомола, полтора часа промариновал его в приемной - пусть помучается неизвестностью - но «с Александром Косаревым такие вещи не проходили: он, когда надо, сжимался внутри, как пружина. Он обладал бесстрашием и железной волей». И тут же, в следующей строке: «Кроме того, Косарев время от времени проделывал подобное и в горкоме комсомола, чтобы умягчить особо ревнивых посетителей».

И так - снова и снова. Косарев в своих зажигательных речах призывает «на новом заводе наладить большевистские темпы производства» - и читает секретные доклады о том, что «в этой «стране мечтателей, стране ученых» от трети до половины выпущенных в 1933 году на Калатинском и Нижнетагильском заводах топоров и ухватов пошли в брак. Лишь 20 процентов из изготовленных в Нижнем Тагиле подков были признаны годными. Что касалось рукомойников, то тагильчане ни одного высокотехнологичного бытового приспособления без брака выпустить так и не сумели».

Да что рукомойники! Косареву еще в 1932 году клали на стол письма из газеты «Известия», в которых делегаты съезда комсомола писали, что «вашим статьям никто не верит, что у нас нет голода. У нас страшный, отчаянный голод, люди пухнут и умирают с голода. Как собак десятками хоронят без гробов. На полях Украины ничего нет, все заросло сорняками и бурьяном. Раздетые, разутые и голодные колхозники не выходят на работу и уезжают, кто куда. Как египетские фараоны, понастроили пирамид — фабрики и заводы, которые за отсутствием сырья стоят».

Как все партийные функционеры знал он и о том, о чем впоследствии написал Варлам Шаламов - что вокруг Москвы уже в те годы действовали заградотряды «от потока голодающих из Украины. Люди шли толпой, по ним иногда открывали огонь. Какие-то голодающие прорывались в Москву в 1933 году, скелеты в домотканых рубахах протягивали руки, умоляли. Знал ли такую Москву Александр Косарев? Видел ли он ее таковой со своей рабочей окраины, где жила мама с сестрами? С Большой Семеновской, Измайловского парка, Сокольников Или потом, когда проносился генсек на эмке под охраной через Таганку прямиком к себе, в здание ЦК ВЛКСМ? Убеждена: видел и знал».

Эти слова внучки Косарева не просто дорогого стоят - они бесценны. И поэтому следующие ее слова: «Когда Косарева, полуживого, избитого «колоциками», волокли в камеру и оставляли там до утра, часто без ужина, у него, мне кажется, было время задуматься об истоках этого насилия», - не вызывают у читателя ни тени злорадства. Так же, как - это очевидно - у нее самой они вызывают мучительную горечь.

Как такое произошло - что внучка комсомольского секретаря сумела во всеуслышанье высказать эту горечь, эту боль от судьбы своего незаурядного деда? Как удалось ей столь далеко уйти от своей любимой, с огромной любовью растившей ее бабушки, которая после всего ужаса, который ей пришлось пережить, обвиняла «кого угодно и все что угодно: «культ личности», «перегибы», параноидальную, непредсказуемую натуру Сталина, чертов НКВД, которому якобы партия представила чрезмерную власть... Но только не дьявольскую, не гибельную идею насчет «разрушения старого мира». Только не мечту о том, что «кто был никем», на самом деле, может стать всем, включая прачек, управляющих одной шестой частью света!».

Едва ли на этот вопрос - откуда взялась честность, способность чувствовать боль, мужество преодолеть ее правдой, - можно дать однозначный ответ. Наверняка огромную роль сыграл необыкновенный отец Александры Косаревой, влюбившийся в ее будущую маму в Норильске в 1952 году. Он попал в плен в первые дни войны в Брестской крепости, после нескольких неудачных побегов из немецкого концлагеря наконец совершил удачный в 1944 году - и в апреле 1945 года, за несколько дней до победы, был приговорен к советским лагерям за «измену родине».

«Я была поздним и очень долгожданным ребенком, папа меня обожал, как только возможно обожать, - пишет Александра Косарева. - Позднее, когда я была уже подростком, кончала школу, папа не боялся прививать мне вольнолюбие, в духе тогдашних диссидентов. Он утверждал, что революция была великим горем для нашей страны. Что революционеры состояли из уголовников, которые свергли законную власть, что потом привело к миллионам и миллионам человеческих жертв и загубленных судеб, без вины. Сталина он ненавидел. Как и все в нашей семье. Это логично и понятно. Ленина тоже. Я бесконечно благодарна отцу за то, что он меня с младых ногтей научил отличать правду, истину, человеческие ценности от лживых ценностей социализма».

Когда-нибудь - во всяком случае, хочется в это верить - Россия, как и все страны, прошедшие схожий разрушительный путь преступлений против собственного народа, будет вынуждена пройти через покаяние и очищение. Нет никаких сомнений: книга Александры Косаревой будет среди тех, которые помогут пройти этот мучительный путь с честью.