Юлии Артюхович - Верба: "Хочу свой храм найти – поэзии приют"

Сергей Алиханов

Юлия Артюхович — Верба, родилась в городе Грозном. Окончила филологический факультет Чечено-Ингушского государственного университета имени Л.Н. Толстого.

Вышли поэтические сборники: «Я выбираю любовь!», «Женщина-жизнь», «Яркие заплаты», «Добрые стихи», книги прозы: «Теплый пепел», «Не в ту сторону», «Возраст осени». «Двойной абсурд».

Творчество отмечено премиями: Фестиваля «Святая Русь», имени В.Б. Смирнова «Отчий край»; Международных литературных конкурсов: «Поэзия без границ», «На благо мира», «О Русь, взмахни крылами»; почетными грамотами Волгоградской городской Думы, Союза писателей России.

Доктор философских наук, профессор. Работает в Волгоградском государственном техническом университете и в Волгоградской консерватории имени П.А. Серебрякова.

Член Союза писателей России.

Поэтика Юлии Артюхович обладает особой выразительностью. В её стихах культура и история, идеи и образы эстетически выражают текущее общественное сознание. Поэтесса активно осваивает и истолковывает актуальные жизненные процессы во всей их сложности. Звуковой состав языка чрезвычайно богат — звукопись насыщена аллитерациями, ассонансами, чередованием гласных и согласных звуков, но главное — интонации стиха, паузы — всегда классические.

Глубокое чувствование содействует истинному познанию, именно благодаря искренности поэтессы, глубокому лиризму, читатель в исчерпывающей полноте постигает людские судьбы. И каждое стихотворение проясняет, разгадывает, порой мистическим образом, ту или иную жизненную ситуацию:

Мелеет дней река. У жизни на краю

Мы смотрим на закат – на молодость свою.

Раскрыта пропасть дна, как тайна бытия.

Ты – теплая волна, а солнце – это я.

Лучами по лицу морщинки разбрелись,

И близится к концу наш день длиною в жизнь.

Еще горит закат костром на склоне лет,

Но тает в облаках его прощальный свет...

Чувство свободы, естественная народность, порождают почти говорной стих, отдаленно связанный чуть ли ни со скоморошьими прибаутками, хотя и обогащен современной устной речью. Поэтесса не стремится в идеализированный мир прошлого, однако подлинно народная мудрость — с некоторым лукавством, переплетает ассоциации и переживания лирической героини с читательским восприятием в едином потоке внутренней речи:

Нитью розовой на белую одежду

Пришивают благодарность и надежду.

Желтой нитью – злобу, зависть и разлуку.

А зеленой – одиночество и скуку.

Попрошу я белошвеек неумелых:

«Одолжите нам немного ниток белых.

Пристрочите нас друг к другу рукавами,

Чтобы больше никогда не расставались!

Особенно поражает легкость и филигранность строк, которые утрачивают авторство, словно припев популярной песни! Раз прочтешь, и сразу же помнишь наизусть — словно всегда знал. Ассоциативные скачки так непосредственны и остроумны, что невольно следом за литической героиней, повторяешь про себя:

Остыну я от страсти

И наконец пойму:

Находится Герасим

На каждую Муму.

Веревкой чувств привяжет

И приведет домой.

А нежных слов не скажет –

На то он и немой…

Как больно по живому,

Когда душа кровит.

Как страшно падать в омут

Несбывшейся любви...

Юлия Артюхович в своей поэтической работе активно использует новые носители, социальные страницы и постоянно обновляет свою видео-библиотеку:

https://www.facebook.com/100002085395178/videos/pcb.4343799122366225/986525578812725

Творчеству Вербы посвящены статьи.

Виктор Горшков – критик, доктор философских наук, написал: «Зачем нужен псевдоним человеку, уже получившему определенную известность в научных кругах? Вероятно, дело в том, что у научных трудов, написанных автором под собственным именем и фамилией, и у новых художественных произведений – разные читатели.

Для одних наиболее значимы актуальность и научная новизна, достоверность фактов и доказательность аргументов, строгая логика Ученого.

Для других важна безудержная искренность страдающей, любящей и тонко чувствующей Женщины, мысли и переживания которой облечены в простую, но глубоко индивидуальную поэтическую форму…

О чем бы ни писала Верба, ее стихотворения наполнены любовью: к жизни, людям, природе. Гармоничное сочетание «правды, горькой и простой» и авторской фантазии драгоценные качества её поэтического творчества...».

Василий Супрун, филолог, доктор наук, определил: «Серьезная поэтесса, выбравшая себе псевдонимом название грустного дерева — Верба… пишет строгие, даже несколько жесткие стихи… Верба — сложившаяся поэтесса, имеющая свой стиль...».

Особенно трогают читательские мнения под никнеймами:

— «Как вы близки к истине!!»,

— «…в стихах чувствуется сама автор и её ощущения...»,

— «Как же приятно душе слушать ваши творения…».

И нашим читателям тоже будет приятно читать стихи:

Любовь в параллельных мирах

В темном пространстве вечером поздним

Сходят с орбит влюбленные звезды.

В омут любви бесстрашно ныряют.

Падают с неба, скорость теряют.

Но до Земли они не долетают

И в атмосфере сгорают и тают.

Это любовь

в параллельных мирах.

В тесном пространстве, людьми забитом,

Мы, как планеты, сошли с орбиты.

Мы заблудились, ходим по кругу,

Как сквозь стекло, глядим друг на друга.

Но не дозваться, не докричаться,

Не дотянуться, не достучаться.

Это любовь

в параллельных мирах.

Не в ту сторону

Впереди — вокзал.

За чужим столом

Мы, глаза в глаза,

Говорим без слов.

В каждом взгляде: «да!»

Еле слышное

И любовь-беда —

Третья лишняя.

Город призрачный

Тонет в сумерках,

А дома темны —

Будто умерли.

Мы любовь-беду

Делим поровну

И скользим по льду

Не в ту сторону.

***

Я говорю на родном языке.

Слово держу, как синицу в руке.

И, отпуская в небесную высь,

Снова прошу: «Полетай и вернись!»

Этот свободный и смелый полет

Люди увидят, и кто-то поймет

Слова парящего сладость и соль,

Сердца горячего радость и боль.

Русского слова жемчужную нить

Будем веками беречь и хранить,

Чтобы дышала живая строка

Добрым теплом моего языка.

НИТИ СУДЕБ

В белой дымке олимпийская вершина.

День и ночь стрекочет швейная машина.

Разложив цветные нитки на скамейке,

Людям судьбы шьют богини-белошвейки.

Нитью розовой на белую одежду

Пришивают благодарность и надежду.

Желтой нитью – злобу, зависть и разлуку.

А зеленой – одиночество и скуку.

Не пойму, в чем перед ними виновата,

Только стала мне судьба великовата.

Наступаю на подол большого платья,

Спотыкаюсь о потери и проклятья.

Ты навстречу мне спешишь, раскинув руки.

Коротки тебе судьбы носки и брюки.

Расстегнулась ремешка тугая пряжка

И сдавила плечи тесная рубашка.

Попрошу я белошвеек неумелых:

«Одолжите нам немного ниток белых.

Пристрочите нас друг к другу рукавами,

Чтобы больше никогда не расставались!»

***

Наша жизнь – ежедневное чудо.

Мы приходим в нее ниоткуда,

Чтобы радоваться и страдать,

Перед тем, как уйти в никуда.

ЯРКИЕ ЗАПЛАТЫ

Я из слов веревочку вью,

Я плету из фраз кружева,

Чтобы прозу жизни свою

В яркие стихи одевать.

Странен и нелеп мой наряд

В тусклом свете сумрачных дней.

Правильно вокруг говорят:

Джинсовая роба прочней.

Падает свинцовая пыль

В мутный омут смертных грехов.

Покрывают серую быль

Яркие заплаты стихов.

БОГ ПРОСТИТ

Вдруг расколется мир пополам:

Ты однажды уйдешь по делам

И случайно собьешься с пути…

Бог простит.

Будешь биться, как в старом кино,

Мокрой птицей в чужое окно.

Дождь пройдет – и она улетит.

Бог простит.

Будешь жить от звонка до звонка,

Между двух берегов, как река,

Как прилив в середине пути.

Бог простит.

Будешь медленно таять, как снег,

И исчезнешь вдали по весне.

Отзвучишь, как забытый мотив…

Бог простит!

* * *

Мы жизнь измеряли буханками жёсткого хлеба,

Глотками воды под бомбёжкой, в крови и огне,

Кусочком бездонного синего мирного неба,

Иконно сияющим в грязном подвальном окне.

Мы жизнь измеряли румянцем рассвета над дымом

Любимого города, вскоре разбитого в прах.

Разрушенным домом — ведь каждому необходимо

Хранить его в памяти. Или хотя бы в мечтах.

БУСЫ

На тебя, как в зеркало, я смотрела.

Ничего не знала и не просила.

Удивлялась ласкам твоим умелым

И словам возвышенным и красивым.

Верила признаньям и клятвам мнимым,

А игры словесной не понимала.

Все нанизывала слова на нитку,

Чтобы шею бусами обнимала.

Но разбила зеркало на кусочки,

За любовь обманную расплатилась.

Нить стихов рванула, распались строчки,

И слова, как бусинки, раскатились.

Как мне стало страшно, темно и пусто!

Я бы рассказала, да не сумею:

Растеряла где-то слова, как бусы,

Без которых холодно стало шее.

На улице моей

На улице моей военная зима.

Без окон и дверей озябшие дома.

К знакомому двору, который стал ничей,

Бреду я по ковру из битых кирпичей.

Обугленные пни – как черные цветы.

Остались лишь они в саду моей беды.

Осталась только пыль да серая зола.

Осталась только быль. А сказка умерла.

Не пишите о войне!

Не пишите о войне торопливо,

Если память не висит тяжким грузом:

Вы не видели, как в грохоте взрыва

Небо лопается алым арбузом.

Не пишите о войне – вы не дети,

Чтобы строчками палить вхолостую.

Вам не больно. И никто не ответит

За придуманную байку пустую.

Не пишите, молодые, вам рано

Знать обугленную правду седую.

Пусть напишут те, кто старые раны

Опаленными стихами бинтует.

Неподвластна вам военная лира –

Не по чину, не к лицу, не по росту.

Напишите о любви и о мире.

Это будет справедливо и просто.

Подайте!

Судьбы моей изнанка

Чернеет год от года:

Лукавая цыганка,

Крапленая колода.

Приют бродячей кошки

В гостинице дешевой,

Рассыпанные крошки

От пирога чужого.

Подайте мне на бедность!

Подайте мне на радость!

Надежды грошик медный –

Случайную награду!

Но жизнь скатилась с горки

И шар загнали в лузу…

Налейте мне касторки –

Лекарства от иллюзий!

Вечный бой

Ну, давай, страна, повоюем всласть!

Каждый день – война и борьба за власть.

Битва за завод, схватка за успех.

Все – на одного, каждый – против всех.

На полях кипит бой за урожай…

А когда любить? И зачем рожать?

НЕКОГДА

Ему было некогда.

Так и летели года.

Слово давал, не успевал

Ни днем, ни вечером

Сделать намеченное.

Откладывал до утра.

Поэтому часто врал.

Вести дом

Удавалось с трудом.

Вещи терял, Любви повторял,

Когда опаздывал

(для памяти, не со зла),

Чтобы его не связывала,

Не указывала,

Не навязывала,

Не высказывала,

Не смела

Соваться в его дела.

Злился, сопротивлялся,

А потом удивлялся,

Когда Любовь заболела

И умерла.

Время закрытых дверей

Возраст осени – время потерь.

Отплывая от всех берегов,

Ты стучишься в закрытую дверь –

И теряешь друзей и врагов.

Наши годы уже не идут,

А несутся быстрей и быстрей.

Каждый день, как прощальный салют, –

Это время закрытых дверей,

Непреложный суровый закон –

Краткий срок приближенья конца.

Вот уже замолчал телефон,

Но остались еще адреса.

Ты приходишь пешком, без звонка.

На дверях – сплошь замки, как кресты.

А иные открыты пока,

Но жилища темны и пусты.

Возраст осени – время потерь.

У тебя остается одна

Твоей жизни открытая дверь.

А за ней – тишина, тишина.

МЕЖДУ

Наша жизнь – как книжка пестрая,

Из обрывков судеб сверстана.

Между строчками случайными –

И смешное, и печальное.

Мы застряли в неизвестности

Между славой и безвестностью.

Между волей и терпением,

Между дураком и гением.

Балансируем над бездною

Между нищетой и бедностью,

Между сильными и слабыми,

Между феями и бабами…

***

Нас много у Бога,

На всем белом свете,

По разным дорогам,

На тесной планете.

Бедны и богаты,

Друг другу не рады,

Стремимся куда-то,

И нет с нами сладу.

Забыли о предках,

Живем настоящим:

С молитвами – редко,

С проклятьями – чаще.

Богатством и властью

Гордимся без меры

И маленьким счастьем,

С надеждой без веры.

Но годы промчатся –

И мы повзрослеем.

Залетного счастья

Сберечь не сумеем.

Закроются двери,

Раскрытые прежде.

Останутся Вера,

Любовь и Надежда.

***

На губах мятный вкус холодка –

Как негромкое эхо гудка

Уходящего в прошлое поезда.

Ведь, куда бы нас ни занесло,

Нам всегда было вместе тепло.

А теперь беспокойно и боязно.

Как шампанское, пьем холодок –

Первый робкий разлучный глоток,

Глупых сплетников злое пророчество.

Мы с тобой еще вместе пока,

Но все явственней вкус холодка:

Мятный вкус – горький вкус одиночества.

Женщина-жизнь

Жизнь – Прекрасная Дама на пышном балу.

Ты глядишь из толпы и ревнуешь в углу.

Скоро скрипки умолкнут, и надо спешить,

Чтобы в медленном вальсе ее закружить.

Жизнь – лихая наездница в жестком седле.

Ты упал. И очнулся в пыли на земле.

Вновь несешься за жизнью, стремишься догнать

И хватаешь за гриву ее скакуна.

Жизнь – усталая девка в пустом кабаке

С сигаретой погасшей в дрожащей руке.

Ты с ней выпьешь стакан. Потолкуешь чуть-чуть

И тихонько погладишь ее по плечу.

Береги от предательства, грязи и лжи

Свою первую женщину – женщину-жизнь!

Беззаветно люби ее, верность храни

И однажды от смерти собой заслони.

***

Наш сентябрь разорвали на сотни неравных частей.

Нас незримые судьи судили жестоко и строго.

Нашу пару разбили на двух незнакомых людей,

Одиноко бредущих куда-то по разным дорогам.

Мы навстречу друг другу уже не бежим, не спешим,

И при встрече уже не ныряем друг в друга, как в омут.

Кожу-нежность сорвали с растерянной голой души,

Чтобы было удобнее резать и бить по живому.

Тяжелеет от боли и кругом идет голова,

Холод ветра разлуки мы чувствуем содранной кожей,

И напрасно теснятся невысказанные слова,

Как незваные гости, застыв на пороге прихожей.

Мы случайные взгляды, как ноты, читаем с листа,

И смеемся в ответ, а над кем – не поймем и не знаем.

Но за смехом не слышно, как стонет душа-сирота

У подножья креста, где веками любовь распинаем.

НИКТО НЕ ПРИДЕТ

«И Он, придя, обличит мир о грехе,

и о правде, и о суде…»

Евангелие от Иоанна (16:8)

Мы по жизни бредем, спотыкаясь, в тяжелом похмелье,

И сжигаем себя, как петарды, дымя и чадя.

К нам никто не придет. Скоро жернов судьбы перемелет –

И развеется прах по пустым площадям.

Словно кролик к удаву, в давно надоевшую клетку

Мы покорно спешим, с мелкой дрожью в усталых ногах.

И никто не придет дать от боли душевной таблетку,

Чтобы крепко уснуть и не помнить о старых долгах.

Вновь заносит кулак надо мною невидимый кто-то –

И жестокости пена вскипает на сжатых губах.

Но никто не придет, как заботливый доктор,

Вправить вывих души и бинтами укутать мой страх.

МОЯ СУДЬБА

Моя судьба – чужая женщина:

Переменчива, неразборчива.

А я задумчива, застенчива,

Недоверчива, неразговорчива.

Моей судьбе бы шашку наголо,

И на лихом коне в неравный бой.

А мне бы с книгой спрятаться в тепло,

В тиши ночной сидеть одной.

У поля жизни показался край.

Судьба играет мною, как мячом.

Я знаю, чем закончится игра.

Я не у дел. Я не при чем.

Из Вьетнамской тетради

ВОСТОЧНАЯ ЗИМА

Среди цветов чужого праздника –

Воспоминания напрасные…

А ночь влажна и горяча.

И призрак елки синтетической

Застыл в посуде керамической,

Как поминальная свеча.

Увы, зимой восточной жаркою,

С огнями, танцами, подарками,

Чего-то не хватает нам.

Ведь были зимы наши прошлые

Пушистым снегом запорошены.

Теперь тоскуем по снегам,

И песню русскую метельную,

Степного ветра колыбельную,

Мы слышим где-то вдалеке.

Зимы холодное дыхание –

О Родине напоминание –

Снежинкой тает на щеке.

КОМАНДИРОВКА

Печальный обряд завершения жизненной фазы

Проходит по-своему в разных краях и местах.

А здесь, на Востоке, умерших хоронят два раза:

Сперва – на три года, и только потом – навсегда.

Покойный как будто отправится в командировку,

А через три года начнет собираться домой.

Знакомой дорогой вернется к родному порогу

И там наконец обретет долгожданный покой.

Обычай суровый чужим не понятен и странен.

Однако нередко, устав от дорог и разлук,

Из дальних скитаний домой возвращается странник

И старым ключом замыкает свой жизненный круг.

ТУДА И ОБРАТНО

Между нами – печаль расставания,

На конвертах – печать расстояния.

Затаенная боль и отрада,

Наши письма: туда и обратно.

Редких писем непрочная нить

Может временно соединить:

Бодро пишут нам взрослые дети,

Как легко им живется на свете.

Мы прочтем торопливые строчки

Наших выросших сына и дочки.

И ответным письмом известим,

Как прекрасно живется самим.

Но одно лишь себе запрещаем:

Написать, как хандрим и скучаем.

Как тревожно бессонною ночью

От того, что прочли между строчек.

От того, что нас дети жалеют,

Что тоскуют они и болеют.

Прячут беды свои и печали,

Чтобы письма нас не огорчали.

Бережем мы друг друга, как можем, –

Полуправдою и полуложью.

И стараемся вместе случайно

Не раскрыть нашей маленькой тайны.

Носят письма – туда и обратно –

Слов любви полуложь - полуправду,

И звучат они снова и снова,

Откровением сердца родного.

ЖЕМЧУГ

Жемчуг – камень особый,

С женским капризным нравом.

Жемчуг для нежности создан,

Ждет дорогой оправы.

Когда он капелькой белой

Ляжет на гладкую кожу,

Станет женское тело

Красивее и моложе.

Жемчуг в тепле ладоней

Светится и оживает.

Не бьется, если уронят.

Тускнеет, когда забывают.

Как женщина, он не может

Жить без любви и света.

Шкатулки мягкое ложе

Должно быть лаской согрето.

ПО ВОСТОЧНОМУ КАЛЕНДАРЮ

В Сингапуре праздник. Шумит народ.

Я иду в толпе и смотрю,

Как встречать готовятся новый год

По восточному календарю.

Скоро люди торжественно подведут

Уходящего года итог.

Все дороги сегодня к Храму ведут,

Где у каждого есть свой бог.

В благовонном дыму, как в сонной реке,

Мерно движутся к Храму они.

И плывут в темноте от руки к руке

Свечек трепетные огни.

Словно пот, улыбку сотрут с лица.

И без обуви, как без оков,

На ступенях Храма откроют сердца

Строгим ликам своих богов.

Здесь священным огнем полыхает печь.

И в печи у всех на виду

Каждый может печали и беды сжечь,

Что случились в прошлом году.

Все течет разноцветный людской ручей

И молитвами тихо журчит.

Все горит костер из старых вещей,

Из печалей, бед и обид.

ГЕРАСИМ И МУМУ

Остыну я от страсти

И наконец пойму:

Находится Герасим

На каждую Муму.

Веревкой чувств привяжет

И приведет домой.

А нежных слов не скажет –

На то он и немой.

Муму ему виляет

Коротеньким хвостом.

Она еще не знает,

Не думает о том,

Как больно по живому,

Когда душа кровит.

Как страшно падать в омут

Несбывшейся любви.

И, словно на икону,

До дна и до конца

Смотреть на зыбкий контур

Любимого лица.

Уже не больно

Дымился светлый рай, распятый на ветрах

Поруганной войною воли вольной.

Ступили мы на край – и потеряли страх.

Уже не больно.

Постыден и постыл, в кровавой наготе,

Случайный грех, поспешный и невольный.

Девичий стыд остыл, распятый на кресте.

Уже не больно.

Оставлены давно обиды и долги

На выжженных просторах дикой бойни.

Распятые войной вчерашние враги…

Уже не больно.

Героям

Судит нас высшею мерой

Жизнь без надежды и веры.

Пыль на пустых пьедесталах.

Видно, героев не стало.

И затерялись во мраке

Ваши мундиры и фраки,

Кавалергарды лихие,

Рыцари старой России.

В мире жестоком и лживом

Будьте, пожалуйста, живы!

От заката – до вечности

В затянувшемся возрасте половой перезрелости

Попрошу: «Дай мне, Господи, не здоровья, а смелости –

Быть неловкой в движениях, не стесняться усталости,

Своему отражению улыбаться без жалости.

Пить лекарство от старости – капли мудрой беспечности

На короткой дистанции от заката – до вечности!»

Ходьба по краю

«Хоть мгновенье еще постою на краю…»

В. Высоцкий

Рулетки старшая сестра – ходьба по краю.

Как дилетанты, мастера в нее играют.

Летят на край судьбы скорей от жизни пресной,

Чтобы в огне любви сгореть или воскреснуть.

Рукой отчаянно взмахнуть над самой бездной.

За край тихонько заглянуть… Или исчезнуть.

Не каждый через жизнь свою переступает.

Толпа теснится на краю – и отступает.

Уж лучше спрятаться в толпе и не соваться.

Пересидеть, перетерпеть, но не сорваться!

И в мемуарах изложить, гордясь собою,

Что довелось вам пережить в борьбе с судьбою.

Потоком лжи подобной слух потомкам портим.

Но вечно жив мятежный дух большого спорта.

Навстречу злу или добру спешим, играя

В национальную игру – ходьбу по краю!

* * *

Часто люди, пишущие стихи,

Отстраненно тихи, немы и глухи,

Не в ладах со временем.

Если поэты не лгут, они так себя берегут,

Когда строчки роняют с губ

И стихами беременны.

Говорят: откуда-то издалека

Хлынет грусти река, подкрадется тоска.

Непрошенная –

И неведомо как, на помине легка,

В недопитый стакан с губ сорвется строка

Недоношенная.

***

У каждого – свой храм, и в жизни, и в душе:

Открытое ветрам соцветье миражей,

Или далекий скит – печальный темный дом,

Где тишина царит и мысли о больном.

А я еще в пути: у жизни на краю

Хочу свой храм найти – поэзии приют.

Построю теплый дом из сокровенных слов,

Чтоб вечно жили в нем надежда и любовь.

***

К бумаге тянется рука,

И разум мысли рифмой мерит.

А за окном не спит река,

Волной поглаживает берег.

Тонка веревочка из слов,

И мысли поздние печальны.

Простой узор моих стихов

В ночную тишину впечатан.

Вальс разлуки

У меня с тоской свидание

Этой ночью, этой ночью.

Приглашу себя на танец

В одиночку, в одиночку.

Стонет-мечется гитара,

В темноту роняет звуки.

Я танцую вальс без пары –

Вальс разлуки…

Не вернуть того, что было,

Но зачем-то помнит тело,

Даже если страсть остыла,

И душа оцепенела.

На ковре круги рисую,

Каблуками ворс сбиваю.

Если я с собой танцую, –

Значит, я еще живая.

Мечта

Много нас за мечтой по дороге крутой

идет.

Я по узкой тропе пробираюсь в толпе

вперед.

На высокой горе ждет прекрасный дворец

из льда.

Все устали в пути, нужно первым прийти

туда.

Вот заветный чертог! Кто там: черт или Бог?

Стучу.

Но за дверью темно. я просунул в окно

свечу.

Раскололось стекло, теплой влагой стекло

с руки.

Покачнулась стена и рассыпалась на

куски.

Затрещал подо мной и осел ледяной

порог.

Не узорная вязь – только липкая грязь

у ног.

Мой прекрасный дворец, как хрустальный ларец,

разбит.

Лишь под коркою льда в мутной луже вода

шипит.

Спотыкаясь, кричу, в грязь с размаху лечу.

Не встать!

И в воде ледяной вижу темное дно –

опять.

Закат

Мелеет дней река. У жизни на краю

Мы смотрим на закат – на молодость свою.

Раскрыта пропасть дна, как тайна бытия.

Ты – теплая волна, а солнце – это я.

Лучами по лицу морщинки разбрелись,

И близится к концу наш день длиною в жизнь.

Еще горит закат костром на склоне лет,

Но тает в облаках его прощальный свет.

Треугольная любовь

На стыке жизненных путей –

Любви Бермудский треугольник,

Где каждый – пленник и невольник

Чужих желаний и страстей.

Там треугольная любовь –

Геометрический ублюдок,

Для сплетниц лакомое блюдо

И украшение стола.

В чужую тайну, стыд и боль

Сквозит распахнутая дверца.

Трепещет раненое сердце

На каждом острие угла.

Венок

Сплету себе венок из благодарных слов,

Из сладкозвучных нот, улыбок и стихов.

А память затяну в цветистый узел фраз

И в зеркало взгляну, как будто в первый раз.

Седая голова и юная душа…

А жизнь опять нова, светла и хороша!

Не больно уколюсь шипами давних грёз…

И вновь в себя влюблюсь надолго и всерьёз.

Он и она

Он бродил по жизни, как вольный зверь,

Раздавал ключи, разбирал забор.

Нараспашку – душу и настежь – дверь.

А она хотела, чтоб – на запор.

Он ломал на части нелегкий хлеб

И искал тепла по чужим углам.

И себя, как хлеб, он крошил на всех.

А она хотела, чтоб – пополам.

Он в любовь, как в дело, – себя всего,

И в любви, как в деле, не шел назад:

Чтобы телом к телу, пока живой.

А она хотела – глаза в глаза.