Несколько заметок об итогах итогов.
1. Про фальсификации. Машина коррекции результата — это не дяденьки с пультом в какой-то комнатке за зубцами. Это очень большая социальная общность — до полумиллиона человек по стране. И в системе мотиваций там вовсе не только и даже не столько принуждение или корысть. Сверху донизу ключевая из мотиваций — что люди делают пусть и не вполне законное, но в общем-то хорошее дело — укрепляют власть и не дают откровенным врагам (даже не власти, а страны) одержать победу, пусть даже только психологическую. Да, как смогли, но ведь враг у ворот, не до эстетики.
Отсюда вывод. Ключевой дефект в стратегии всех и всяческих оппозиций — это полное неумение вербовать искренних идейных сторонников именно внутри системы. Все эти призывы к люстрациям, радикализм в стиле «кто не с нами — тот против нас» и т.д. — работает исключительно на консолидацию системы, когда в набор мотивов у исполнителей добавляется еще и мотив личного самосохранения. То же самое — и, уж извините, «поддержка мирового сообщества». И пока будет так — остаётся только ставка на революцию, а тут ты сразу теряешь уже и обывательское большинство — какие бы там жулики наверху ни сидели, главное, что все спокойно.
2. Про рейтинги. Рейтинг ЕР в ходе кампании так и не вылез за тридцатку, но по спискам она набрала почти 50%, а по одномандатным — все 90%, итого в Думе опять конституционное большинство. По мне, ключевое тут вообще не в «коррекции», а в самом устройстве смешанной системы. Но и сама смешанная система, в свою очередь — результат дефектов Конституции.
Напоминаю. В изначальной модели у нас двухпалатный парламент. Нижняя палата — представительство общероссийских политических партий, верхняя — территорий. Но в этой парадигме было бы логично делать выборы в нижнюю палату полностью пропорциональными, без одномандатных округов. Проблема только в одном: Совет Федерации не способен представлять интересы территорий, это такой элитный хоспис для отставников. Поэтому функция представительства территорий тоже ушла в нижнюю палату — отсюда смешанная система.
А дальше происходит следующее. Представлять интересы территории — значит быть эффективным лоббистом, способным открывать в столице двери и заходить в кабинеты. Удобнее всего это делать, будучи членом самой сильной и влиятельной политической партии, той, у которой большинство. С оппозиционным депутатом, если только он не гений коммуникации, всякие министры и губернаторы разговаривать попросту не будут. Отсюда одномандатное голосование из цикла в цикл тяготеет к тому, чтобы стать вообще однопартийным.
Но это каким надо быть шизофреником, чтобы по одномандатным голосовать за кандидата от одной партии, а по спискам поддерживать другую? Поэтому одномандатники неизбежно тянут за собой и список. А тут возьмите в расчёт еще и идущие параллельно кампании регионального и местного уровня — губернаторские, в заксобрания и т.д.; и там та же механика. И в результате ЕР даже без «коррекций» набирает существенно выше рейтингов — электоральный результат я лично оцениваю близким к итоговому прогнозу ВЦИОМа: 41-42%. Ну а все что сверху — это уже, что называется, итоги соцсоревнования между территориями, включая и «султанаты».
3. Про московские одномандатные выборы. Единственное место в стране, где проблема представительства интересов территории в федеральном центре вообще не стоит — это, бинго, город Москва. Поэтому тут одномандатное голосование — это разлюли-малина: мотивом голосования никогда не является интерес, а только идеология. И чтобы выиграть, надо всего лишь понравиться, а понравиться гораздо проще, будучи оппозиционером — поэтому тут клондайк, где все борцы с режимом и пробуют с незапамятных времён свои силы. А начальство, в свою очередь, выкручивается как может, чтобы от столицы в федеральный парламент прошли фрики «согласованные», а не «оппозиционные» (напоминаю максиму «Враг Не Должен Пройти»). Еще раз: в провинции власти очень легко объяснить людям, зачем им поддерживать единоросса — это не за партию, это за наши с вами федеральные трансферты на новый мост и новую школу. В Москве так объяснять невозможно.
Но именно потому, что почти нигде, кроме Москвы, у оппозиционеров шансов в одномандатных кампаниях особо не было, на московских округах образовалась толкучка из патентованных борцов с режимом. Которые всю кампанию боролись в основном друг с другом, причем в основном даже не за избирателей, а за благосклонность Лёни Волкова. Соответственно, когда Лёня таки изволил сделать итоговый выбор, неудачники дружно обосрали и Лёню, и конкурентов-везунчиков. Диагноз, короче, тот же, что и всегда: неумение договариваться; и никакое УГ от этого не спасло. Даже наоборот — выступило катализатором коммунальной склоки.
Как бы я делал на месте всех этих известных борцов? Нечего делать в Москве — пусть тут по каждому округу идёт кто-то один; а другим надо было ехать за МКАД и выдвигаться там, желательно — от любых системных партий, имеющих шансы на проход; опять же и подписи не собирать. Да, заранее зная, что проиграешь; но эти одномандатные кампании просадили бы и список Едра в целом по стране, и все прочие партии получили бы больше по спискам (см.тезис про взаимосвязь одномандатных и списочных кампаний). О конституционном большинстве, во всяком случае, уже бы точно речи не шло. Но так можно в режиме «общего дела», а у них как всегда «каждый за себя».
4. Про бравурные реляции политтехнологов о том, как они побеждали. Меня от этого тошнит. Лучший итог и послевкусие кампании в здоровом обществе — это когда есть ощущение, что победили граждане, поддержав наиболее достойного и уважаемого из кандидатов, и это есть хорошо для всех. А все эти парады тщеславия с подробными описаниями того, как обгонял и как подрезал, даже у меня, который мало похож на «рядового избирателя», вызывает знакомое еще по деревенскому детству желание провести триумфаторам ручную настройку коммуникационного интерфейса, в режиме “разбить рожу”. Причем вне зависимости от того, кого и от какой партии вёл оный уважаемый специалист.