Инкубаторы покорности: зачем огромная страна съезжается в человейники

Как известно, пресс-секретарь Путина Песков прокомментировал инициативу Шойгу построить новые города в Сибири: «Президент Путин прямо сказал, что такая инициатива Шойгу ему импонирует, он прямо заявил о своей поддержке. Вместе с тем это задумка амбициозная, крупная, поэтому ее нужно тщательно, скрупулезно обговаривать и готовить. Вот этот процесс, он и начнется».

Расшифровать эти слова пока никто из аналитиков не взялся, однако планы Шойгу по-прежнему будоражат экспертное сообщество.

Как верно заметил политолог Илья Гращенков, построить в Сибири 5 крупных мегаполисов и переселить в них остатки людей, живущих сегодня за их пределами, но чем будет заниматься городское население и как перераспределение граждан по крупных городам должно перезапустить экономику – авторы концепции не говорят.

Воссоздание греческих полисов в наших условиях невозможно, а вот копирование китайской модели с перенаселенным Шанхаем или Пекином (да любым крупным городом КНР), приведет к поляризации населения между сельским и городским. Поэтому решать жилищные вопросы было бы лучше не разом и одним махом, по разнарядке призрака Госплана, а через рыночные инструменты, вроде дешевой ипотеки, выноса офисных центров и производств в пригороды, строительства дорог и т.д.

Кстати, факт миграции населения в крупные города Илья Гращенков считает крайне опасным:

«Россия съезжается в «человейники». Процесс миграции населения из регионов в крупные мегаполисы хоть и снизился, но по-прежнему остается на высоком уровне. Росстат выявил наибольшую динамику в СЗФО и ДВФО, больше всего людей уезжают из Магадана и Чукотки, а также ЕАО и Хабаровского края. Не отстает и Мурманская область и Коми, но в целом в списке субъекты из разных концов страны, так как уезжают даже из Севастополя и Северной Осетии.

Причины в целом простые – нет работы и перспектив для жизни. Так, на «северах» по-прежнему доживают свой век поколения тех, кто приехал туда за т.н. «длинным рублем» («а я еду, а еду за туманом, за деньгами и за запахом тайги», как переиначивали одну романтическую песенку 70-х), но своих детей предпочитают отправить в Москву или Санкт-Петербург. Крупные мегапроекты и триллионы средств, закачанные в ДВФО, проходят мимо людей, рабочих мест практически не создают, зато цены в 3-4 раза выше среднероссийских. Дальневосточный гектар и прочие отчаянные меры тоже погоды не делают, люди продолжают массово уезжать и по разным прогнозам уже к 2030 году тот же Магадан перестанет быть городом и по числу жителей станет поселком городского типа.

По данным Росстата, в первую очередь уезжают именно с северных территорий, в лидерах: Чукотский АО (–177,4), Магаданская область (–67,4), Коми (–56,9), Мурманская область (–53,9), ЕАО (–44,7), Хабаровский край (–40,5). Хотя по числу внутренних мигрантов за последние 10 лет в лидерах регионы ЦФО. Эта тенденция приводит к тому, что жители страны расползаются по крупным городам-агломерациям, концентрируясь не в пригородах, а на небольших территориях с плотной застройкой, т.н. «человейниках». Это опасная тенденция, так как в итоге обескровливает регионы в части квалифицированной рабочей силы и плодит класс прекариата (дешевых или сезонных рабочих) в метрополиях…»

Со своей стороны, доктор философских наук, политолог Дмитрий Михайличенко видит в идее власти, поощряющей миграцию населения страны в крупные города, свою далеко идущую логику:

«Идеологический кризис, точнее - идеологический вакуум, который мы переживаем сейчас, базируется на неспособности властей дать внятный образ будущего и на базовом ощущении несправедливости, которое царит в социуме.

Д. Медведев в период своего президентства говорил о четырех «И» (инвестиции, инновации, институты, инфраструктура), В. Путин говорил о вхождении российской экономики в пятерку крупнейших в мире. Сейчас же власть перешла к перманентному антикризисному позиционированию. Действительно, посткрымский кризис наложился на ковидокризис и мультиплицировал многие социально-экономические проблемы, в контексте которых в победные реляции о достижении к 2030 г. (или 2040 г.) коллективного рая общество не верит.

Поэтому, собственно, экономическая и проактивная повестка сменилась на реактивную или, точнее, в терминологии социолога А.И. Пригожина, теленомическую повестку, которая касается борьбы с бедностью и расширения социальных форматов помощи нуждающихся. Теленомия, кстати, - самая пассивная форма реагирования социальных систем на внешние факторы. Власть реагирует только на те проблемы, которые наиболее остро воспринимаются социумом. Опросы показывают, что россиян больше всего беспокоят бедность, рост цен, а также экология и природные катаклизмы.

Власть своей политикой производит «глубинный народ», на который она и опирается. Однако, эта опора - кажущаяся, декларируемая. Состояние российского села и малых городов (где проживает 38% населения страны) - плачевное. В своей основе, это - люди, не имеющие шансов в жизни, но их главное «достоинство» в том, что они не готовы проявлять недовольство или протестовать.

У историка-медиевиста А.Я. Гуревича был такой термин: «безмолвствующее большинство». Термин этот применялся к безграмотному большинству средневекового общества – крестьянам. «Глубинный народ» для действующей власти – это что-то подобное безмолвствующему большинству в Средневековье. «Глубинный народ» удобен для власти: он медленно вымирает, но не критикует ее, ждет от нее помощи или подачек.

Учитывая, что село вымирает, а в малых городах нет будущего (хотя реалии ковида и развития удаленных форматов работы, казалось бы, создают дополнительные возможности именно для малых локаций), одна из задач власти сейчас заключается в максимально безболезненном сопровождении этого процесса. Отсюда - и «человейникизация», и стратегии агломерационного развития: Россия – самая большая по территории страна в мире, но использует уплотнительный опыт Гонконга и Токио. Такая политика призвана мультиплицировать «глубинный народ» в структурах мегаполисов и столиц России. Закредитованное, загруженное работой и повседневными заботами, оторванное от своих корней «человейникизированное» большинство будет если не безмолвным, то хотя бы - более конформистским, а пропагандисты будут их называть «опорой власти»…»