«Зачистят в Москве, примутся за регионы…» Сеть комментирует бегство Дмитрия Гудкова

Как известно, вечером 6 июня российский 41-летний оппозиционный политик, бывший депутат Госдумы Дмитрий Гудков спешно покинул Россию после угрозы уголовного преследования по сфабрикованному делу. Об этом он сам написал в своем блоге:

«Подъезжаю к Киеву, где у меня давно запланированы встречи и эфиры (сегодня - у Евгения Киселева). Несколько близких источников из окружения Администрации президента сообщили, что если я не покину страну, фейковое уголовное дело будет продолжено вплоть до моего ареста. Если останусь, дана санкция решить вопрос Гудкова «любым способом». Считаю, что высосанное из пальца «Дело о подвале» было возбуждено исключительно, чтобы не допустить меня на выборы и выдавить из страны как минимум до дня голосования. Надеюсь, что с моим отъездом ретивость жандармов снизится. Мое решение поддержано родными и близкими мне людьми, в адрес которых также поступила серьезная информация об угрозах и рисках.

Интерфакс пишет, что я якобы нарушил подписку о невыезде. У меня нет никакой подписки, не читайте советских газет!»

Известно, что 64-летний отец Дмитрия Гудкова, также оппозиционный политик и бывший депутат Госдумы Геннадий Гудков с 2019 года находится в вынужденной эмиграции в Болгарии из-за угроз уголовного преследования по политическим мотивам. Предполагается, что Дмитрий не останется в Украине, а присоединится к отцу.

Социальные сети комментируют это событие сочувственно. К примеру, политолог Александр Морозов, живущий в Чехии, напоминает, что практически одновременно с Дмитрием Гудковым, уехал из Минска белорусский оппозиционный журналист Артем Шрайбман:

«Все это, конечно, подводит какую-то черту. Илья Пономарев и Дмитрий Гудков - два депутата Госдумы - активно участвовали в протестах 2011-2012 гг. Пономарев уехал сразу - летом 2014 года. Гудков продержался еще целых семь лет, и тем не менее это закончилось отъездом. Шрайбман вынужден уехать из Минска. Он не хотел этого. И даже уже после начала протестов в Минске нашел надежную форму жизни - стал экспертом московского Карнеги-центра. Но довольно быстро выяснилось, что это теперь уже не защита. ФСБ по запросу минского КГБ арестовала в Москве и вывезла в Беларусь Федуту и Зенковича. И никаких гарантий даже Карнеги-центр дать не может...»

Политолог Анатолий Несмиян уверен, что Гудкова вытолкнули из страны насильно:

«Абсурдное обвинение и статус подозреваемого - практически гарантия тюрьмы. Но его при этом выпустили даже без подписки о невыезде, буквально подталкивая к решению о бегстве. Чем он и воспользовался. В целом, ничего особенного. Нормальный фашизм. Убивают, калечат, сажают, вышвыривают из страны. Пока тех, кого считают опасным. Потом - просто на кого выпадет. Террор - штука такая, останавливаться он не умеет…»

Журналист Дмитрий Колезев сравнивает судьбы Гудкова и Навального:

«Одним оппозиционным политиком в России стало меньше, одним политэмигрантом больше. Вряд ли кто-то осудит Гудкова за малодушие: судьба Навального демонстрирует, что арест политического оппонента Кремля не вызывает массового протеста, не подрывает устои системы, не приводит к болезненным санкциям — то есть в кратко- и среднесрочной перспективе становиться политзаключенным рационального смысла нет. Навальный предпочел другой путь, он решил идти до конца, фактически добровольно выбрав тюрьму, Гудков решил, что эмиграция ему подойдет больше, и его вполне можно понять. Тем более, политзаключенный №1 у нас уже есть, а становиться политзаключенным №2 — со всех сторон малопривлекательная перспектива.

Интересно, что от Гудкова, по его словам, попросили не просто не участвовать в выборах, но и покинуть страну. В век интернета действие это скорее символическое (ругать Путина в соцсетях можно и из Болгарии), но, как и прежде, болезненное. С античных времен изгнание, остракизм — главная форма политического наказания, своеобразная общественная казнь. Правда, в древних Афинах остракизму подвергали в ходе голосования граждан, а в современной России это организуют просто решением Кремля. Почувствуйте разницу.

Предполагаю, что какие-то люди во власти даже гордятся своей гуманностью — не посадили же, не убили, дали возможность собраться и уехать. Не тридцать седьмой год. Хотя Сталин, кстати, тоже сначала выслал Троцкого. А уже потом убил…»

Публицист же Олег Кашин обратил внимание на то, как трактует отъезд Гудкова кремлевская пропаганда:

«Пропаганда осваивает новые интонации – Гудков уехал, ха-ха, слабак, не боец. Протасевича сломали – ха-ха, настоящий революционер выдержал бы любые пытки; как будто соскучились по оппозиционерам прошлых лет, которые и школу могли захватить, и, как считается, дом с жильцами взорвать, и перерезать голову пленному солдату. Трудно сказать, справедливы ли тиражируемые лоялистами упреки Протасевичу или Гудкову, что ни тот, ни другой не Басаев, но стоит войти в положение – в конце концов, если у оппонентов Кремля сейчас всеобщее ощущение большого катаклизма, конца света, странно было бы, если бы в головах государственных медийщиков, штатских чиновников или даже силовиков все оставалось по-прежнему. Конец света – он для всех конец света…»

Критикам Гудкова из диванно-оппозиционного лагеря отвечает журналист Кирилл Шулика:

«Самые мерзкие юзеры в Интернете это те, кто пишет, что Протасевич трус, а Гудков не стал бороться. Да кто же вам не дает бороться? Вы сидите на диване и считаете, что за вас кто-то должен сидеть в тюрьме, проводить митинги и винтиться, участвовать в выборах, терпеть прослушки и проглядки. Пошли вы вообще туда подальше вместе со своим диваном!»

Любопытно, что еще один оппозиционный политик, бывший мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман на днях в интервью изданию Znak сказал:

«Любой мой отъезд будет расценен как бегство. Я не могу себе этого позволить. Я унес из дома и уничтожил все свои старые телефоны, все свои записи на всякий случай уничтожил. Адресные книги. Просмотрел всю библиотеку — что у меня есть, за что могут зацепиться. У меня стоит рюкзак, все туда сложено на крайний случай. Я оцениваю все риски, все понимаю. Я ничего менять не буду, у меня риторика выверенная. Я стараюсь нигде не переходить на личные оскорбления. Но я позволяю себе называть вещи своими именами, все это кто-то должен делать. Надо понимать: ты можешь делать все что угодно, но ты вдруг нечаянно заплывешь за буйки, или перейдешь улицу на красный, или обнаружат твой текст 10-летней давности, или кто-то оскорбится. Никто не знает. Ситуация похожа на 1937 год, когда люди сидели за анекдот, просто ни за что или могли не знать, за что они сидят. Для того чтобы сесть, необязательно что-то написать или сделать что-то плохое…»

В этой связи публицист Николай Подосокорский уверен:

«Важно понимать, что после того, как расправятся с критиками власти федерального масштаба, очевидно начнут чистки и в регионах. Разогнавшись, репрессивная машина уже не сможет остановиться даже после сентябрьских выборов. Ей нужно будет постоянно кого-то арестовывать, пытать и сажать, потому что ничего другого она не умеет и в этом видит единственный смысл своего существования…»