У бедности - женское лицо: кто в России "не хочет" работать

Елена Иванова, Наталья Сейбиль

Не любит русский человек работать, ой, не любит. Все ему бы на печи лежать и ничего не делать. Государство старается, и так, и этак – не хотят лодыри копейку зарабатывать. Так считает Председатель правительства РФ Михаил Мишустин. То ли дело раньше, вспоминал премьер – и вагоны разгружали, и на трёх работах работали. Теперь безответственность цветет пышным цветом:

«Ещё один фактор непростой - это желание человека работать. В принципе мы говорим обо всём, кроме одного. Наверняка все знают: когда не хватало средств - подрабатывали в молодости, где только ни подрабатывали. Я сам лично и работал грузчиком, и занимался соответствующими техническими вещами в качестве лаборанта. Мы все зарабатывали, это было нормально. И когда сегодня мы видим, что, например, даже в Москве на сайте вакансий более сотен тысяч, а люди не идут на работу… Это тоже вопрос. Когда можно необременительно не заниматься ни своим развитием, ни помощью своей семье. Это ещё и вопрос ответственности человека за возможности, которые ему государство предоставляет, за рабочие места, которые должны быть заняты.»

Именно поэтому, видимо, из-за крайней лени, от чего же еще! - бедность в России сократится в два раза не к 2024 году, как было записано национальных целях, а только к 2030 году. Экономист Игорь Николаев предлагает не обвинять все население в нежелании спуститься с печи, а сначала проверить свои планы – может быть, как говорил Жванецкий, в консерватории сначала подправить?

- У нас есть соответствующая национальная цель, достижение которой мы сдвинули на шесть лет – с 2024 года на 2030 год. Этот факт уже говорит о том, насколько он действенен. Если мы сдвигаем достижение национальной цели по снижению уровня бедности ещё на шесть лет, значит, мы не выполняем поставленные задачи.

Если доходы населения, а это – важнейший индикатор в оценке того, что происходит с уровнем жизни, с бедностью, падают, с 2014 года больше, чем на 10% плюс 6% в первом квартале, это тоже показатель. Смотрим на то, как решается сейчас эта задача, и вывод однозначный – не работает! Значит, неэффективно.

Аналитик одного из самых крупных порталов вакансий «HH» Мария Игнатова подтверждает, что рост вакансий действительно есть. В прошлом году из-за пандемии с апреля по июль количество предлагаемых рабочих мест резко упало. Сейчас рост составляет до 20% от недели к неделе. Она не согласна с премьером, что люди не хотят работать. Наоборот, настроение на рынке труда улучшилось, люди настроены положительно:

- Ожидалось, что в кризис соискатели побегут на рынок труда, будут активно откликаться на вакансии, но этого не произошло. Люди держатся за свои текущие рабочие места, если меняют работу, то явно на лучшие условия. Замены «шила на мыло» не происходит. Но нельзя сказать, что они активничают – этого нет.

Рынок стал скорее соискательским. Работодателям приходится выбирать, искать, находить самых лучших. Такого шквала откликов, как было раньше, они не получают. Выбрать работника стало сложнее. В принципе, многие соискатели уже готовы немного снизить и зарплатные ожидания, если им интересна работа как таковая.

В правительстве оперируют цифрами Росстата, которые отражают официальную безработицу. Фиксируются только те безработные, которые сами пришли в службу занятости и встали на учет. Но есть еще огромный теневой сектор, который ни коем образом не попадает в Белый Дом, оттого и цифры, которые публикуются, статичны, говорит Мария Игнатова. Даже в кризис показатели безработицы изменялись на десятые доли процента - как были 5,6-5,8%, так и осталось. Фактическое количество людей, оставшихся без места, было значительно выше, а колебания по году – намного серьезнее.

100 тысяч вакансий по одной Москве - цифра внушающая, особенно, когда она звучит из уст государственных мужей. Казалось бы, каждый, кто ищет работу, может ее найти, было бы желание. Но так может быть только в идеальном мире, где каждый может работать по любой специальности в любой точке мира за деньги, которые предлагает работодатель. В реальности все иначе. Если посмотреть структурно, какая безработица, и какие вакансии, то мы увидим большие расхождения, говорит директор Центра креативной экономики НИУ ВШЭ, профессор Татьяна Абанкина: «Часто бывает так, что вакансии есть в одном месте, а люди, не имеющие работы, - в другом.» На самом деле, вакансии есть в столичных и крупных городах, говорят экономисты. В Москву приезжают работать из бедных регионов – Тверской, Ивановской областей. Новая тенденция в том, что работу в столицах ищут жители относительно благополучных областей, например, Воронежской или Белгородской.

На рынке труда есть большие расхождения не только по географии, но и по оплате труда, по требованиям к кандидатам и по нагрузкам. Исходя из этого, очень большую долю безработных составляют женщины, особенно, женщины с детьми. Татьяна Абанкина считает:

- У нас безработица носит яркие черты гендерного неравенства. Это женщины с детьми, или с маленькими детьми, после того, как они с ними сидели, и пытаются выйти на работу, утратив какие-то навыки. Многие хотят получать какую-то приличную зарплату, и чтобы это был гибкий график.

Многие работодатели неохотно берут женщин с маленькими детьми, именно в силу того, что никто не хочет оплачивать больничные и вообще. Еще одна группа – женщины после 50 лет. Такого эйджизма, как у нас, в других странах нет. У нас людям после 45 и уж тем более после 50 практически невозможно устроиться на работу. Не берут.

Оценить соотношение числа безработных и существующих вакансий еще сложно и потому, что на рынке появилась самозанятость. Очевидно, что более льготного налогообложения – 4% - представить себе невозможно. Работодателям выгоднее нанимать самозанятых работников и оплачивать их по договорам. Социальных отчислений нет, платить за них в Пенсионный фонд не нужно, ответственности никакой. Даже в крупнейших строительных компаниях огромная доля рабочих – это самозанятые, говорит экономист Абанкина. Насколько это реальные вакансии, сказать трудно. У них рабочие места числятся как вакансии, а по договорам они все заняты.

Ситуация на трудовом рынке еще больше осложняется тем, что во многих сферах изменяется характер труда. Сегодня в торговых сетях требуются не продавцы, а сборщики заказов, которые собирают их с использованием компьютерных программ. И так практически везде. Если говорить о классическом офисном персонале и айтишниках, то они, в целом, соответствуют требованиям работодателей. Жалуются компании на низкий уровень технического персонала, им не хватает компетенции кандидатов. Но переучивать персонал работодатели не хотят, замечает Мария Игнатова:

- Только крупные компании могут позволить себе готовить работников, чтобы потом их трудоустроить к себе. Те, у кого есть на это бюджет и возможности. Если посмотреть на карту компаний, то очень большой процент – это предприятия малого бизнеса, которые так же, как и соискатели, в кризис выживали. Им было гораздо сложнее. Поэтому здесь есть определённый дисбаланс.

Эксперты категорически не согласны с утверждением, что люди у нас бедные, потому что не хотят работать. Беда в том, что у нас неадекватно много низкооплачиваемых рабочих мест. Очень часто в малых городах и сельской местности основная занятость только в бюджетном секторе. Поэтому люди уезжают. Татьяна Абанкина констатирует:

- Часто бедность возникает из-за того, что работают люди не там, где живут. В малых городах и сельской местности это бюджетный сектор , где зарплаты низкие. У нас много неполных семей. Семьи с детьми ложатся на плечи матерей, женщин, в основном. Часто помощь бабушек-дедушек не удается получать, потому что вынужденно переезжают в крупные города, снимают квартиры, ютятся.

Все вынуждены много работать. Реально много социальных ситуаций, в которых люди вынуждены много работать. В бюджетной сфере люди вынуждены работать в среднем на 1,5 -1,8 ставки.

Доходы населения складываются не из одной заработной платы. Есть еще доходы от предпринимательской деятельности, от собственности. Однако деловая активность населения снижается год от года. В 2000 году доля доходов от предпринимательской деятельности составляла в общих доходах 15%, сейчас – в три раза меньше, не более 5-6%, напоминает Игорь Николаев. Одновременно социальные выплаты постоянно растут. Сейчас их больше 20%. Даже в советские времена такой высокой доли в общих доходов населения не было.

- Это говорит о том, что выбрана неправильная стратегия, как решать эту проблему. Ну, ещё государство добавит, ещё больше даст. Добавляем, а проблема не решается. Значит, это тупиковый путь. Выводов не делается. Отсюда у меня прогноз, во всяком случае, пока мы к достижению этой цели хотя бы снизить в два раза число бедных, не приближаемся.

Бедность – комплексная проблема. Ее невозможно решить, размазывая миллиарды пособий тонким слоем. Средней зарплатой в 500 долларов побороть бедность тоже невозможно. Российские власти годами пытаются повысить располагаемые расходы населения. Но 2013 год, когда был достигнут их исторический максимум, отодвигается все дальше. Видимо, нужна смена парадигмы.