Брат на брата: 805 лет назад произошла самая страшная битва в средневековой Руси

Сергей Баймухаметов

Это было сражение русских с русскими. С одной стороны, объединенные войска Владимира, Суздаля, Мурома, Переславля, Нижнего Новгорода, Торжка, Юрьева, а с другой - Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого.

«Золотое кольцо» ЦК КПСС

Почему Юрьев-Польской не включили в «Золотое кольцо»? Такой же древний, как Переславль-Залесский, в один с ним год основан великим князем Юрием Долгоруким. Конечно, не так богат монастырями и храмами, но все же... Сохранился земляной вал двенадцатого века, опоясывающий исторический центр, буквально завораживает глаз Михайло-Архангельский монастырь, в котором сошлись архитектурные стили нескольких столетий.

Наконец, там, в Юрьеве-Польском - Георгиевский собор XIII века, который даже среди уникальных памятников древнерусской архитектуры занимает особое место.

Тем не менее - Юрьев-Польской был обойден. Что, конечно, обидно и досадно и властям, и самим горожанам. Ведь включение в туристский маршрут, по которому возят иностранцев, это не только лестное «включение» в большой мир, но и немалая выгода. И деньги в бюджет пошли бы другие, и строительство давно бы здесь развернули, чтобы не ударить перед иностранцами лицом в грязь. Но...

Никто не знает точно, в чем причина. Может, в том, что неказист городок, сильно проигрывает соседнему Переславлю-Залесскому, и, тем более, соседнему же Суздалю. Мол, опозоримся перед иностранцами. Хотя все тут спорно. Для кого «неказист», а для кого как раз мил своим тихим, почти сельским бытом, не изуродованным, как в некоторых районах Переславля, железобетонными и угольными свалками, угрюмыми заборами, зловещими каркасами и ангарами так называемой промышленной зоны.

Может, были тут резоны особые, идеологические.

Представим себе коридоры власти, где в конце 1960-х годов «утверждался» список городов, включаемых в «Золотое кольцо». На совещании в ЦК КПСС присутствуют люди самые разные, но среди них, конечно, есть ученые, которые отвечают на вопросы. Учтем, что мероприятие с самого начала идеологическое, потому как, во-первых, иностранцы, а во-вторых, история. А уж когда они соединяются вместе, то бдительность удесятеренная.

И вот, представим, что, дойдя до Юрьева-Польского, выслушав рассказ о Георгиевском соборе, о монастыре, расположенном там музее, большой партийный начальник спрашивает:

- А что там еще есть?

Ученые люди, не привыкшие к количественному критерию оценки памятников истории, тем не менее, поддаются логике начальства и добавляют:

- Там еще рядом Липицкое поле, на котором Липицкая битва произошла.

- Какая такая Липицкая битва? - удивляется начальник.

Ученые объясняют, и чем дальше, тем сильнее хмурится партийный функционер, атмосфера совещания недобро сгущается. Это чувствуют и ученые, но поздно - слово вылетело.

- Ни в коем случае! - постановляет начальник. - Не хватало еще иностранцам про это рассказывать.

- Так мы и не будем! - пытаются оправдаться ученые и руководители рангом поменьше. - Мы и не включили Липицкое поле в маршрут, да там и возить некуда и показывать нечего, иностранцы про него и не знают.

- Ну да, не знают! - саркастически обрывает большой партийный босс. - А как только попадут туда, так сразу начнут выспрашивать да выпытывать. А потом растрезвонят по «голосам». Нет уж, Юрьев-Польской вычеркиваем! И вообще! - поднимает он голову и обращается уже ко всем. - Внимательней надо быть, товарищи. Не вам объяснять, какая сейчас обстановка в мире, так что мы тут всё должны учитывать!

Это мои домыслы, предположения. Возможная модель возможных событий советского прошлого. Скажем так, вполне вероятных.

Страшная сеча

Малоизвестная и поныне Липицкая битва, или битва на реке Липице, близ города Юрьева-Польского - самая страшная в истории средневековой Руси сеча между русскими и русскими.

Чтобы представить масштаб ее, перечислим участников, удельные княжества, которые выставили своих воинов.

С одной стороны - все вооруженные силы Владимиро-Суздальского великого княжества. «И были полки у них очень сильны, - отмечает летописец, - из сел погнали даже пеших». То есть было нечто вроде тотальной мобилизации. Владимир, Суздаль, Муром, Переславль, Нижний Новгород, Торжок, Юрьев - всех собрали. А еще были в том войске и не владимирские люди, а пришлые, наемные, называли их бродниками.

Против владимирской рати вышло на поле битвы объединенное войско Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого.

Рязанские в сече не участвовали. Рязань накануне дотла сжег, камня на камне не оставив, великий владимирский князь Всеволод Большое Гнездо.

Рязань всегда держалась наособицу. Но если бы вступила в нынешнюю распрю, то наверняка на стороне Новгорода и против Владимира – своего заклятого врага. И это сразу бы дало новгородско-псковско-смоленско-ростовскому войску очевидное преимущество, потому что рязанцы считались самыми отчаянными вояками.

Особое ожесточение придавало то, что оба лагеря возглавляли выступившие друг против друга родные братья - сыновья Всеволода Большое Гнездо.

Смертельная вражда между ними началась из-за отцовского наследства. Умирая, Всеволод Большое Гнездо хотел, по обычаю, передать великое княжение старшему сыну, Константину, дав ему Владимир, а второму сыну, Юрию - Ростов. Но Константин захотел и Владимир, и Ростов. Им руководила не жадность, а боязнь за свою, еще не полученную власть. Хотя Владимир - столица великого княжества, но все же Ростов древнее, значительнее. Княжение Юрия в Ростове он считал угрозой для себя. Отец же разгневался и лишил его старшинства - передал великокняжеский престол Юрию. Поступок чрезвычайный, чреватый многими последствиями. Так и вышло. Сразу же после смерти Всеволода в 1212 году началась распря. Четыре года междуусобной войны привели к Липице.

Владимирской ратью командовали князья Юрий и Ярослав Всеволодовичи, помогал им младший брат Святослав, а в противостоящей объединенной новгородско-

псковско-смоленско-ростовской армии вместе с новгородским князем Мстиславом Удатным (Удачливым) тон задавал их старший брат Константин Всеволодович, князь Ростовский, боровшийся за то, чтобы ему, старшему из сыновей Всеволода, и достался отцовский престол во Владимире. Да и Мстислав Удатный тоже не чужак - он был тестем своего врага Ярослава. Дочь Мстислава от брака с половецкой княжной станет матерью Александра Невского.

И все же, когда рати выстроились друг против друга, за день до битвы, противники попробовали договориться. К Ярославу и Юрию пришли послы с предложением: «Дадим старейшинство Константину, посадим его во Владимире, а вам вся Суздальская земля». Юрий и Ярослав дали Константину такой ответ: «Пересиль нас, тогда вся земля твоя будет». Потому что они накануне уже все поделили. После битвы смоленские ратники в одном из брошенных шатров нашли «грамоту», в которой был закреплен их устный договор: «Мне, брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, а тебе - Новгород; а Смоленск брату нашему Святославу, а Киев дадим черниговским князьям, а Галич - нам же».

Все поделили.

Чтобы имена их не звучали отвлеченно, напомню: Юрий - тот самый Юрий, который через двадцать один год не придет на помощь рязанцам, бьющимся с Батыем. Что делать, в те века рязанцы и суздальцы были заклятыми врагами. И Юрий вскорости сам бесславно погибнет на реке Сити в битве с теми же монголо-татарами, которые, разгромив рязанцев, придут и на суздальскую землю.

Ярослав впоследствии родит сына Александра, которого назовут Невским. Затем Ярослав, будучи после Юрия великим князем Владимирским, предложит русским князьям назвать Батыя «своим царем». Сыновья Ярослава, Александр и Андрей, тоже будут воевать друг против друга. Александр Невский станет побратимом ордынского царевича Сартака, названым сыном Батыя и заключит союз Руси и Орды.

Князь Святослав после смерти Ярослава станет великим князем Владимирским. Но ненадолго. Его свергнет Михаил Тверской. Остаток дней своих он проведет в Орде, добиваясь справедливости. Но в историю Святослав войдет тем, что в 1234 году он закончит в Юрьеве-Польском строительство Георгиевского собора, не просто уникального, но самого загадочного творения древнерусской архитектуры.

Это будет потом, потом, через десятки лет. А пока - войска стоят друг против друга. Одни - на Авдовой горе, другие - на Юрьевой горе. Меж ними - ручей Тунег. Чуть в стороне - речка Липица и то самое поле, куда они сейчас отойдут и где начнется битва.

О предстоящей жестокости сечи говорило и то, что некоторые особо отчаянные воины на поле боя «выскочили босыми». Летописец никак не комментирует, не поясняет сию деталь. Для современников она и не требовала объяснений. Мне же остается только предполагать. «Обдирание мертвых», то есть раздевание и разувание убитых - норма. И потому, наверно, демонстративно разуваясь, воин как бы объявлял, что не рассчитывает уцелеть, выходит на смертный бой. Некоторые князья в самые отчаянные схватки выходили с обнаженной головой. То есть знать снимала шлем, а простолюдины скидывали сапоги.

Когда закончилась сеча, «можно было слышать крики живых, раненых не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать мертвых было некому... Ибо убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум».

Русский Спас

В летописи говорится, что за один день в сражении на Липицком поле было убито «девять тысяч двести тридцать три» человека.

Но летопись не дает однозначного ответа: это общие потери или только одной стороны? Тогда – какой? Трудно представить владимиро-суздальцев и новгородцев, совместно убирающих и считающих убитых.

Почему-то некоторые историки полагают, что это потери владимирского войска. И на памятном знаке, установленном в 2016 году, написано: написано: «Только со стороны владимирцев пало 9 233 человека». Но почему владимирцев? Ведь автор летописи - новгородец, он и приводит эту цифру. Какое ему дело до потерь владимирцев? Зачем новгородцам пересчитывать на поле боя трупы своих врагов с точностью до одного? Значит, «девять тысяч двести тридцать три» - это потери объединенного новгородско-псковско-смоленско-ростовского войска? Но если так, то сколько же погибло в тот день ратников из Владимира, Суздаля, Мурома, Переславля, Нижнего Новгорода, Торжка, Юрьева-Польского?! Ведь потери побежденных всегда значительнее. Как гласит летопись, «убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум». Страшно представить, сколько же всего там пало русских людей. Мужчин в расцвете лет. При тогдашней численности населения это равносильно чуме или моровой язве. О потерях владимиро-суздальцев ярче всего говорит такой факт. Когда князь Юрий в одной сорочке, даже подседельник потеряв, загнав трех коней, на четвертом примчался к стенам Владимира и обратился к горожанам с призывом запереть ворота и дать отпор врагам, те ему ответили: «Князь Юрий, с кем затворимся? Братие наша избита, иные взяты в плен, а остальные прибежали без оружия. С чем станем обороняться?»

Сколько же всего полегло в той четырехлетней войне, включая стариков и женщин, всегдашних жертв мародерства и пожарищ, никто не знает и не узнает. В одной из опубликованных бесед Л.Н. Гумилев с нескрываемым ужасом восклицал: «Столько не потеряли за время войн с монголами!» Однако, по сведениям, приводимым историком А.Н. Насоновым, в годину монгольского нашествия только на Галицкую Русь всего там погибло двенадцать тысяч человек. Анализируя эти и другие данные, Гумилев заключал: «Следует признать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междуусобной войной, обычной (курсив мой - С.Б.) для того неспокойного времени».

К концу своей жизни Владимир Мономах подсчитал и написал в «Поучении», что «всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших». Из них девятнадцать - на половцев, которых нельзя было назвать чужими, потому что русские распри были одновременно распрями их родственников, половецких ханов, и - наоборот. Восемьдесят три похода за пятьдесят два года княжения в Смоленске, Чернигове, Переяславле, Киеве. И такую жизнь провел не какой-нибудь воспаленный маньяк-вояка, а глубоко верующий человек, призывавший: «Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен в смерти, то не губите никакой христианской души», призывавший к миру своих кровавых братьев, которым еще Ярослав Мудрый завещал любить друг друга хотя бы «потому что вы братья родные, от одного отца и одной матери». Вот они, братья… Русский Спас, он точно на крови. Правда, у других народов в те века происходило то же самое. Хотя был один еврей, который призывал построить Спас на любви.

Но даже для смутных лет Руси та кровавая распря и завершившая ее битва на Липице - событие особо трагическое. И потому нельзя не согласиться с Гумилевым: «Именно здесь в 1216 году была подорвана мощь Великого княжества Владимирского, единственного союзника Новгорода в войне с крестоносцами».

Четыре года войны и завершившая ее битва на Липице закончились тем, что Владимир, Переславль-Залесский и другие владимиро-суздальские города сдались на милость победителей – Константина и Мстислава Удатного. Константин стал великим князем во Владимире, а Мстислав стяжал еще одну ветвь в венок своей славы рыцаря и полководца.

Через три года Константин умер, и великим князем вновь стал Юрий. Все вернулось на круги своя. А если читатель проникнется горечью и сожалением, и вопросит небеса: зачем, за что загублено столько жизней? – самым правильным будет ответ: времена и нравы были такие, и с этим ничего не поделаешь.

Конечно, здесь надо было поставить памятник. Или крест. Или часовню. Но до последних лет не было ни часовни, ни памятника.

И не иностранцев, а наших людей возить сюда. Наших.

Новгородский автор повести о битве на Липице не скрывает симпатий к своим. Но ведь те же смоленцы - союзники новгородцев, и летописец мог хотя бы к ним отнестись дружелюбнее. Однако ж - нет. Он пишет: «Новгородцы же не ради добычи бились, а смольняне бросились на добычу и обдирали мертвых...» А ведь знал летописец, что мародерство, по-нынешнему говоря, тогда не считалось большим грехом, что раздевают и разувают мертвых все, но поди ж ты, своих изобразил борцами только лишь за идею, а смольнян навеки пригвоздил к позорному столбу. Нет, того, что мы называем объективностью, не было и тогда.

Наших людей надо возить на Липицкое поле, наших.

К 2016 году, к 800-летию битвы на Липицком поле установили, наконец, памятный камень и крест. Но надпись на мемориальной табличке с информацией о событии и количестве погибших владимирцев заканчивается в присущем нашему времени абсурдистско-идеологическом, псевдопатриотическом духе: «Вечная слава нашим пращурам!»

Город, которого нет

Жители Юрьева-ПольскОго живут в городе, которого никогда не было в истории, и неизвестно, есть он сейчас или нет.

Хотите верьте, а хотите нет, но почти во всех энциклопедиях и справочниках он называется - Юрьев-ПОльский. Мало того, сами горожане именуют его только так. А чтобы отдельные приезжие не сомневались, на въездах в город высятся указатели с ажурными буквами: Юрьев-ПОльский.

Первая мысль приезжего – город основали поляки? Вместе с Юрием Долгоруким - через 7 лет после основания Москвы? Но поляки в Северо-Восточной Руси отродясь не бывали. Разве что заскочили однажды, через 4 века, в составе отрядов Лжедмитрия Второго.

Название города происходит от «поля». Вернее, «ополья». Край так и назывался - Владимирское ополье, пространство за лесами. Переславль-Залесский, Юрьев-ПольскОй...

Будучи там я почему-то ни разу не сказал, никого не спросил из горожан, чего же они свой город эдак-то переиначили? Хотя естественная реакция - спросить, удивиться. Но не спросил.

Если в энциклопедических словарях так пишут, если в интернете есть «Официальный сайт администрации МО Юрьев-Польский район», то какой спрос с рядового человека.