О том, что так называемые исправительные учреждения в России не только никого не исправляют, но напротив – окончательно калечат жизни своих обитателей, написаны десятки тысяч статей и книг. Однако воз и ныне там.
Тем не менее, говорить об этом необходимо. Журналист Дмитрий Чернышев привел в своей публикации несколько примеров из европейского опыта.
Так, начальник тюрьмы в финском Турку рассказывал, что с недавних пор в целях сохранения чувства собственного достоинства заключённых, каждому из них даётся ключ от камеры. Чтобы, уходя из «своей комнаты», осужденный закрывал бы ее на ключ, а возвращаясь, открывал дверь ключом.
В Дании за побег или попытку побега срок не увеличивают. Любые программы онлайн обучения, оздоровительные программы и культурные. И свидания с семьей только приветствуются.
Начальник тюрьмы под ирландской столицей Дублином удивился вопросу о количестве заключённых в одной камере. «Конечно, по одному. Не могут же двое незнакомых мужчин проживать в одном помещении». В тюрьме немецкого Фрайбурга заключённые и тюремный персонал питаются из одного котла В норвежской тюрьме Halden - 252 заключенных - насильники, убийцы и педофилы. В каждой комнате холодильник, телевизор, душ с туалетом. На окнах нет решеток. На каждые 12 заключенных есть своя кухня. А также футбольный зал, тренажерный зал со стенкой для занятия скалолазанием, игровая комната, часовня, музыкальная студия и большая библиотека. В тюрьме очень тихо. Нет драк. Работа заключенных оплачивается из расчета £ 5.60 / час. Единственное, что напоминает о тюрьме - шестиметровый забор. В результате в Норвегии только 20% заключенных после освобождения снова попадают в тюрьму. Для сравнения: в Великобритании - 50-60%.
В этой стране недавно произошла удивительная история: журналиста осудили за опубликованный материал, содержавший недостоверные данные. Ему предложили выбрать время, когда ему удобно сесть в тюрьму. Он выбрал осень и добровольно пришёл отбывать наказание. Журналист и не думал убегать, власти и не сомневались , что он придёт в назначенное время.
А что же у нас? Чернышев пишет:
«В России зоны называют почему исправительно-трудовыми колониями. Хотя, конечно, правильнее называть ИТК — пыточно-садистским концлагерем. Распространителем туберкулеза, пристанищем для садистов и обогатителем сотрудников ФСИН. Вместо исправления мы получаем покалеченных, испуганных и озлобленных людей. А для преступников зона — места обмена опытом и повышение уровня квалификации. Уровень рецидива в российских тюрьмах невероятно велик — почти 50%. в Европе — только 9%. Средний срок заключения в Европе — 1 год 8 месяцев, в России — в разы больше.
В России есть множество тяжело больных людей, которые оправдывают пыточные условия в колониях словами типа: «А вам тут не санаторий», «Совершил преступление – отвечай» и прочей гнусью и хтонью. Мучайтесь, дескать. Эти нравственные мутанты готовы одобрить все что угодно — ломку этапа, пытку голодом, холодом и бессонницей. Так вам и надо, преступникам. Эти люди не понимают, что на самом деле тюремщики совершают тяжелейшее преступление.
Напомню про статью 21 Конституции Российской Федерации: 1. Достоинство личности охраняется государством. НИЧТО не может быть основанием для его умаления. 2. НИКТО не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию...». Чернышев напомнил, кстати, про финский опыт:
«Еще в начале XX века Финляндию называли страной тюрем, а преступность била все рекорды. Однако оправившись от гражданских и военных потрясений, финны осознали – сколько ни сажай, криминальная обстановка не улучшается. В 60-е годы с финской методичностью и дотошностью в стране произвели масштабное исследование, в результате которого было доказано: суровость наказания и уровень преступности не связаны между собой. Рост криминала зависит только от политической нестабильности страны, а сроки лишения свободы можно снизить без серьезного риска роста преступности.
Результатом стало заключение: перестать тратить силы и средства на дорогостоящие программы защиты населения от преступников. Лучшая уголовная политика – политика социальная, если не вкладывать средства в школы, университеты и больницы, придется финансировать тюрьмы.
Была разработана система преобразований, от реформы законов до решения мелких повседневных проблем, благодаря которой уже к началу 90-х все показатели преступности были сведены к минимуму. Сегодня количество заключенных в Финляндии не превышает 60 человек на 100 тысяч населения (в России – 450 человек на 100 тысяч)...»
***
В комментариях к этому посту читатели пытались объяснить такое скверное положение дел:
- Нашей страной управляют люди мировоззрение которых как раз, соответствует 60-м годам прошлого века. Они никогда не поймут, зачем это делать. Их представления примерно таковы: для того, чтобы лошадь везла её надо очень сильно бить. Они вольерной охотой развлекаются, а вы о гуманизме...
- Вся блатная романтика и власть воров держится на одной большой истине и правде - зек в России не человек и после обретения свободы человеком не будет.
В нашей власти создать им человеческие условия, чтобы хотя бы «там» они были людьми. На свободе они все равно будут вторым сортом. Это при всем желании не исправить. Ведь я бы сам не принял на работу бывшего зека. Так что наказание для них и так суровое. А так хотя ситуация начнет меняться черепашьими шагами.
Правда, нашлись, и немало, люди, которые усомнились в пафосе автора:
- Ага. Скопинскому маньяку еще ключей от камеры не хватало. Так бы он сразу все б осознал и не говорил бы на выходе, что надо бы опять жертвой заняться. Тюрьмы надо разделять на людские, где отбывают впервые оступившиеся и не по насильственным статьям и да, там можно и нужно требовать уважения достоинства, а с нелюдями абсолютно пофиг как другие нелюди с ними будут обращаться. Главное, чтоб ключи от камер не давали...