Известный российский политолог и экономист Дмитрий Некрасов интервью украинскому изданию Gazeta.ua, в котором, в том числе, рассказал о проблемах и перспективах российских политики и экономики. «Новые Известия» приводит самые интересные фрагменты из этого интервью.
О российской матрице
Если бы Россия не скатилась к авторитарному правлению, надо было бы объяснять, почему вдруг так произошло. А то, что скатилась, это скорее норма и ожидаемое развитие событий. Вопрос лишь в степени авторитарности, и чего автократ делает. Все вернулось в ту же самую матрицу, которая существовала веками. Это нормальное состояние имперского общества, когда вертикаль заточена на одного человека.
Я далек от того, чтобы как-то преуменьшать управленческие таланты Путина. Он достаточно эффективен и адекватен (за исключением ряда моментов). Однако построение вертикали – это больше следствие объективных обстоятельств, нежели каких-то личностных качеств Путина.
Во-первых, повторюсь, вертикаль – нормальное состояние системы. Это отсутствие вертикали является девиацией, и различные элементы системы естественно стремятся в привычные формы.
Во-вторых, нефть. Нефтяные доходы сконцентрированы в центре. В правление Ельцина средняя цена барреля была в районе 16 долларов, в правления Путина средняя под 70. Когда в 2000-х цена на нефть поднялась, то это сделало необратимой централизацию. У центра появились огромные дополнительные ресурсы, что позволило покупать как элиты, так и население. Большинство регионов России дотационные. Они дотируются из центра нефтяными деньгами. Это обуславливает зависимость и лояльность региональных элит и не только.
О пределах устойчивости России
Еще в 2017 года я для украинского “Института будущего” делал доклад про пределы устойчивости России. В Киеве все тогда были уверены, что режиму осталось год-два, закончатся деньги, вот-вот и режим падет. Хотя на простом калькуляторе можно было посчитать, что через год-два деньги никак не могут закончиться.
Тут надо сформулировать четкое определение понятия краха и “деньги закончатся”. Крах это когда либо вы не можете оплачивать критический импорт валютой, у вас гиперинфляция от чего критически сокращается потребление населения и происходят голодные бунты, либо когда у вас нет денег платить полицейским и чиновникам. Все остальное – просто экономические трудности. Ну живут люди не очень хорошо, а когда они хорошо жили? Пример Белоруссии показывает, что если платишь полицейским – это не проблема. Словом, “крах” это когда государственные финансы доходят до развилки: либо неконтролируемая инфляция и девальвация, либо нет денег на зарплаты чиновников.
Я тогда разработал эконометрическую модель, в которую можно было вводить разные параметры, начиная с цен на нефть заканчивая масштабами санкций. И модель считала, когда государственные ресурсы исчерпаются до уровня “крах”.
В 2017 году для попадание системы в зону риска нужно было 5 лет цены 20 долларов за баррель.
Что важно: поскольку тут в Киеве все были уверены в скором крахе, я просто специально моделировал те условия, в которых он хотя бы теоретически может произойти. Чтобы их найти, я постоянно ухудшал и ухудшал вводные и предположения, чтобы выйти к подобной точке. Помимо падения цен на нефть, закладывались и санкции, и экономические ошибки правительства (например, что правительство не реагирует на шоки и действует инерционно) и т.д. И даже из 2017 года при комбинации всех возможных и невозможных неблагоприятных обстоятельств, крах виделся теоретически возможным лишь через 5 лет.
В реальных обстоятельствах за время, прошедшее с 2017 года, резерв прочности только увеличился: внешние долги сократились, резервы ЦБ выросли. Госдолг минимальный, по сравнению с развитыми экономиками его практически не существует. Есть целый набор показателей, которые все это время улучшились. Доходы населения падали, но устойчивость госфинансов росла.
Из сегодня, с такими резервами до “краха” даже теоретически можно дойти лишь после 7-8 лет цен на нефть 20 долларов. А подобные цены так долго практически невозможны. Пережить временное падение цен резервов хватит.