Как известно, на прошлой неделе Октябрьский районный суд Ростова-на-Дону приговорил к четырем годам условного срока активистку Анастасию Шевченко. Она стала, таким образом, первой в России обвиняемой по статье об «осуществлении деятельности нежелательной иностранной организации». Прокуратура запрашивала для нее пять лет колонии. Шевченко провела под домашним арестом больше двух лет, потеряла дочь, а в ее спальне четыре месяца работала скрытая камера — все из-за участия в дебатах, поста в соцсетях и флага со словом «Надоел» на разрешенном митинге.
Напомним, что старшая дочь Шевченко страдала врожденным заболеванием и жила в интернате для детей с особенностями развития. (у Шевченко трое детей; 14-летняя Влада и семилетний Миша жили вместе с матерью).
«Моей старшей дочери 17 лет, она лежит, не может самостоятельно принимать пищу и дома содержаться не может. Органы опеки сами настояли на том, чтобы дочь находилась в спецучреждении. Мне звонили из Зверевского интерната — дочь положили в зверевскую больницу. С ее диагнозом любая болячка может стать последней», — передавал «Кавказский узел» слова Шевченко, просившей суд отпустить ее из-под домашнего ареста.
Активистка говорила, что за неделю ее просьбу так и не рассмотрели. Она объясняла, что ей нужно передать лекарства и ухаживать за больным ребенком, однако суд не прислушался к этим доводам и не позволил Шевченко посещать дочь в интернате.
30 января — в тот день, когда оппозиционерке предъявили обвинение — стало известно, что ее дочь попала в реанимацию с обструктивным бронхитом. Состояние Алины врачи оценили как критическое. Только тогда следователь разрешил обвиняемой посетить дочь, но строго до 18:00 1 февраля. Шевченко успела попрощаться со своим ребенком, 31 января Алина умерла. На похороны Шевченко смогла сходить также по разрешению следователя.
После приговора в интервью RostovGazeta Анастасия поделилась своими планами на будущее, а также рассказала о той поддержке, которую она ощущала все время, пока длился судебный процесс:
— Вы были готовы к условному сроку?
— Когда прокуратура просит пять лет, варианта — два: либо посадят, либо нет. Я была готова к обоим вариантам, но готовилась к реальному сроку. Это психологически тяжелый момент — приготовиться к колонии. Подготовить детей, маму, чтобы они максимально безболезненно смогли… Был сложный момент, когда никто спать не мог, ни о чем думать нормально. Сейчас накатила такая усталость от всего этого. Меня, конечно, не устраивает любой обвинительный приговор, потому что я себя виновной не признаю. Я об этом в суде говорила. Однако, чтобы подавать апелляцию, мы должны увидеть обвинительный приговор. Будем знакомиться после праздников с приговором. Прокуратура тоже может обжаловать приговор в течение десяти дней (до 28 февраля). О планах прокуратуры я не могу догадаться.
— Расскажите о первых ощущениях после приговора.
— Я почувствовала, если честно, злость. Я считаю, что это очень подлый приговор. Хотя, казалось бы, не посадили, срок условный и я сейчас с детьми вернусь домой. Но это такой несправедливый приговор — вынести четыре года условно, испытательный срок, запрет на политическую деятельность. Суровый, в любом случае, приговор.
— Общественная поддержка помогала вам?
— Я сегодня полдня читала открытки со всего мира, которые мне принесли на приговор. Там 1818 штук, около десяти килограммов. Если можно было бы организовать какую-то выставку или инсталляцию, это вдохновляющая штука. Люди пишут со всех уголков мира такие трогательные вещи, когда читаешь, просто никак нельзя сдаваться и «сломаться». Присутствие Ксении Собчак на приговоре — не удивило, приятно было, но я не удивилась. Ксения Анатольевна, как мой бывший работодатель (Анастасия Шевченко возглавляла предвыборный региональный штаб Ксении Собчак), предоставила положительные характеристики на суд. Конечно, работает общественная поддержка и резонанс. Отмечу также своих защитников, которые профессионально со мной работали. Мы постоянно на связи, даже после условного приговора. Правозащитникам большую благодарность хочу выразить, в этом деле защита очень нужна.
— Что вы чувствуете на «свободе»?
— Я отстала немного, но наверстаю быстро: как пользоваться телефоном, оплачивать покупки на кассе самообслуживания, покупать билеты в кино. Сейчас мы с дочерью поменялись местами — она все мне терпеливо объясняет. Такой «цифровой кретинизм» у меня. И, кончено, остается боязнь людей. Я не очень уютно чувствую себя, когда вокруг много людей. Привыкла к тому, что меня преследовали долгое время. Дикость. Я теряюсь, когда вижу много людей. Пройдет. (Под домашним арестом Анастасия провела 2 года и 20 дней).
— Каким вы видите свое будущее?
— Я под подпиской о невыезде и уехать в любом случае не смогу. Я могу ездить по стране, но не выезжать из России, когда приговор вступит в силу. Но тоже еще пока не разобралась толком. Я не видела текст приговора, но вроде нет запрета на какую-либо деятельность. Только в части массовых мероприятий есть ограничения. Ищу работу и буду жить там, где найду работу. Я работала журналистом, в продажах, преподавала английский и французский языки. Просматриваю сейчас вакансии, хотя, тяжело в этом плане. Мне кажется, я «любимица» у силовых структур и они за мной «подсматривать» не перестанут.
- Расскажите о своей личной жизни.
- В личной жизни я открыта. Но «Тиндером» (Tinder — приложение для знакомств) я теперь не пользуюсь, так как в прошлый раз, когда я сходила на свидание, сказали, что этот (ухажер) был разведчик. Буду учиться выстраивать отношения, предложения в Facebook поступали, я не тороплюсь.