Опоздавшая свобода: 160 лет назад Александр II отменил крепостное право

Сергей Баймухаметов, публицист

Время царствования Николая I Герцен назвал застоем. (Вот откуда это слово, введенное через полтора века реформатором Горбачевым уже в Советском Союзе.) Тридцать лет правил он страной. Эпоха. Которая началась мрачно и закончилась безысходно. Началась с виселиц на Кронверкской куртине, с казни декабристов, а завершилась поражением в Крымской войне.

Все понимали, что крепостное право сковало производительные и нравственные силы страны, разлагает все и вся.

Невыразимо стыдно, позорно жить в стране, «где рабство тощее влачится по браздам» (Пушкин), где живых людей, божьи души, продают и покупают, меняют на собак.

В такой обстановке взошел на престол 37-летний царь Александр II.

«Государь, смойте с России позорное пятно…»

Герцен из лондонского далека писал, обращаясь к царю:

«Дайте землю крестьянам. Она им и так принадлежит; смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите рубцы на спине наших братий – эти страшные следы презрения к человеку…

Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить».

Александр II оправдал ожидания. Его коронация ознаменовалась амнистией декабристам и петрашевцам, сразу же были ослаблены тиски цензуры, тотчас же в обществе возникло слово «оттепель». (Это слово всплывет через век в Советском Союзе после смерти Сталина.)

Все в России дышало тогда надеждами на другую жизнь.

Еще за полгода до коронации, в марте 1856 года, в Москве, на торжественном обеде с участием предводителей дворянства царя спросили, верны ли слухи о скором освобождении крестьян. Судя по всему, Александр II был не готов к такому разговору, еще не сформулировал мысль в точные слова. Ответил сумбурно, с явным раздражением:

«Чувство враждебности между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому прийти. Я думаю, что и вы одного мнения со мною, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу».

Как вспоминает современник, речь государя была громовым ударом. Слово было произнесено. Оно моментально проникло во все уголки страны. Россия всколыхнулась.

«Кто не жил в пятьдесят шестом году в России, тот не знает, что такое жизнь…» - писал Лев Толстой. Царя горячо приветствовал непримиримый лондонский оппозиционер Герцен.

Вся мыслящая Россия молилась на Александра II. Все говорили друг другу: как будто тяжкий камень свалился с души, легче стало дышать.

Но эти пять лет, с 1856 по 1861, стали крестным путем Александра II.

Жизнь поставила его перед жестоким выбором: с кем быть - с дворянами-помещиками или с крестьянами, с народом. Или освобождать крестьян без выкупа – или с выкупом. С большими наделами земли - или с малыми.

С самого начала Александр II для себя определил: никакого выкупа, земли давать столько, чтобы народ был богат и счастлив. В комитеты и комиссии по крестьянской реформе подобрал единомышленников. Но он не представлял, каким будет сопротивление.

Девять десятых помещиков и слышать не желали об освобождении крестьян вообще.

И уж тем более об освобождении без выкупа.

Помещики, дворяне – опора престола. Значит, царь должен идти против своих? Настроить против себя практически все дворянство России?

Несчастный Александр метался. Создавал комитеты и комиссии, назначал и смещал их председателей. Не потому что плохие были соратники, а потому что его же взгляды менялись и требовались другие люди, с другими взглядами и настроениями.

Когда депутация помещиков пыталась настоять на том, чтобы крестьянский вопрос рассматривали они, царь заявил:

«Если эти господа думают своими попытками меня испугать, то они ошибаются, я слишком убежден в правоте возбужденного нами святого дела, чтобы кто-либо мог меня остановить в довершении оного».

Увы. Победили «плантаторы». Царь так и не осмелился «довершить святое дело». Крестьяне получили наделы земли, которые были даже меньше, чем те участки, которыми они пользовались, будучи рабами. Да и этой землей они не могли распоряжаться самостоятельно, потому что попали в тиски общины. Надо было составлять какие-то уставные грамоты, то есть договор между крестьянином и помещиком. Вводились мировые посредники для разрешения споров между крестьянином и помещиком. Крестьяне были не свободные, а временнообязанные, то есть должны были отработать свободу и землю. Через два года барщины мужик имел право требовать перевода на оброк.

Что это, как не издевательство?

Издевательством стало и положение о выкупе земли. Надо было оброк перевести в деньги и исчислить всю сумму в деньгах. А так как денег у крестьян не было, то они платили только 20% выкупа. Остальные 80% платило государство. Крестьяне должны были вернуть эти деньги государству в течение 49 лет из расчета 6% процентов годовых. Выходило, что при такой системе крестьянин выплатит тройную первоначальную стоимость своего надела. Ненавистный и непонятный для крестьян процесс с банковскими процентами и прочей абракадаброй с недоимками растянулся аж до 1906 года, когда выкупные платежи были отменены.

Но это – потом. А тогда, в марте 1861 года, крестьяне взбунтовались. Все были уверены, что помещики и чиновники их обманывают, что они спрятали настоящий указ царя. В деревне Бездна Казанской губернии крестьяне не выдавали своего вожака Антона Петрова под дулами винтовок. Они кричали: «Мы одни за царя!» После пяти залпов на земле осталось 70 трупов. От ран умерло еще 20 человек. Антона Петрова судили военно-полевым судом и расстреляли.

В Пензенской губернии вспыхнуло настоящее восстание, которое охватило около сорока сел и деревень. И там крестьяне под огнем солдат кричали: «Умрем за Бога и царя!» Там впервые в России, исключительно стихийно, из народных глубин, возник красный флаг – как символ воли. Или крови? Первым его поднял крестьянин Василий Горячев. Он получил 700 ударов шпицрутенами и ссылку в сибирские рудники на 15 лет.

В подавлении крестьянских бунтов участвовало 80 пехотных и кавалерийских полков.

Вот в таком обличье пришла свобода к русскому мужику.

Пороховой погреб

От рабовладельческого строя, через 56 лет капитализма – Россия влетела в вихрь социалистической революции. Капитализм в России существовал 56 лет. Для такого стремительного, небывалого общественного возмущения должны быть какие-то объяснения.

Россия – единственная страна в мире, где феодальный строй сменился рабовладельческим. Который длился 400 лет. Если бы только 400 лет… А предыдущие 600 лет? По «Русской правде» Ярослава Мудрого, штраф (пеня) за убийство смерда или холопа - 5 гривен. «За бобра, украденного из норы, определяется 12 гривен пени».

Быть может, начинать освобождение крестьян надо было как минимум в 1825 году. Это и поняли декабристы. Победив Наполеона, пройдя с оружием в руках через всю Европу, они вдруг увидели, как там живут простые крестьяне. И сердца их преисполнились стыдом и болью за свое, родное. И - вышли на Сенатскую площадь.

Через два года, в 1927-м, шеф корпуса жандармов, глава политической полиции Российской империи генерал Александр Бенкендорф в «Кратком обзоре общественного мнения» докладывал царю:

«Приходя в соприкосновение с казенными крестьянами и живя с согласия своих господ в городах, крепостные невольно учатся ценить те преимущества, коими пользуются свободные сословия… Они хорошо знают, что во всей России только народ-победитель, русские крестьяне, находится в состоянии рабства; все остальные: финны, татары, эсты, латыши, мордва, чуваши и т.д. - свободны… Среди крестьян циркулирует несколько пророчеств и предсказаний: они ждут своего освободителя, как евреи своего Мессию, и дали ему имя Метелкина. Они говорят между собой: «Пугачев попугал господ, а Метелкин пометет их»…

В докладе под названием «Свод мнений насчет внутреннего состояния России и действительное ее состояние», в 1839 году, писал:

«Дело опасное, и скрывать эту опасность было бы преступлением. Простой народ ныне не тот, что был за 25 лет пред сим... В народе толкуют беспрестанно, что все чужеязычники в России, чухны, мордва, чуваши, самоеды, татары и т.п. свободны, а одни русские, православные - невольники, вопреки Священному Писанию. Что всему злу причиной господа, т.е. дворяне! На них сваливают всю беду!.. Предвещают освобождение крестьян, месть боярам… Вообще крепостное состояние есть пороховой погреб под государством… (Выделено мною. – С.Б.) Начать когда-нибудь и с чего-нибудь надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока начнется снизу, от народа. Но что это необходимо и что крестьянское сословие есть пороховая мина, в этом все согласны».

В 1860 году уже было поздно отменять позорное рабство. Котел перегрелся. Не дети, так внуки крепостных стали так называемыми разночинцами. То есть вышли в господа. Вот они-то и не могли простить власти рабства своих отцов и дедов. Они-то, образованные, и звали Русь к топору. Чаша ненависти переполнилась.

Вдумаемся: в США в 1860 году удельный вес рабов составлял 12,4%. Людей привезенных, не своих, резко отличных по расовым признакам. У нас в тот же год в российских центральных губерниях - Тверской, Псковской, Рязанской, Ярославской, Костромской, Владимирской, Нижегородской, Калужской, Тульской, Смоленской - удельный вес крепостного населения составлял 60%.

Подчеркнем – это срединная, исконная православная Русь, Россия.

Добавим 9,345 миллиона (45,2% земледельческого населения) «государственных крестьян», то есть людей, находящихся в крепостной зависимости от государства.

А еще добавим 542,5 тысячи крепостных, приписанных к заводам и фабрикам.

Вдумаемся: в Лондоне в 1860 году уже метро строили. А мы десятки живых людей обменивали на одну борзую собаку, мы в 1833 году приняли гуманный закон, по которому запрещалось разлучать семьи при продаже - до этого же детей от матерей отрывали…

Вот почему было поздно. Хотя в стране уже победила промышленная революция. Хотя в 1905-1906 годах уже дарованы были политические свободы. Хотя Столыпин выводил мужиков на отруба, на вольное хозяйствование.

Революционный настрой и порыв всего российского общества, увы, объясним.

Нравственный, психологический портрет русского общества нарисовать легко, потому как он строго определен временными рамками 1861–1917 годов. Все, что случилось - случилось в это время. Эти 56 лет, с 1861 по 1917 годы, стали временем обманутых надежд.

До 1861 года в России не было революционеров. Революционеров как представителей движения, как профессионалов. И декабристы, и петрашевцы – это кружки заговорщиков. А вот после 1861 года сразу возникла «Земля и воля», следом - обыкновенные убийцы-террористы: «Народная расправа» Нечаева, «Ад» Ишутина и «Народная воля» Желябова, затем плехановское «Освобождение труда», РСДРП, просто эсеры и эсеры-террористы, меньшевики-большевики и так далее до РКП(б).

Страна неумолимо катилась к Семнадцатому году.

Смешно считать, что русский мужик в 1917 году царскую власть на штыки поднял, потому что проникся идеями Маркса-Энгельса-Ленина. Нет, мужики нутром почуяли, что пришла наконец сладкая возможность отомстить за века унижений. И люто отомстили! И страшно, и надолго перекурочили судьбу России.

Взорвалось прошлое, взорвалась накопленная за века рабства жгучая ненависть. Так с народом обращаться нельзя.