В конце прошлого года на Госсовете Владимир Путин выдал многозначительную фразу о том, что приватизацию «надо осуществлять лишь там, где это приносит результат, это делается не для денег - где нужно, контроль государства сохраняем». У Минфина планы куда более конкретные: в 2021 году с молотка должны пустить более 300 предприятий, находящихся в госсобственности. Ростелеком, Россети, Махачкалинский и Новороссийский порты должны найти новых инвесторов. С точки зрения Минфина ход логичный – приватизация должна приносить бюджету по 3,5 млрд рублей ежегодно. А с точки зрения Геннадия Зюганова распродажа имущества, обеспечивающее стабильность, - просто преступление. Вопрос исторически болезненный, единства мнений по приватизации нет.
Да и ситуация с участием государства в экономике крайне запутанная. С одной стороны, его доля постоянно растёт и усиливается. Даже Сбербанк, многие годы живший в непонятном статусе, в 2020 году стал государственным без всяких вопросов.
Цифры неумолимы: государство повсюду. В прошлом году коронавирус нарушил все планы, и считать точную долю госэкономики никто не стал. Но в 2019 году Счётная палата утверждала, что за последние 10 лет доля госсектора в экономике выросла на 10 п.п. до 47%-48%. ФАС и вовсе оценивала рост этой доли с 25% в 1998 году до 60%-70% к 2017 г (в 2018 году ситуация кардинально не менялась) и предупреждала, что усиление госсектора – главная угроза нормальному развитию экономики. Так что же делать, отдать все частникам?
Нефтегаз: главная опора и угроза
Ничто так не обеспечивает стабильность государства (и не дестабилизирует при неблагоприятной обстановке) как нефтегазовый сектор. Об этой отрасли поговорим в первую очередь. В прошлом году нефтегазовые доходы обеспечили рекордно низкие 30% федерального бюджета, но только за счёт сырьевого и коронавирусного кризиса. Однако ещё есть налог на прибыль нефтегазовых компаний, налог на зарплаты нефтяников, акцизы, которые идут в региональные и местные бюджеты. Нефтегаз – это власть, деньги и благополучие людей, поэтому приватизация именно нефтегазовых предприятий – самый больной вопрос.
Михаил Крутихин, аналитик нефтегазовой отрасли:
- Опыт нефтяной отрасли за последний год показывает, что лозунгов «приватизации» для повышения эффективности было очень много. Но произошло все наоборот. Если в 1997 году 7% нефти добывалось государством, то сейчас больше 63%. То есть это не приватизация, а «ползучая» деприватизация.
Так может не стоит разыгрывать спектакль, а просто взять и всё национализировать? Очень в духе последнего времени – госрегулирование цен, попытки возродить госплан… По факту у нас в нефтегазе есть только две действительно частных добывающих компании без всяких оговорок, которые занимают значимое положение на рынке. Это - Лукойл и НОВАТЭК.
К сожалению, других значимых примеров частников в сфере именно добычи у нефтегазового сектора в России нет. "Сургутнефтегаз", прославившийся своей «кубышкой» в 46 млрд долларов? Но истинный бенефициар компании неизвестен, и есть подозрения, что она связана с властными структурами. Складывать всё, что заработали, в запасы на чёрный день – совсем нетипично для частной компании. Иркутская нефтяная компания (ИНК)? Но она добыла лишь 9 млн тонн углеводородного сырья в 2019 году – совсем не масштаб государственных лидеров отрасли. "Русснефть" Михаила Гуцериева, знаменитая поставками нефти в Беларусь? Но в 2020 году она добыла только 6,5 млн тонн углеводородного сырья, и в прошлом году оказалась на грани банкротства из-за невозможности вовремя вернуть долги. "Славнефть" и, например, "Салем Петролеум" тоже не просто так появились. Первая компания – совместное предприятия "Роснефти" и "Газпромнефти", вторая - совместное производство Shell и Газпром нефти.
Получается, что в сфере добычи, конкурентов у госкомпаний практически нет. Варьируется только процент акций, принадлежащих государству и госкомпаниям.
Отнять и... не поделить
Главными сторонниками национализации в России, что неудивительно, являются представители КПРФ. Национализация нефтяной и газовой отраслей даже стала одним из пунктов их предвыборной программы «Десять шагов к достойной жизни», принятой в 2016 году.
Вот как Юрий Афонин, первый заместитель председателя комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям, член фракции КПРФ, описывает ужасы национальных особенностей частного бизнеса в России.
- Надо четко понимать, что многие предприятия, которые были отданы за копейки, новым собственникам принесли прибыль в тысячи процентов. При этом сами частники просто выжимают все из доставшейся им инфраструктуры советских времен. Не модернизируют ее, не приводят в порядок, не ставят очистные сооружения и фильтры, а просто выбирают всю мощность, пока просто не произойдет поломка из-за старости оборудования, износа материалов. Яркий пример – катастрофа на Таймыре. Сколько лет было тому баку с дизельным топливом Норникеля? Почему его не поддерживали в надлежащем состоянии? В итоге, природе нанесен колоссальный ущерб. А сколько еще подобных историй может случиться?
Идеи коммунистов находят свой отклик и в экспертной среде. Нефтегаз – стратегически важная отрасль, от которой зависит почти что всё. Никаких других поставщиков нефти и газа, кроме своих собственных, у нас нет, продажа 80% топлива приходится на крупнейшие вертикально-интегрированные нефтяные компании (ВИНК), про наполнение бюджета и говорить не приходится.
А теперь представим, что будет, если "Роснефть" с принадлежащей ей "Башнефтью", "Татнефть", "Газпром" со всей его инфраструктурой перейдут во владение частных инвесторов, которые никак не связаны с нынешними схемами работы и выкачиванием субсидий из государства. Очевидно, новый менеджмент возьмётся за сокращение издержек. Они в нефтегазе, который тянет за собой советское наследие и несёт заодно социальные функции (звучит странно на фоне повышения тарифов на топливо с энергоносителями и медленной газификации регионов, но бывает и такое), на каждом углу. Вот как оценивают подобные перспективы наши эксперты.
Сергей Пикин, директор Фонда энергетического развития:
- Когда компания государственная, она отчасти выполняет некоторые социально значимые задачи и проекты. Газпром в качестве социального проекта имеет газификацию. Она пока не приносит того увеличения потребления газа, которое окупило бы вклад компании на ее ввод. Компания ежегодно тратит на эти цели около 30 млрд рублей в год, до конца 2030 года потратят еще примерно 1,9 трлн рублей. Это соцпроект, за который частный бизнес не возьмется.
Юрий Афонин:
- Нет фактически ни одного примера, когда в 90-е кому-то достался госзавод, и он его эффективно использовал и развил. Конечно, как любят говорить либералы, частные фирмы более эффективны. Если ты не тратишься, а только выжимаешь из компании все, она, естественно, будет более прибыльна. Но это путь в никуда.
Однако идея национализации нефтегазовых компаний – не только пережиток советского прошлого. Сейчас нефтянка государственная в Норвегии и Саудовской Аравии (в позапрошлом году на IPO выставили часть Saudi Aramco, но это была незначительная доля). И ведь неплохо живут эти страны. У Норвегии крупнейший в мире суверенный фонд (с 1996 года накопил более 1 трлн долларов), сформированный нефтегазовыми доходами, который позволил относительно спокойно пережить кризис 2014 года и гарантирует довольно высокий уровень жизни для всех граждан. В Саудовской Аравии до прошлого мая не было проблем с соцобеспечением: гражданам выплачивался прожиточный минимум в 380 долларов США, госслужащие и военные получали надбавку в 266 долларов, власти компенсировали часть расходов на электроэнергию, а НДС был просто смешным – 5%. Кризис 2020 года, конечно, подкосил финансы саудитов, но так у них почти ничего, кроме нефти и нет.
К тому же в современном мире есть опыт проведения национализации: в 2012 году аргентинский парламент принял закон об экспроприации 51% акций нефтяной компании Yacimientos Petroliferos Fiscales (YPF), которые принадлежали испанской Repsol. Но есть нюансы: испанцы обиделись на изъятие активов, потребовали компенсировать свои убытки в 10,5 млрд долларов (порядка 780 млрд рублей по текущему курсу), отказались от закупки аргентинского биотоплива и пожаловались в ЕС. Конфликт, испортивший инвестиционную привлекательность Аргентины (никто не хочет просто так терять свои активы) был исчерпан только в 2014 году после обещания выплатить Repsol хотя бы 5 млрд долларов.
Национализация могла бы снять вопросы привлечения инвестиций (нет инвестиций – нет проблем), окончательно избавила бы руководство компаний от желания зарабатывать деньги, что позволило бы ввести госрегулирование цен на топливо (кто ж не мечтает о бензине за 20 рублей) и уж наверняка обезопасить себя от западного влияния (кругом враги!).
А по мнению Юрия Афонина, частники могут хорошо обращаться только с тем бизнесом, который создали сами с нуля, который является их детищем, а поддерживать на плаву с заботой об окружающей среде старые предприятия, которые пришли из Советского союза, может только государство
- Если частник строит свое производство с нуля, то обычно он превосходно о нем заботиться и платит все налоги, привлекает инвестиции. Только у государства есть средства на поддержку заводов, доставшихся при приватизации 90х, на обеспечение их бесперебойной работы даже в кризис. Мы можем много спорить о зарплатах сотрудников Газпрома, но в итоге от них все равно деньги идут в бюджет, а после - в субъекты.
С преимуществами национализации всё более или менее ясно. Но, как мы понимаем, есть и другая сторона медали. О ней расскажем во второй части статьи. Вариант приватизации ещё никто не отменял, о чем свидетельствуют те же планы Минфина, который пока не собирается отказываться от частной собственности, повязывать всем красные галстуки и строем идти в светлое будущее. А передел активов – это всегда весело. Об этом читайте в ближайшее время в новом материале «НИ».