Перепроизводство элит: какие опасности таит в себе рост уровня образования

Одной из важнейших социально-экономических проблем, тому, как уровень образования в обществе влияет на степень удовлетворенности жизнью и политическую стабильность, посвятил свою публикацию аналитик Дмитрий Некрасов:

Нет никаких сомнений в том, что рост среднего уровня образования населения был и остается одним из важнейших факторов экономического, социального и технического прогресса последних пары столетий. Получившие лучшее образование работники способны выполнять более сложные операции, использовать более сложные инструменты и их производительность труда выше. Доступность образования для нижних классов увеличивает шансы на то, что родившийся гений не будет обречен всю жизнь ковыряться в земле, а совершит изобретения, улучшающие жизнь человечества. Система образования один из наиболее оптимальных и справедливых механизмов вертикальной социальной мобильности. И так далее и тому подобное.

Все это безусловный факт, однако любой процесс имеет разные стороны, которые мы часто склонны не замечать. Образование формирует не только интеллект и навыки, но и ожидания от жизни. Дает не только возможности (увеличивает шансы) преуспеть, но и создает риски фрустрации, если преуспеть не получится. Давайте рассмотрим эти негативные стороны образования с разных сторон.

В романе «Война и мир» есть эпизод, в котором приехавший к князю Андрею Пьер рассказывает ему о том как он построил в своих деревнях школы для крестьян. Болконский в ответ недоумевает зачем Пьер это делает. По мнению князя учеба в школе лишь сделает крестьян несчастными. Ты хочешь им дать мое образование не дав им моих возможностей, говорит он графу. И действительно в строго сословном обществе России начала XIX века даже лично свободный крестьянин, получивший образование, имел мало шансов как-то применить его и с высокой степенью вероятности был обречен на тяжелый крестьянский труд всю жизнь. Не факт, что крестьянин имеющий образование и знания о другой жизни смог бы быть так же счастлив, как и крестьянин, ничего кроме своей деревни не видевший и воспринимающий свою участь как норму.

В книге А. Банерджи и Э. Дюфло «Экономическая наука в тяжелые времена» подробно описываются последствия предоставления (в том числе в рамках экономического эксперимента) молодым жителям Индии возможности получить лучшее образование. Некоторые из них благодаря предоставленному шансу и правда получили лучшую работу с лучшей зарплатой, чем их сверстники, лишенные возможности получить образование соответствующего уровня. Однако велик был и процент тех, кто довольно длительный период времени просто не работал. Экономика не создавала достаточного числа вакансий, соответствующих их уровню образования, а на работы, на которые были согласны их менее образованные сверстники обладатели лучшего образования не соглашались. Более трети из них бессмысленно потратив в поисках несбыточного 5-10 лет жизни, по итогу соглашались на ту не требующую образованию работу. Начав в 25-30 лет ту «плохую» карьеру, который они могли спокойно начать и в 18, не утруждая себя получением дополнительного образования и не теряя нескольких лет жизни.

Если вы посетите московские торговые центры, особенно те из них, где продают одежду дорогих брендов, вы обнаружите, что многие продавцы консультанты это люди с высшим образованием, потратившие несколько лет своей жизни на изучение права, экономики или инженерного дела. Работа продавца подобной квалификации не требует. Если анализировать соотношение числа вакансий и числа резюме на сайтах по трудоустройству по некоторым российским городам-миллионникам, то можно увидеть, что соотношение вакансий и соискателей, например среди юристов только закончивших институт, колеблется в диапазоне 10-15 резюме на одну вакансию, в то время как у не требующих никакой квалификации вакансий продавцов это соотношение находится в диапазоне 2-4 резюме на вакансию. Что более удивительно средние зарплаты предлагаемые продавцам без опыта работы не сильно ниже (а по некоторым не требующим никакой квалификации специальностям даже выше) нежели средние зарплаты, предлагаемые юристам без опыта работы, только закончившим институт.

Понятно, что юристы с опытом работы, сделавшие определенную карьеру, в среднем получают значительно, а отдельные юристы и в десятки-сотни раз, большую зарплату нежели продавцы без высшего образования. Однако посмотрим и на тех юристов, которые всю жизнь работают продавцами.

Мало того, что они потратили несколько лет жизни на получение квалификации, которая им не пригодилась (кто-то еще и свои деньги на оплату образования, кому-то образование оплатило государство, однако это не отменяет бессмысленно потраченного времени профессоров, функционирования зданий университетов и других ресурсов общества, потраченных впустую), что важнее за годы учебы в университете они привыкли видеть свое будущее как будущее относительно высокооплачиваемого, уважаемого, высококвалифицированного работника. После этого многие из них потеряли еще несколько лет не работая, потому что работы по специальности для них не было. Потом пришло смирение и работа продавцом/официантом/сотрудником колл-центра. А многие его знакомые вокруг него работают по специальности и строят успешную карьеру юриста.

Была бы жизнь этого продавца более счастливой а работа более любимой, если бы он не пробовал учиться на юриста, а начиная со школы планировал быть продавцом, не терял годы усилия и нервы в бесплодных попытках получить работу юриста, а учился получать удовольствие от работы продавца? Понятно что ответ на этот вопрос будет различным в каждом отдельном случае, люди и судьбы индивидуальны, однако у меня мало сомнений, что продавцы которые не планировали и не пытались стать юристами в среднем счастливее, нежели продавцы предпринявшие неудачную попытку ими стать. Между тем в эти минуты только в России более полумиллиона человек учатся юристов. В самом оптимистичном сценарии лишь треть из них проработает юристом долгие годы. Кто-то уйдет в бизнес или займется чем-то еще где юридические навыки будут не лишними. Однако заметную часть данных учащихся ждут лишь потерянные годы и фрустрация.

С одной стороны рост среднего уровня образования увеличивает богатство и, в долгосрочной перспективе, сам по себе создает новые рабочие места для образованных. Кроме того, многие экономисты рассматривают образование не только как инвестицию но и как потребляемое благо (исходя из концепции, что получать образование приятно). Однако, с другой стороны, для каждого конкретного поколения процесс получения образования можно сравнить с лотереей количество и сумма выигрышей в которой фиксированы и не зависят (почти не зависят) от числа купленных билетов. Чем больше людей покупает билет (тратит свое время и деньги на образование), тем с меньше вероятность выигрыша для остальных купивших.

Более того, некоторые исследования (Clark and Oswald 1996; Francesco Ferrante 2009) в принципе обнаруживают отрицательную корреляцию уровня образования и удовлетворенности жизнью. А с учетом того, что уровень доходов положительно коррелирует и с уровнем образования и с уровнем удовлетворенности жизнью, то среди людей с одинаковым уровнем дохода, разница в удовлетворённости жизнью еще более заметна (при одинаковом уровне дохода более образованный человек в среднем гораздо менее счастлив, чем менее образованный).

Образование в отсутствие достаточных мест в социальной иерархии для лиц соответствующей квалификации и запросов неизбежно ведет к потерянным годам и гарантированной фрустрации для миллионов. Понятно, что должна быть какая-то конкуренция на всех уровнях, плюс определенный уровень структурных перекосов рынка труда всегда неизбежен, поэтому необходимо производить несколько больше квалифицированных кадров, нежели есть соответствующих вакансий. Однако насколько больше? Наблюдаемое сегодня в России и некоторых странах запада больше похоже на очевидное перепроизводство.

Проблема плохих работ

Необходимо трезво отдавать себе отчет, что «продавцы» (социально не престижные профессии) всегда необходимы в любом обществе. Кому-то в любом случае придется выполнять «плохую» работу. Для этого отсутствуют реалистичные альтернативы. Даже если завтра роботизация и технический прогресс ликвидируют те рабочие места, которые считаются «плохими» сегодня, какие-то работы из престижных сегодня станут считаться «плохими». Отношение тех людей, которые будут эти «плохие» работы выполнять, к своей работе оно у них в голове. Они могут быть фрустрированы, с обманутыми ожиданиями, провоцирующими социальную нестабильность, а могут воспринимать сложившиеся обстоятельства как должное, или даже наслаждаться своим положением. Этот выбор зависит преимущественно от тех представлений о справедливости и неравенстве, которые господствуют в обществе в определенный момент времени

Давайте рассмотрим как проблема «плохих работ» практически решается в некоторых обществах.

Одним из крайних (и крайне не эффективных) вариантов решения данной проблемы является кастовая система Индии. Сотни миллионов людей с детства приучены воспринимать себя членами определенной касты. Есть каста мусорщиков есть каста нищих и множество других подобных. Правительство страны много десятилетий предпринимает совершенно оправданные, но не очень успешные усилия для разрушения кастовой системы. О минусах кастовой системы написано очень много. Негативное влияние кастовой системы на экономику, эффективное использование трудовых ресурсов или социальную мобильность очевидно.

Однако, как и у всего, у данной системы есть и другая сторона, в данном случае позитивная. Представители разных каст изначально уверены, что люди не равны и не считают это несправедливым. Многие «плохие» работы выполняются в обществе теми, кого с детства приучают к мысли, что их удел данная работа. В рамках каст возникают целые мифологические комплексы объясняющие их членам, что работа, принятая в их касте, совсем не плоха и даже завидна. Я не обладаю какими-то объективными данными, позволяющими сравнить удовлетворенность жизнью, однако резонно было бы предположить, что мусорщик в Индии, родившийся в семье мусорщиков, женившийся на дочери мусорщиков, всю жизнь знавший, что будет мусорщиком и не пытавшийся получать лишнее образование, в среднем фрустрирует от того, что он мусорщик гораздо меньше нежели мусорщик, где-нибудь в Швейцарии, даже если последний закончил лишь среднюю школу и ту плохо. Я уже не говорю про мусорщика из Швейцарии который учился на юриста, но не нашел соответствующей работы.

Очевидно, что данная система во многом и обуславливает отставание Индии по эффективности экономики и уровню жизни, и я, упаси боже, не призываю заимствовать этот опыт. Я просто иллюстрирую один из возможных ответов на проблему «плохих работ».

Другим полюсом очевидно являются англосаксонские страны, чьему опыту во многом следуют и страны юго-восточной Азии и современная Россия. Вся школьная система образования там заточена на стимулирование амбиций и достижения. Ученикам с детства внушают, что люди равны и каждый может добиться всего. Но уж если не всего то каждый уважающий себя успешный ученик должен стремиться попасть в университет. Для многих из них лишь затем, чтобы потеряв несколько лет жизни на учебу стать фрустрируованным продавцом.

Данная система имеет огромное количество плюсов по сравнению с индийской системой каст. Но вот проблему «плохих работ» она не решает. По большому счету, в англосаксонских странах проблема «плохих работ» в принципе решается почти исключительно за счет иммигрантов. Не будь англосаксонский мир столь привлекателен для выходцев из бедных стран, для которых даже работа мусорщика (таксиста, официанта) в Лондоне шаг вверх в иерархии доходов в сравнении с работой юриста в Пакистане, то либо все улицы Лондона были бы завалены мусором, либо огромное количество коренных жителей вынужденных убирать мусор впали бы в депрессию или пополнили состав радикальных марксистских группировок. Если вы массово пропагандируете американскую мечту и возможность достижения чего угодно любым членом общества, это наверно будет способствовать большей эффективности экономики, но и фрустрация для проигравших также будет обеспечена.

Промежуточное положение в этой системе занимают некоторые страны континентальной Европы. Систему образования Германии или Франции часто критикуют за то, что она не предоставляет (затрудняет) учащимся второй шанс. В Германии серьезная развилка между будущими лидерами и аутсайдерами определяется уже в 10-12 лет, когда дети распределяются по школам различных типов (Gymnasium, Realschule, Hauptschule), отличающимся различными программами и уровнем образования. Несмотря на то, что в теории ничто не мешает даже ученику, поступившему в школу более низкого уровня впоследствии доучиться и поступить в университет, на практике для значительной части учеников их будущий образовательный и профессиональный трек определяется уже в 10-12-летнем возрасте.

Во Франции аналогичная критика часто звучит в отношении высших учебных заведений. Между студентами закончившими несколько элитных ВУЗов и студентами закончившими другие высшие учебные заведения существует ощутимый стеклянный потолок. Хотя теоретически возможно все, но на практике человек, не сумевший в юности поступить в элитное учебное заведение имеет мало шансов занять высокие позиции в профессиональной иерархии. Понятно, что и в США есть элитные частные школы и «Лига плюща», обеспечивающие своим выпускникам серьезные преимущества, однако считается (по крайней мере критиками континентальной системы), что в англосаксонских странах гораздо больше возможностей наверстать в зрелом возрасте возникшие в юности отставание.

Опять-таки, с одной стороны, англосаксонская модель наверное обеспечивает более эффективное использование талантов, раскрывающихся в разном возрасте, однако с другой, немецкий ученик в 12 лет попавший на трек, который сделает его заводским рабочим наверное в среднем испытывает в течение жизни гораздо меньшую фрустрацию от того, что он не стал высокооплачиваемым юристом, нежели его коллега рабочий из США который до завершения колледжа мечтал о подобной карьере. Следует также отметить, что Германия традиционно один из лидеров в проценте людей, работающих после завершения образования по специальности, да и социальная престижность рабочих специальностей в сравнении с теми же юристами там традиционно выше в сравнении с англосаксонским миром.

Интересный (весьма извращенный) ответ на проблему «плохих работ» был предложен в позднем СССР. Вся советская система школьного образования была заточена на максимизацию числа учеников, поступающих в ВУЗы. Количество высших учебных заведений стремительно росло, опережая реальные потребности экономики в производимых ими специалистах. Поскольку советское государство гарантировало всем полную занятость, то в экономике стали развиваться два встречных процесса. С одной стороны бессмысленно раздувались штаты всевозможных НИИ, адсорбирующие миллионы реально не нужных экономике инженеров, зарплата которых не росла, но в то же время все более явно ощущалась нехватка рабочих рук в простых рабочих специальностях, и зарплату на заводах приходилось де факто повышать.

В конечном итоге эти две встречных тенденции привели к тому, что низкоквалифицированные рабочие часто получали заметно больше высококвалифицированных инженеров. При этом согласно укорененным в обществе представлениям о престижности работ, труд инженера все равно считался более престижным нежели работа на заводе. С точки зрения создания стимулов и влияния на производительность труда данная ситуация имела весьма катастрофические последствия для экономики, однако с точки зрения восприятия справедливости и самоощущения занятых на «плохих работах» ситуация выглядела совсем неплохо.

Образование и политическая стабильность

Перепроизводство людей с высоким уровнем образование порождает и иную проблему. Структурно-демографическая теория (См. “Ages of Discord” Peter Turchin 2016) связывает периоды роста политической нестабильности т.н. «перепроизводством элит». В интересующем нас аспекте теория описывает примерно следующую причинно-следственную связь: предположим есть какой-то набор ресурсов (определенный уровень дохода или образования), которые ранее обеспечивали их обладателям высокие шансы на попадание в состав политической элиты, а соответственно многие владельцы подобных ресурсов традиционно обладают и политическими амбициями. Если силу каких-то причин количество обладателей подобного набора ресурсов возрастает, а число мест в составе политической элиты, как правило стабильно, то из-за возрастающей конкуренции и большого числа не состоявшихся элитариев с нереализованными политическими амбициями, элите становится все трудней обеспечивать консенсус по важным вопросам, а соответственно возрастает риск революций, гражданских конфликтов, войн или политических репрессий.

Безотносительно к оценке общей состоятельности указанной теории, нельзя не заметить, что в целом ряде случаев перепроизводство людей с хорошим для своего времени образованием в количестве большем, нежели число адекватных их образованию мест в иерархии, довольно часто и правда становилось одним из важных факторов возникновения революционной ситуации. Этот фактор особенно заметен на примере Великой Французской революции, русских революций начала ХХ века, а также краха СССР.

Франция в XVIII веке становится безусловным мировым лидером по численности научного сообщества. В середине века создается ряд высших технических школ (Школа дорог, Школа мостов и др.), происходит взрывное развитие интеллектуальных салонов, резко возрастает число издаваемых книг и журналов. Вследствие всего этого в стране возрастает число относительно малообеспеченных людей, чье образование еще за 50-100 лет до революции соответствовало бы уровню высшей политической элиты. Именно эта прослойка общества оказалась одним из двигателей Французской революции.

В рамках реформ Александра II в России было резко расширено как университетское так и среднее образование. В начале 1860-х численность студентов всех высших учебных заведений империи была около 5000 человек, к началу 1890-х их число приблизилось к 25000 на 1917 год составило 135000 человек. Благодаря этому уже к концу XIX века университетский диплом или окончание гимназии не гарантировали выпускникам тех перспектив, которые они обеспечивали в середине века, но амбиции проистекавшие из самого факта обучения в подобных заведениях у выпускников сохранялись. Подавляющее большинство русских революционеров начала ХХ века вышли из числа подобных выпускников неудачников. Сложись у Ленина карьера адвоката, он вряд ли бы стал вождем революции.

В СССР в 1960-70-е годы наблюдалось вопиющие перепроизводство инженеров и обладателей научных степеней в естественных науках. В 1960-е темп роста численности числа сотрудников научных учреждений в СССР достигал 24% в год а всего за 1950-1970е численность научных кадров выросла в 5,7 раз. И если еще в 1950е наличие научной степени гарантировало ее обладателю высокий социальный статус, то последующие три десятилетия реальная ценность научных степеней постоянно линейно девальвировалась, при том что нереализованные амбиции людей инвестировавших много лет собственной жизни в получение подобных регалий никуда не девались. Значительная часть демократов первой волны, внесших большой вклад в крушение СССР, была из состава той самой технической интеллигенции разбуженные амбиции которой на попадание в элиту не могли быть удовлетворены.

Таких примеров множество. Что любопытно П. Турчин в рамках структурно демографической теории предсказывал неизбежность роста политической поляризации и числа политически мотивированных столкновений в США. Одним из аргументов в пользу высокой вероятности подобных событий по мнению Турчина было перепроизводство выпускников юридических вузов из состава которых традиционно рекрутируется около половины политической элиты США. Между 1900 и 1970 годами число дипломированных юристов на душу населения в США незначительно колебалось между отметками 1,13 юриста на 1000 жителей (1930) и 1,5 юриста на 1000 жителей (и в 1900 и в 1970 годах). Экономика за это время резко усложнилась, благосостояние населения выросло, но численность юристов не увеличивалась, т.е. гипотеза об обязательном росте их числа при усложнении экономики критики не выдерживает. Однако после 1970-го число юристов стало экспоненциально расти достигнув на текущий момент 4 юристов на 1000 жителей. Согласно П. Турчину подобное положение вещей чревато ростом напряженности из-за большого количества людей, чьи политические амбиции заведомо не могут быть реализованы.

Перепроизводство элит (среди прочего) влияет на ситуацию следующим образом. Представим себе жесткое сословно-аристократическое общество, в котором количество людей, чей изначальный статус ресурсы и образование позволяют им рассчитывать на место в элите, примерно соответствует (незначительно превышает) число де факто существующих элитных позиций. Соответственно число людей с разбуженными, но не реализованными амбициями ограничено, а людей одновременно обладающих и нереализованными амбициями и хорошим по своему времени образованием еще более ограничено.

Большинство нарративов так или иначе формируются под воздействием элит или же людей, обладающих достаточным образованием, но по каким-то причинам в состав элиты не попавших. Можно придумать некоторые исключения, но в целом сложно оспаривать тот факт, что большинство идей, представлений и концепций, оказавших серьезное влияние на развитие общества, формировались в среде образованной его части.

Если большинство хорошо для своего времени образованных людей неплохо устроены в текущей модели социального устройства, а образованных с нереализованными амбициями мало, то физически меньшее количество людей будет критиковать текущее устройство и формировать нарративы о желательных изменениях. Как я уже ранее несколько раз писал, представления большинства о справедливости/не справедливости текущего устройства общества зависят не только и не столько от фактического распределения доходов или власти, сколько от господствующих представлений (нарративов) о справедливости этого устройства (очень многие средневековые крестьяне считали современное им крайне неравное устройство общества справедливым. Этому их учили в церкви). Если большое число образованных людей с нереализованными амбициями начинает активно критиковать сложившуюся систему (а это логично раз им не нашлось в ней достойного места), то вероятность того, что и основная масса населения станет ей недовольна резко возрастает.

С одной стороны, критика это неплохо. Иногда она провоцирует позитивные изменения. Без критики крайне несправедливые сословные общества могут консервироваться, а элиты осуществлять самую беззастенчивую эксплуатацию дискриминированных масс. Однако случаи когда недовольство провоцирует исключительно издержки едва ли не более часты. Издержки на подавление протестов, издержки на «маленькие победоносные войны», которые затеваются правителями для отвлечения внимания населения, издержки гражданских войн и беспорядков, а также безумных социальных экспериментов, зачастую сильно превышают текущие издержки несправедливости социального устройства.

Царская Россия начала ХХ века была бедной страной большинство населения которой жило в страшной нищете, а социальное устройство было крайне несправедливо. Однако уровень жизни большинства россиян, который они имели в 1913 году был достигнут в СССР только в начале 1960-х. Десятки миллионов россиян за это время умерли от гражданской войны, репрессий и голода. Плата за демонтаж несправедливой системы оказалась слишком высокой. Во многом ровно потому, что несправедливость царизма сильно переоценивалась населением (под воздействием агитации образованных с нереализованными амбициями), и вместо поступательных изменений люди хотели изменить все и сразу.

Резюмируя: я ни в коем случае не хочу сказать, что образование это плохо. Но любой процесс имеет две стороны. Избыточное, опережающее потребности экономики образование порождает множество проблем.