Коронавирус в провинции: убыль врачей и специалистов уже невозможно скрыть

Людмила Бутузова

Ковидная статистика в стране идет на взлет с середины сентября. Все больше заболевают медики. Лечить заболевших ковидом негде, нечем и некому. Региональные департаменты здравоохранения уже переманивают специалистов из других областей, врачей и медсестер ищут через центры занятости. За работу с ковидом неплохо платят, хотя еще лучше обещают, и для многих этот факт является решающим в выборе – идти в госпиталь или нет.

Люди в белых халатах

Профессор Сергей Борисов, вице- президент Федерации реаниматологов России, рассказал «Новым известиям», что кадровую ситуацию осложняет тот факт, что инфекционная служба — одна из самых экономически затратных статей здравоохранения. Из-за этого проблемой для сельских врачей при столкновении с любым инфекционным заболеванием становится отсутствие доступа к дорогому оборудованию и проблемы с обеспечением расходными материалами, а также трудоемкие методики лабораторной диагностики, от которых зависит успех лечения. В результате во многих населенных пунктах просто нет медиков, которые могут оказать качественную помощь при коронавирусе. Короче, попав в госпиталь, приходится набираться опыта на ходу, либо переходить в другое место, где «не такой дурдом».

- Перед нами стоит задача создания кадрового резерва в системе здравоохранения. Мы ощущаем в регионе их отток, в связи с этим приходится привлекать студентов-медиков, функции младшего медперсонала зачастую выполняют также студенты», - сообщил и.о.министра здравоохранения Коми Борис Александров, сам заступивший на пост полгода назад. Его предшественница проработала в должности около трех месяцев. Оба до приезда в регион трудились в одной из структур Федерального медико-биологического агентства, и по слухам, ждут - не дождутся, как бы поскорее свалить обратно.

В Иваново с начала пандемии уволились более 100 врачей. Кадровый вопрос в региональном здравоохранении продолжает оставаться острым. Только в первичном звене не хватает около 300 специалистов. Об этом рассказал глава облздрава Артур Фокин на брифинге со СМИ. По данным службы занятости населения, всего в регионе открыто более тысячи вакансий медработников. Еще 500 сотрудников необходимы для работы в новом инфекционном госпитале.

В Орловском депздраве кадровый голод утоляется за счет учащихся колледжа и студентов мединститута, в основном соседнего – Курского. Депутат облсовета Лариса Удалова обратила внимание главы департамента здравоохранения на то, что студенты не могут выполнять обязанности врача: «Они имеют право работать медсёстрами и санитарами. А региону не хватает именно врачей! Я знаю медиков, которые уезжают работать в ближайшие регионы, где зарплата в разы выше. Конечно, если у нас за работу с ковидными больными люди получают 20-30 тысяч рублей, а в других регионах по 100-200 тысяч, то они пойдут в учреждения здравоохранения другой области».

«Сейчас нарастает серьёзная нагрузка на амбулаторное звено. Но фактически у многих специалистов идёт профессиональное и моральное выгорание. Многим людям проще уволиться и не работать. Вопрос не в зарплате», – парировал глава регионального депздрава Залогин. Это утверждение противоречит словам самого чиновника, еще недавно заявлявшего, что в начале пандемии многие орловские врачи уехали работать в Коммунарку, обескровив собственный регион. К лету специалисты стали возвращаться, но напала другая беда – на сегодняшний день в Орловской области 96 врачей болеют коронавирусом, есть повторно заболевшие. За весь период пандемии заразилось 1420 сотрудников медорганизаций, страховые выплаты получили 604 человека, рассказал чиновник.

Мобилизация врачей и медперсонала на работу в столичные госпитали в период пандемии усилила отток кадров из ближайших к Москве регионов. Медучреждения субъектов, входящих в ЦФО, потеряли за полгода 3500 сотрудников — врачей и медсестер. Наиболее ощутимы потери в Воронежской (450 специалистов) и Ярославской области (455 сотрудников). В Костроме медучреждения недосчитались 432 медиков, на Белгородчине — 358, в Тверской области 504, Смоленской (318), Владимирской 282, Рязанской - 274.

Тенденция печальная, но по закону физики, если где-то убыло, то в другом месте прибыло. Численность медработников в Москве и Московской области увеличилась в первом полугодии 2020 года на 3,3 тыс. человек, большая часть из них - врачи.

В начале апреля Москва активно набирала на работу медперсонал из регионов в новый инфекционный центр в Коммунарке. В объявлениях о вакансиях, размещенных на портале Superjob.ru, планка зарплат изначально достигала 450 тыс., но затем была снижена на 75—100 тысяч.

Сегодня на популярных интернет-площадках по поиску работы — hh.ru и superjob.ru — крупные московские стационары, например, ГКБ им. С.С. Юдина, приглашают на работу в «ковидный» стационар анестезиолога-реаниматолога на вакансии с зарплатой от 250 тыс. руб. В Люберецкой областной больнице есть аналогичное предложение — с зарплатой 170—200 тыс. руб. Подобные предложения удалось обнаружить в объявлениях о вакансиях в больницах в Домодедово, Мытищах, Химках.

«Ситуация с кадрами во многих регионах тяжелейшая. Не могу сказать про «красные зоны», но участковая служба просто «зашивается» с учетом того, что сейчас происходит смещение легких и среднетяжелых форм коронавирусной инфекции на лечение на дому. Огромный дефицит кадров наблюдается и на «скорой помощи». Получается, что единственный регион, который сейчас в состоянии решить свои кадровые проблемы, — это Москва», — прокомментировал ситуацию для «НИ» сопредседатель Межрегионального профсоюза работников здравоохранения «Действие» Андрей Коновал.

Кто приходит на работу в регионах, и что их там держит? Барнаульский информресурс "Толк" поговорил с фельдшером одной из районных больниц Алтайского края Владимиром (имя изменено), который потратил свой законный отпуск в октябре на работу в ковидном госпитале на базе горбольницы № 4. По его словам, тяжелее работать за 10 лет стажа ему еще не приходилось. Больница переполнена: из 300 мест занято более 400 - люди лежат в коридорах, столовой, сидят в приемном отделении сутками по 30-50 человек – ждут койко-мест. Как только кого-то выписывают или кто-то умирает – поднимают нового пациента. «Лечат в основном антибиотиками и антикоагулянтами, иногда иммуносупрессорами. Противовирусных не осталось вообще, только капли в нос. Лечат так: льют один антибиотик, если два дня нет динамики – меняют на другой. Многие лежат по месяцу, но в итоге выздоравливают"- рассказывает фельдшер. Но и умирают в госпитале каждый день, нередко по нескольку человек. "Самая жесть – когда человек задыхается, у него сатурация 70%, его надо на ИВЛ сажать, а все занято. … Был у нас случай с женщиной 40 с лишним лет. Ради нее сняли с ИВЛ умирающего старика. Но она все равно не выжила. Расписываешься в собственном бессилии. Я-то привык к подобному, а молодых неопытных студентов это до глубины души ранит". Не меньше молодняк страдает и от несправедливости – все шишки на них, люди ведь не разбираются, кто виноват, надел белый халат – лечи!

"Я не хвалюсь, но нас, деревенских, в госпитале уважают. Потому что мы все умеем. Из-за нехватки кадров в ЦРБ пришлось многому научиться. Нет такого в сестринском деле, мне кажется, чего бы я не умел, - рассказывает Владимир. -Но были среди коллег и медсестры, которые до этого системы никогда не ставили. Им приходилось учиться на ходу. В госпитале много матерей-одиночек из медсестер работают на ипотеки, студенты 3-5 курсов зарабатывают на учебу. Большинство врачей – ординаторы, и работа эта для них буквально является практикой. У некоторых опыта меньше моего".

За 336 часов «вахты» в госпитале Владимир заработал около 130 тысяч рублей. По его словам, «на эту сумму в ЦРБ я бы горбатился полгода». В сумму входит "ковидная выплата" – 57 тыс. рублей, выплата за контакт с коронавирусными больными – два раза по 13 тыс. рублей, аванс 14 тыс. рублей и собственно зарплата.

По приказу Минздрава, любой медик может перевестись в ковидарий "на постоянку". Но Владимир от этой идеи отказался: "Во-первых, у нас в районной больнице тоже нехватка специалистов. Терапевты в ковидный госпиталь поуезжали, реанимации нет из-за отсутствия анестезиолога, хирургии, соответственно, тоже. Всех везем в соседний райцентр. Буду помогать тут».

Обиднее всего за время работы в ковидарии было наблюдать, как халатно относятся к пандемии рядовые барнаульцы, говорит медбрат. Пока губернатор не ужесточил масочный режим, людям будто было все равно. "У нас в госпитале ад творится, а выходишь на улицу – и словно нет ничего. Как будто у нас тут зона отчуждения, какой-то Бермудский треугольник, а за воротами мир живет обычной жизнью. Я был в шоке.»

Тем временем, мест в больницах нет вообще. «Звонили в три больницы – НЕТ! Я столько времени потеряла из-за вот этих горе-врачей, которым просто плевать, которым неохота ехать на вызов, ничё им не надо...» - депздравы по всей России завалены подобными жалобами.

Штрафная рота

- Виновных накажут, можете не сомневаться, - заявил «НИ» эксперт фонда независимого мониторинга «Здоровье» Виталий Якушев. – Но это будет такое же наказание, как в свое время на фронте, - штрафная рота: фельдшера «скорой», не доехавшей до больного, временно переведут в санитары, главврача, у которого нет свободных коек, отправят в «красную зону», начальника депздрава, не сдержавшего рост эпидемии в своем регионе, какое-то время будут склонять на всех совещаниях, пока не появится новый козел отпущения. Людей даже уволить нельзя, потому что оголится передовая.

У нас ведь война? Так? А почему она случилась? Смещаем фокус с конкретных «штрафников» на систему здравоохранения в стране и получаем ответ на главный вопрос: все фронты в стране были давно открыты, врага ждали, и не вешайте нам лапшу, что коронавирус кого-то застиг врасплох.

Статистика подтверждает эту версию.

По подсчетам Центра экономических и политических реформ, проведенным в 2017 году на основе данных Росстата, с 2000-го по 2015-й количество больниц в России уменьшилось в два раза — с 10,7 тысячи до 5,4 тысячи. Поликлиник стало меньше на 12%. Вслед за больницами за 15 лет сократилось и количество больничных коек — в среднем на 27,5%, до 1,2 млн. Сильнее всего оптимизация сказалась на состоянии медицины в сельской местности — количество больничных коек сократилось там на 40%.

Самых мелких участковых больниц почти не осталось, сокращение составило примерно 2500 штук. Идеологи реформы здравоохранения объясняли сокращение тем, что вместо ненужной госпитализации у пациентов будет качественное амбулаторное лечение. Но одновременно со стационарами уменьшилось и число поликлиник — закрыта каждая десятая, а нагрузка на одну поликлинику в среднем возросла со 166 до 208 человек в день.

- «Скорые» в новую схему вообще не вписались, - напоминает Якушев – Допустим, закрыли 5 участковых больниц в селе, и открыли одну крупную больницу с полным оснащением. Как бы да, неплохо. Но эти цифры мало что доказывают. Нужны ещё цифры по количеству скорых, которые будут возить больных из этих 5 деревень в эту замечательную крупную больницу. Сейчас оказалось, что их не просто недостаточно – катастрофически мало. Возможности доехать до стационара у пациентов нет. Логистика она такая. Ну это я так, к слову. Иначе договоримся, что и «скорые» бесполезны, если в замечательных больницах все равно не хватает мест.

И все-таки, чем думали реформаторы, оставляя без «скорой» помощи сотни поселений на огромной территории? По данным ОНФ, только в Свердловской области около 90 поселков, расположенных более чем в десяти километрах от ближайшего медпункта. В Алтайском крае 70 сел и деревень удалены от медицины на 20 км, на таком же расстоянии 50 поселений в Рязанской и Новгородской областях, в Красноярском крае. В Республике Марий Эл и Чувашии более 100 сел, в Приморском крае – 120, находятся в 80 и более км от больниц.

Велели держаться

В 2019-м вице-премьер Татьяна Голикова официально признала оптимизацию здравоохранения во многих регионах неудавшейся. За год до этого Владимир Путин особенно критиковал оптимизацию в селах. «В ряде случаев… административными преобразованиями явно увлеклись: начали закрывать лечебные заведения в небольших поселках и на селе. <…> Оставили людей практически без медпомощи, ничего не предлагая взамен. Это абсолютно недопустимо. Забыли о главном — о людях. Об их интересах и потребностях. Наконец, о равных возможностях и справедливости», — говорил президент.

После начала пандемии президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль рассказал «Коммерсанту», что вопрос готовности системы здравоохранения при массовом поступлении пострадавших в чрезвычайных ситуациях обсуждался еще в июне 2019 года на закрытом совещании на базе ОНФ. Тогда его участники пришли к выводу, что «к оказанию массовой помощи населению страны мы не готовы», в том числе, из-за оптимизации здравоохранения и сокращения кадров.

Вот прямо как будто о поселке Высокогорном Хабаровского края шла речь. Там почти утрачена стокоечная больница. Женщинам негде рожать, заболевших некуда изолировать. Сообщение с цивилизацией только поездом, который приходит один раз в сутки ночью, и купить билеты непросто. Автомобильной дороги нет. За два года ничего не изменилось, несмотря на запросы депутата ГД Сергея Шаргунова и его телесюжеты из Хабаровского края. Пользуясь служебным положением, Шаргунов попросил нового министра по развитию Дальнего Востока и Арктики Алексея Чекункова помочь посёлку Высокогорный: «Что делать жителям, которых теперь и скорой помощи лишили? Как сохранить право на жизнь?»

С больной головы на здоровую

Сколько это может продолжаться? Впереди, по всем прогнозам, не меньше 7-8 месяцев пандемии. Хочется, конечно, чтобы произошло чудо, как в Нью-Йорке весной, когда за несколько дней пандемия вдруг взяла и испарилась сама. Но при наших проблемах в медицине и здравоохранении лучше готовиться к худшему, считает авторитетный экономист Яков Миркин.

Чтобы это «худшее» не стало катастрофой для 100 с лишним миллионов человек вне столиц, у регионов должны быть ресурсы, прежде всего денежные. «И не пара десятков миллиардов, а, по меньшей мере, сотни на борьбу с пандемией. У нас не тронут Фонд национального благосостояния, в котором живых денег примерно 10 трлн рублей (в твердой валюте). На что тратить? Срочные закупки лекарств и оборудования – где угодно, чтобы сбить волну ажиотажного спроса и дефицита лекарств. Максимум выплат медперсоналу – многие увольняются, врачебная помощь может распасться. Кратное увеличение сети из переболевших добровольцев». Это советы экономиста российскому правительству.

Что делать глубинке? Переждать, пока они там наверху раскачаются и раскошелятся, или приспособиться? Остерегаться, изолироваться рвами, поклоняться святым родникам, носить эти проклятые маски? Надо. Во-первых, поможет. Во-вторых, у верхов хотя бы не будет повода обвинять население в эпидемиологической беспечности и валить проблемы с больной головы на здоровую.