Документальные фантазии: достоин ли фильм Кончаловского выдвижения на «Оскара»?

На уходящей неделе в российском прокате появился фильм Андрея Кончаловского «Дорогие товарищи», основанный на реальных событиях - трагедии в Новочеркасске в 1962 году, где советские власти расстреляли демонстрацию рабочих. Главную героиню фильма по традиции сыграла жена режиссера актриса Юлия Высоцкая, но в большинстве ролей заняты - и тоже по традиции - непрофессиональные актеры, что по мысли Кончаловского должно придавать его фильмам оттенок документальности, а стало быть – достоверности..

Эта картина уже была удостоена специального приза Венецианского кинофестиваля, и приза за лучшую режиссуру Чикагского кинофестиваля. А теперь она выдвинута и на престижную премию «Оскар» от России.

Впрочем в самой России фильм вызвал весьма противоречивые отзывы. Так автор популярного канала НеВротик пишет:

«Этот фильм — типичная ловушка для знаний зрителя.

Возможно, автору есть что сказать по заявленной теме. Но он стесняется, чтобы не взбудоражить деньгодателя (государство и олигарха Усманова в данном случае), не прогневить тусовку (ему ведь там жить) и пополнить коллекцию заморских блескучих цацек.

И у него получилось даже хитрее, чем с давешним «Раем» — там он бесхитростно и беспроигрышно торговал Холокостом и ублажал ущербную европейскую «культуру побеждённых».

Автор заманивает зрителя в ловушку для знаний — строго в том же формате, что предновогодний «Союз спасения». По карманам рассован широчайший ассортимент фиг, они талантливо и умно слеплены. И зритель имеет возможность выбрать себе любую фигу по вкусу. И понять даже то, что автор, может быть, и вовсе не имел виду.

Кинокритикессам достаточно девочковой истерики «вы звери, господа... то есть товарищи!». Не обезображенные образованием, ушибленные перестройкой и сохранившиеся в интеллектуальном анабиозе невежды получат свою дозу обличения «проклятого совка».

Но граждане, знакомые с наукой историей, политэкономией, социологией и способные мыслить, в ворохе этой интеллигентской фанаберии увидят то, что и так должны понимать: безжалостное художественное препарирование точки невозврата, когда государственный переворот партийного дворянства 1953 года окончательно пустил страну под откос, к неминуемой катастрофе. Кстати, препарирование — более чем внятное и исчерпывающее.

Пожалуй, именно эта линия в фильме — самая настырная. Вплоть до безоговорочного доминирования теневого главного героя: «При Сталине это было бы невозможно». Это так с первых кадров рефреном проходит — в репликах, в портретах героя и в саундтреке Дунаевского.

Причём надо же правильно понимать, какое именно «это» невозможно в полноценном государстве «при Сталине». Подавить-то мятеж без единой слезники и не жалея патронов, — очень даже возможно. Тяготы и лишения — тоже случаются, и героев фильма, вчерашних фронтовиков и тружеников выматывающих пятилеток, тяготами и лишениями не удивить.

Невозможно другое: объективные политэкономические предпосылки для такого вот резонного возмущения трудящихся. Не как «перегибы» и «головокружения от успехов», а как безграмотная и бессистемная политика: отраслевой дисбаланс, угробленный МСБ, разрушение финансовой политики, подмена госуправления и идеологии имитацией, некомпетентность и сословное чванство политического и хозяйственного начальства. За такие косяки расстреливают не рабочих в Новочеркасске, а бояр по всей вертикали, — и не боятся «показать народу слабость».

Повторяем: возможно, юный автор вовсе не это хотел сказать своим бессмертным произведением. Но сказал.

Чем этот фильм в таком прочтении актуален для нас сегодня — почти 60 лет спустя после того, как страна сорвалась в штопор деградации с ускорением?

Оптимизмом.

Именно историческим оптимизмом «Дорогие товарищи!» отличаются от мрачных и безграмотных безысходностей «Дурака», «Завода», «Левиафана».

Здесь есть альтернатива и ориентир. Мы же видим, как нельзя и как надо...»

***

Критик Антон Долин в своей рецензии, в том числе, пишет:

Кроме несомненной художественной состоятельности и исторической важности, в «Дорогих товарищах!» есть два ценных и тонких момента.

Во-первых, Кончаловский не рассматривает советскую власть как абстрактную и аморфную бюрократическую систему, а сразу переходит к делу, устремляется в сердце тьмы и поражает центральную мишень. Это картина о том, что единственный подлинный субъект власти в нашей стране (да, да, и сегодня тоже) — КГБ; называйте его как хотите — ЧК, ГПУ, НКВД или ФСБ, — сути это не изменит. «Дорогие товарищи!» страстно и последовательно антигэбэшный фильм. Правда, в какой-то момент чуть ли не в главные герои выходит старший оперуполномоченный новочеркасского УКГБ Виктор (Андрей Гусев) — хороший, в принципе, мужик, в хоре в самодеятельности поет. Ужас в том, что и угроза смерти, и надежда на спасение в советском универсуме может исходить исключительно от гэбэшника. Так что остается искать самого человечного среди них. Здесь напрашивается политическая экстраполяция, но обойдемся без нее.

Во-вторых, отраженная в названии романтика советского товарищества напрямую возведена к кинематографу и музыке. Кажется, для Кончаловского это что-то очень личное. Кошмарным контрапунктом к расстрелу служит «Весна» Александрова на экране телевизора, где дружно марширующие массы распевают Дунаевского: «Товарищ, товарищ! В труде и в бою храни беззаветно Отчизну свою». Недаром коллективная забывчивость — под угрозой наказания вплоть до высшей меры — выражена не в пытках или допросах, а в еще более пугающей сцене буколических вечерних танцев на той самой площади, где сутки назад убивали безоружных людей.

В фильме вообще много страшного, и это еще одно его достоинство. Самое же жуткое — не расстрел, не аресты, не анонимные похороны, а фраза, сказанная ближе к финалу героиней, уже прошедшей сквозь ад и вроде бы понявшей нечто важное: «Сталина вернуть бы. Без него никак. Не справимся».

***

Однако, далеко не все согласны с такой оценкой. Так, журналист Наталья Шкуренок уверена, что при всем несомненном таланте Кончаловского, как только он пытается влезть в своих произведениях в политику, от его таланта не остается ничего, кроме «чего изволите», черты свойственной всему клану Михалковых:

«Посмотрела «Дорогие товарищи» Кончаловского и Алишера Усманова (оба на афише рядом, плечо к плечу). Так и не поняла про что фильм, пардон… Про людей, устроивших забастовку? Так они там сняты и показаны издалека, безликой массой, толпой с плакатами, пару раз крупным планом мелькают кулаки и более-менее крупно показаны сцены разгрома партийных кабинетов. Забавно, во всех анонса написано, что бастующие шли с портретами Ленина, а у Кончаловского отчетливо виден Сталин и транспарант с крупной надписью «Хрущева на колбасу!» (в документальных записях фигурирует выражение «Хрущева на мясо»). Но бастующие вообще в фильме – фон для партийных деятелей и сотрудников КГБ крупным планом, авторы не утруждают себя соответствием исторической хронологии и достоверности событий. И ноу-хау Кончаловского – оказывается, армия вообще не стреляла в забастовщиков, а убивали людей некие снайперы, которых КГБ распределило по всем окрестным крышам. Вот они-то и вели прицельный огонь по толпе, убивая людей в самых неожиданных местах, и постреляли чуть ли не сотни жителей Новочеркасска...

Вообще «кровавая гэбня» - главный персонаж фильма, очевидно, что Кончаловский с Усмановым заранее планировали делать фильм для западного зрителя, которому неинтересны внутрипартийные разборки и конфликт по поводу уличных выступлений в самой рабочей среде… И один из двух главных персонажей – тоже кэгэбэшник. В общем, фильм не о реальных событиях, а о фантазиях авторов.

Может, фильм о чьей-то личной судьбе и трагедии? Тут тоже все по касательной. Главная героиня в исполнении Юлии Высоцкой, жены Кончаловского, упертая поклонница Сталина, о чем она говорит постоянно на протяжении всего фильма. Но дело даже не в ее позиции, а в самой Высоцкой – практически все сцены – от первых кадров дома и в парикмахерской, до начала забастовки, расстрела и поиска дочери, в том числе, в чьей-то чужой могиле на далеком кладбище – она играет с одним и тем же выражением лица. С этим выражением – испуганно-пришибленным – она ругается с парикмахершей, требует расстреливать бастующих, с таким же лицом она бегает по соседям в поисках дочери, с таким же лицом сидит за столом в своей квартире и пытается спорить с отцом… Только однажды с ее лица сходит это скукоженно-настороженное выражение – когда на обратном пути с кладбища напивается в машине кэгэбэшника, тогда она хотя бы начинает смеяться…

И, конечно, сценарий и характеры героев – просто катастрофа. Какая-то конструкция из газетных штампов, лозунгов – без причинно-следственных связей и простой логики. Только что в кадре главный герой-кэгэбэшник распределяет снайперов по крышам для убийства мирных граждан и обыскивает квартиру главной героини в поисках ее пропавшей дочери, по мнению КГБ – одной из зачинщиц беспорядков. И буквально через минуту он же, без всяких переходов, совершает ради главной героини должностное преступление – вывозит ее из окруженного войсками города (невзирая на угрозу неприятностей по службе), чтобы найти, где захоронили дочь героини… То есть, логика тут понятная – показать западному зрителю, что кэгэбэшники – тоже люди, и способны на человеческие поступки… то есть, одной рукой стреляют, другой утирают слезу ребенку убитых ими родителей...

И последняя сцена фильма – на крыше дома, где живая дочь главной героини прячется и от КГБ, и от собственной матери, которая поклялась лично отвести дочь в органы, если та вернутся домой. Героиня Высоцкой все с тем же выражение лица все-таки не тащит дочь в КГБ, а прижимает ее к себе и глядя в небо, говорит – Ничего, все еще будет хорошо, мы еще будем жить хорошо!.... Я аж замерла в ожидании, что вот сейчас услышу – и мы еще увидим небо в алмазах!... Но тут экран погас… Эх, не дотянули до Антона Павловича!...»

***

Еще жестче высказалась публицист Марина Шаповалова:

«Андрей Сергеевич Кончаловский человек неумный. Примерно так о ком-нибудь говорят «неглупый», когда хотят, рекомендуя, преподнять над чем-то массовым усреднённым. «Неумный» - это примерно на том же уровне, но с другой исходной «средовой» репутацией.

Проблем у неумного выходца элитарной среды никаких нет. Он образован, с рождения вращается в кругах и наделён завидными возможностями. Будучи неглупым, чего-то добивается на избранном им профессиональном поприще - благо, препятствий никаких не знал, потому что никто ему их чинить не мог. Сначала - потому что был под защитой влиятельного семейного круга, потом - потому что уже утвердился в своём качестве и авторитете.

Проблемы с его авторитетом могли бы быть только у его коллег, если бы он выбрал непубличную профессию. Но он кино снимает.

И не осознаёт при этом собственную глупость и творческую вторичность. До него всё доходит в последнюю очередь, после того, как уже и до тупых дошло, а он, изрекая всем давно очевидную банальность с умным видом, искренне уверен, что несёт миру авторское высказывание...»

Наработанное профессиональное мастерство ничего общего не имеет с талантом. Талант может прекрасно владеть профессиональными навыками, а может быть плохо образованным, неумелым, даже глуповатым. Но он всегда сообщает неожиданную новость. Странную, впечатляющую или неприемлемую, спорную, но до него неизвестную. Натасканный бездарный профессионал впаривает заново жевать то, что уже жевали.