Не гений и злодейство: как акционист Павленский оказался пошлым тираном

Алина Витухновская, писатель

Только что вышли скандальные интервью и книга бывшей соратницы и подруги Петра Павленского Оксаны Шалыгиной «По лицу он меня не бил. История о насилии, абьюзе и освобождении». Это шокирующее повествование о совместном проживании с акционистом и преступником, садомазохистом и домашним тираном. О том, что у эпатажной парочки что-то не так, можно было понять уже давно, когда Оксана рассказала публике историю о том, как она отрезала себе палец «в наказание за измену».

«Я долго думала, как я могу соединить разорванную связь между реальностью и своим словом. И в какой-то момент поняла, что нужно сделать. Я отрубила себе палец. Назначила себе такую цену за нарушенное слово — две фаланги мизинца. Потом рассказала Петру. Он согласился. Так связь между действием и словом была восстановлена...» — пишет Оксана.

Вполне себе в духе якудзы, отрезавшей пальцы своим адептам за малейшую провинность. Только на русской почве это смотрится куда большей дикостью. Если известную акцию Олега Мавромати, «распявшего» себя, можно рассматривать как своеобразный героизм в искусстве, то, пожалуй, в случае Петра Павленского мы имеем дело с обычным членовредительством, лишь обрамленным модным контекстом.

Все правильно. Есть текст (действие), а есть контекст. Но в случае Петра и Оксаны контекст размывается. Бытовое обрамление нивелирует концептуальный посыл. Возникает вопрос — может ли личность влиять непосредственно на контекст? Я считаю, безусловно, может. То есть, гений и злодейство вполне себе совместимы. Речь только о масштабе личности. И этого масштаба в Павленском я не нахожу. Если изначально в своих акциях с поджогом двери в приемной ФСБ и обматыванием колючей проволокой «художник» декларировал и провозглашал идеи свободы и сопротивления системе, то теперь, став обычным бытовым хулиганом, полулегализованным маньяком (замечу, он не опроверг заявления экс-подруги, напротив, перепостил ее интервью с игривым комментарием «Абсолютное зло»), он слился с самой системой насилия до степени смешения, фактически став одним из многих ее элементов. Произошел обратный процесс — не художник повлиял на контекст, а контекст на него, сделав соучастником-обывателем.

Ассоциативно здесь вспоминается и Маркиз де Сад и Жиль де Ре. Замечу «Рussy riot», в свое время сравнивали с неудавшимися Жаннами Д'Арк, но в отличие от оригинала, у них не было «знатного продюсера». А кто был продюсером — да и создателем — Орлеанской девы Жанны? Отчасти так можно назвать и Жиля де Ре — аристократа, сделавшего самого короля, возведшего дофина на престол и затем казненного за массовые убийства детей и сатанизм. Но он был еще и актером, свою казнь он тоже превратил в спектакль. Явно человек работал на будущее, его постановка тиражировалась с тех пор бессчетное количество раз. И всегда с аншлагом. Подражатели, которые приближались к оригиналу, переживали успех, копировавшие неудачно — справедливо проваливались. Но до уровня самого Жиля де Ре добрались немногие. Такова суть злого лица модернистской аристократии, абсолютное подчинение всех своей воле, даже воле извращенной. Жиль хотел по некоторым причинам быть казненным — это путь в бессмертие, как для него, так и для его героини, которую в противном случае никто бы не запомнил.

Как бы ни были красивы истории де Сада и де Ре, они были контекстуально уместны исключительно в свою историческую эпоху, где жестокость, увы, была нормой. Цивилизация же не предполагает зла как инструмента и противостоит ему.

В историю с Павленским оказались вовлечены все мы. Ибо поначалу большинство поддерживало и помогало ему. Тем не менее, не стоит перекладывать ответственность на всех тех, кто ему симпатизировал. Эмпатия и доверие к нему как к человеку, декларирующему определенные идеи — не преступление и даже не недальновидность. Ибо заглядывать ему в душу или подглядывать в замочную скважину никто из нас не обязан. Здесь можно обвинять только самого Павленского, как личность, нарушившую негласный общественный договор. Ведь декларируя и используя ценности свободы, вы присягаете не только им, но и всем тем, кто их разделяет.

Бóльшая часть интервью Оксаны посвящена теме абьюза. Она рассказывает о своей семье: «Мои родители тоже не очень знают меру. Я выросла в атмосфере, когда все время чувствуешь себя плохой, в чем-то виноватой.»

Мы опять имеем дело с известной всем психологам аксиомой, что насилие в семье, в детстве, влечет за собой необратимые психические изменения. И, к слову, не важно какому из двух видов насилия вас подвергали в детстве — физическому или психологическому. Обе эти формы насилия с большой вероятностью ведут к формированию будущих психотипов агрессоров и жертв, соответственно. Удивительно, что на этот крючок попадаются люди достаточно образованные. Ведь никак нельзя назвать Оксану представителем низших слоев общества. Если она и маргинал, то исключительно по собственной воле, и она находится в статусе, в своеобразном «культурном законе».

В целом, история подруги Павленского — трагическая и отвратительная — про клиническую бессубъектность, следующую из нее невозможность выносить одиночество. Похоже, в умении выносить его больше радикальности, чем в самом радикальном искусстве, которое в данном конкретном случае есть оборотная сторона психопатологии, как, собственно, и взаимоотношения парочки — типический садомазохизм и торжество левизны.

«Я с самого начала говорил и писал, что он пошляк. Информация о том что он садист и психопат мне ничего нового не сказала. Его акции банальны и неинтересны, а художник может быть и психопатом. В искусстве много людей с расстройством личности. Это не новость.» — так высказался о Павленском художник, теоретик, куратор, один из ярких представителей московского акционизма Анатолий Осмоловский.

Олег Кулик — перформансист, художник, также представитель московского акционизма выражает противоположную точку зрения:

«Я хорошо знаю Оксану и Петра лично. Их обоих люблю и не вижу смысла личную, очень личную историю большой любви и болезненного расставания обсасывать публично. У Оксаны острая боль, они больше чем просто пара. Если вам интересно проанализировать ее «вопль», то посмотрите внимательно как она говорит про его отношение к другим людям и особенно к детям. Петр — камень современного искусства, та личность, влияние которой крайне негативно. Особенно для разных групп и лиц необщих выражения.. Влияние вообще вещь личностная и, как правило, негативная — она сдвигает нас с привычной точки зрения.»

Подобная позиция тоже имеет право на существование, но я ее не разделяю. Не будучи гением, не стоит стремиться поменять реальность. Да и время злых гениев и безумных профессоров истекло. Цивилизационный контекст сам представляет собой изменяющуюся конструктивную среду, своего рода коллективный искусственный интеллект, не нуждающийся в инъекциях крови и боли псевдопассионарных девиантов.