Павел Мамаев: «В тюрьме я сильно вырос в духовном плане»

Приятели угодили за решётку, а освободились спустя год, в октябре 2019-го. В эфире ютуб-канала «КраСава» Мамаев рассказал, чему его научила тюрьма и почему он после освобождения выбрал ФК «Ростов».

«За тот год, что провёл за решёткой, я осознал абсолютно всё, что делал не так по отношению к своей семье, к жене, к детям, к родителям.

Не хочется больше этого повторять.

Как бы громко это ни звучало, я рад, что сложилась такая ситуация.

Конечно, когда всё это тянулось, казалось, что это долго. Год провели... Тюрьма, этап, движуха вот эта вся…

Но на самом деле, я рад, что так произошло. Я очень сильно вырос в духовном плане, в человеческом плане.

Для меня многое ушло на второй план.

Важно – что? Это семья, близкие тебе люди. И быть просто порядочным хорошим человеком.

Я не могу сказать, что это был жёсткий опыт… Это заслуженный опыт. Я не буду говорить за всех ребят, которые со мной были. Но для меня это именно заслуженный… Я пришёл к тому, чего я заслужил.

И мне надо было пройти этот путь, чтобы, так скажем, встать на путь исправления.

Заморочен по вере» - это звучит неправильно. Я считаю, что так и должно быть: все мы православные, от души всё это идёт.

Я никогда этого не показывал и не показываю на людях, и не говорю об этом.

В Евангелии сказано: «Кто из вас без греха, пусть первый бросит в неё камень». Ни одного безгрешного человека нет.

Каждый совершает какие-то ошибки. Главное – искупление, понимание, осознание их.

Безгрешных людей нет. Есть только один безгрешный – это Иисус Христос, и всё.

Я с батюшками на эту тему много общаюсь. Все люди поддаются каким-то соблазнам, каким-то искушениям. Это сущность человека.

Идёт борьба с самим собой на протяжении всей жизни.

…Изоляция от своей семьи и вообще от окружающего мира... Это тяжело… Уже в первые 24 часа ты понимаешь, что сейчас никто не придёт, дверь не откроет и не скажет: «Паш, выходи».

Ты понимаешь, что только с бумагой могут прийти и сказать: «Паш, вот постановление суда, ты свободен».

Всё, ты изолирован. У тебя нет ничего вокруг тебя, кроме четырёх стен и, там, часовой прогулки в день, - и всё.

И вот, ты сидишь и чего хочешь, делай. Бейся головой об стену, кричи о том, как тебя несправедливо задержали… Но это всё как вилами по воде водить.

Я сидел в камере, где было ещё 12 человек. Но они ещё не были осуждёнными, они ещё боролись за то, чтобы их освободили. То есть эти люди просто были арестованы по подозрению в чём-то.

Там было некогда бояться.

Было понимание: ты попал сюда и на сегодняшний момент это твой дом.

…Из-за татуировок в тюрьме проблем не было. Ко мне не было ни одного вопроса по этому поводу за всё время.

С ребятами, с которыми я сидел, общаюсь. Практически каждую неделю отправляю им еду и сигареты. Делается это через сайт.

В тюрьме мне нравилось есть макароны, ещё там рыбка вкусная — килечка и селёдочка. Простые макароны подают, но ты перемешал с рыбой — и пушка вообще! Есть рыба, которая называется могилой, это самое ужасное.

Все там делятся. Всё, что мне приходило, я выкладывал на общий стол для всех ребят. В тюрьме я бросил ругаться матом и пить. Уже два года этого не делаю.

Там есть давление. Без этого никуда. К этому подготовиться тяжело. Тут вопрос в характере. Никто тебя там жалеть не будет. Ошибся — получи наказание.

Там порядка больше, чем на воле: никто не позволяет себе драться, оскорблять. Там всё равно, кто ты: Мамаев, Савин, Сидоров.

…Мне за своё поведение стыдно. Я, получается, наплевал на чувства своей жены, детей... Типа, из-за какой-то интрижки ненужной… (В ходе судебного разбирательства, выяснилось, что с Мамаевым была девушка – прим. «НИ»)

Общаться мы не могли, с учётом того, что я был ограничен в связи… Были разрешены пятнадцатиминутные разговоры. И те разговоры с женой тогда были тяжёлыми… Я понимал, что это всё, ну, всё, короче… Я понимал, что я на дне.

В определённый момент ко мне пришло осознание, что я потерял семью, карьера под огромным вопросом... Это мы год просидели, а могли ведь дать и три, и пять… Когда ты находишься внутри, ты никаким образом не можешь на это повлиять.

Удавалось общаться с учётом каких-то записок, писем, через адвокатов… Алана (Алана Мамаева – жена Павла, - прим. «НИ») писала электронные письма, а они же не моментально приходят, как смс-ка. Могло прийти письмо, где она писала, что «мы тебя ждём, всё хорошо», а на следующий день приходили, например, сразу три письма – о том, какой «ты плохой, я от тебя ухожу и развожусь с тобой». Вот такой шторм. Я не мог с ней сесть, как дома, и поговорить после того, как натворил дел.

Срок, арест… Оно уже случилось и случилось. Меня, естественно, на тот момент ничего не интересовало, кроме моей семьи. И всё.

В какой-то момент у меня закончились звонки. Я не мог позвонить, наверное, недели три. Каждый день, когда включал новости, я ждал, что скажут о том, что Алана подала на развод. Потом она мне показывала фото, где уже стоит около ЗАГСа, чтобы подавать заявление на развод.

Алана рассказывала мне такую вещь: её очень бесило то, что абсолютно все ждали нашего развода, и она не сделала этого, не развелась, назло всем. Возможно, это было в тот момент даже ключевое…

Долгое время у нас было не всё нормально… Она с детьми приехала ко мне в лагерь, когда в Белгороде мы были. Мы на тот момент не виделись десять месяцев. Это не отель, где мы могли уйти и просто поговорить.

Несколько раз после освобождения доходило до того, что Алана опять говорила, «всё, развожусь».

А я ей говорил: ты меня уже дождалась, развестись всегда успеем. И когда пандемия началась, мы все остались дома. И больше мы вообще не ругаемся. Мы ничего не вспоминаем. У нас нет негативных эмоций в доме.

Это новая жизнь. Абсолютно новая.

…У меня случился ключевой разговор, который заставил принять решение в пользу «Ростова». Люди дали понять, что максимально заинтересованы во мне.

У меня вообще не было мысли о том, что я окажусь в «Ростове». А после встречи вышел и позвонил жене, сказал, слушай, я настолько удивлён, что мне надо подумать и всё взвесить. А с «Динамо» у меня как будто всегда что-то мешало, мешало принять решение…

Вопрос был не в деньгах. Я на данный момент, обеспеченный человек. Я хотел пойти туда, где после тюрьмы буду просто получать удовольствие».