Россия раскололась пополам: число доверяющих телевидению и интернету сравнялось

Как известно, исследование социологического центра Юрия Левады показало, что уже только меньше половины граждан России – 48% - доверяют телевидению как источнику информации о событиях в стране и в мире. С 2009 года эта цифра сократилась почти вдвое – тогда доверявших было аж 79%! А вот доверие к социальным сетям и сайтам в интернете увеличилось в четыре с лишним раза с 11% до 47%. Кроме того, 10% россиян доверяют друзьям, родным и соседям, почти столько же газетам, журналам, радио и телеграм-каналам, а 16% наших соотечественников напрочь никому не доверяют. Но при всем этом, все равно 69% узнают о событиях в мире и стране из телевизора.

Эксперты прокомментировали «Радио Свобода» итоги исследования. Так замдиректора «Левада-центра» Денис Волков отметил, что больше всего пользуются телевидением и доверяют ему 70% пожилых людей, но быстрыми темпами растет интернет, и это, прежде всего, за счет самых молодых, среди которых только 25% доверяет телевидению. Правда, в целом доверие к источникам информации не абсолютное, люди считают, что правды все равно нигде не говорят. Любопытно при этом, что армии в России доверяют больше, чем телевидению - 60%, а президенту – около 60%., то есть он уже потерял былое лидерство, причем в основном после пенсионной реформы. Меньше, чем телевидению и СМИ доверяют суду, Госдуме, банкам, профсоюзам и крупному бизнесу. Почти не доверяют политическим партиям.

Эксперт отметил, что люди сейчас делятся по принципу – телевизор и интернет, особенно в последние два года.

Первое место по популярности у всех граждан занимает Белоруссия, а дальше картина начинает отличаться. У пользователей интернета потом идут Хабаровск, отравление Навального, и лишь затем коронавирус. А любителей телевидения - сперва коронавирус и вакцина от него, потом Хабаровск, а Навального нет вообще. Тог есть по телевидению повестка одна, официальная, во многом задаваемая властью, а интернет – это больше личный интерес, это то, что люди смогли найти, возможно, даже сначала услышав об этом по телевизору.

«Это как будто две разных России: одна – молодая, интернет-Россия, а другая – телевизионная, более старшего поколения. Это две совершенно разные повестки, два разных представления о том, что происходит в стране, что важно. У тех, кто в интернете, кто не только смотрит телевизор, но и читает блоги, сегодня более критическое отношение к власти, чем у старшего поколения и телеаудитории... Но эти две России все больше расходятся между собой, они все меньше друг на друга похожи...»

Медиа-аналитик Василий Гатов подтвердил тенденцию на снижение влияния телевидения и рост влияния социальных сетей и интернет-изданий:

«То, что российскому государству удается полностью контролировать медиа-повестку в основных СМИ и плохо удается контролировать эту же повестку в интернете, тоже является тенденцией, которую мы наблюдаем фактически с начала 2000-х годов. И, несмотря на создание специализированного органа, Роскомнадзора, обладающего в буквальном смысле полномочиями цензурирования в интернете, мы видим, что неприятные и некомфортные для Кремля темы продолжают находить свой путь к потребителю.

Дело в том, что телевидение достигло стопроцентного охвата населения еще в начале 2000-х годов, и ему просто некуда дальше идти, оно не может компенсировать спад доверия или интереса к себе объективным ростом аудитории. А интернет в целом продолжает расти, в том числе и за счет тех, кто раньше эксклюзивно потреблял телевидение. Очевидно, что отношение к нему ухудшается, в том числе и потому, что люди не видят достаточного разнообразия, того, что называется плюрализмом мнений, альтернативной повестки дня, которую они легко находят, обращаясь даже к контролируемому российскому интернету. Соответственно, снижение интереса, внимания и доверия к телевидению носит объективный характер.

Своего пика телевидение достигло в конце второго срока Путина, где-то в 2007-2008 годах, когда окончательно сформировалась модель, при которой, с одной стороны, Кремль осуществляет медиа-управление, а с другой, он не то чтобы прямо запрещает наличие каких-то альтернативных источников информации, в том числе на телевидении, и это многоканальное и преимущественно кабельное или цифровое телевидение доступно большинству значимых с точки зрения общественного мнения групп. Не случайно "Левада-центр" показывает близкий к стопроцентному уровень доверия в 2009 году, который определяется тем, что в тот момент уровень вмешательства Кремля в повестку телевидения еще не так высок, как он стал дальше. А с другой стороны, тогда телевидение уже жанрово, по составу каналов, ведущих, авторитетов и так далее вполне сформировалось, чтобы получить у своей аудитории достаточно высокий рейтинг доверия, который начинает падать по мере того, как с экрана большинства каналов люди видят в основном новости про Путина.

Когда мы задаемся вопросом, а хорошие ли телевизионные новости, мы не можем не рассматривать их содержание, которое очевидно в подавляющем большинстве случаев является управляемым, диктуемым или ограничиваемым из одного источника – фактически из кабинета Алексея Алексеевича Громова. И это делает их плохими новостями, потому что это уже не новости, интересные гражданам России, а новости, интересные Кремлю, который стремится держать граждан в неведении относительно многих вещей, которые им было бы полезно знать. В этом смысле, каким бы лоском они ни были покрыты, это очень плохие новости, очень плохое качество журналистики, точнее, это просто не является журналистикой, а является озвучиванием пресс-релизов и пропагандистских материалов. Мы видим, что российские телеканалы, даже ведущие, очень плохо могут освещать кризисы и критические ситуации, равно как и происходящую в обществе дискуссию, потому что они ждут команды из Кремля: можно ли это делать и как это делать, что можно говорить, а что нельзя.

Что же касается интернета и социальных сетей, то продолжается рост этого медиума с точки зрения охвата: все равно каждый год какая-то группа населения становится участником социальных сетей, какая-то группа начинает пользоваться компьютерами или мобильными телефонами в режиме просмотра новостей, и соответственно, в дополнение к тому, что цифра пользующихся интернетом просто растет, у людей появляется интерес к альтернативной повестке дня, представленной в интернете...

Наконец, психолог Борис Новодержкин так прокомментировал сиутацию:

«В том, что растет доверие к интернет-источникам, нет ничего удивительного: интернет развивается, технически становится все более и более доступным. Играет тут роль и возрастной фактор: старые уходят, молодые приходят. Сейчас уже маленькие дети, и те с планшетами. Это не то что человек сидит и думает: кому мне больше доверять, телевидению или интернету, – просто люди стали проводить больше времени в интернете.

Если же говорить об этом в ключе некоторого одурманивания, то понятно: чем больше монополизирован тот или иной источник информации, тем меньше ему доверяют. А монополизация происходит за счет сосредоточения финансов. В этом смысле интернет – значительно более свободное и конкурентное пространство, чем газеты, журналы, а тем более телевидение. Каждый может завести свой блог, и если он будет интересен, его будут читать; сделать свой сайт – тоже не большая проблема. А вот для того, чтобы выпускать свою газету, не говоря уж о том, чтобы создать свой радио- или телеканал, нужны огромные финансовые ресурсы.

Первые места армии и президента, говорят о том, что люди доверяют силе и централизации. В России патриархальное общество, не привыкшее ни к демократии, ни к либерализму. Психологические причины тут очень простые. Ситуация многовекторности, разных мнений – это ситуация неопределенности, всегда связанной для человека со страхом. Почему сейчас столь популярны все эти конспирологические теории? Человек хочет верить, что есть кто-то, кто все это контролирует. А представить, что какие-то процессы идут сами по себе, без всякого контроля, это такое тыканье пальцем в небо, и это очень страшно. Российское общество достаточно инфантильно. Людям хочется, чтобы у них был какой-то "папа", пусть даже и не добрый, а злой, но он, по крайней мере, понимает, что и как устроено, и в крайнем случае сможет защитить. В авторитарных и тоталитарных государствах насилие по отношению к народу понимается особым образом. Вот почему был так популярен сталинизм? "Да, он кого-то сажает, но я-то хороший, я-то с ним, и за это он меня защитит, он сильный". Путин тоже демонстрирует силу, выглядит в глазах народа как сильный, способный защитить. У Эриха Фромма есть книга «Бегство от свободы». Свобода, неопределенность, личная ответственность – это все очень страшно, и патриархальное, инфантильное общество бежит от свободы.

«Царь хороший, бояре плохие» – это же всегда было так в России. Партии и депутатов тебе надо выбирать, а это сложно. При этом понятно, что весь негатив, который происходит, не может быть соотнесен с «папой», и, соответственно, проецируется туда. Наверное, не все депутаты так уж плохи, но один из защитных механизмов человеческой психики – это генерализация, вот и возникает такой обобщенный образ хорошего – сильного, и плохого – слабого, ведь сильный может защитить, а слабый – нет. Поэтому я пристроюсь к сильному и задним числом увижу в нем хорошего.

Чтобы инфантильному человеку кому-то доверять или не доверять, ему всегда нужны «папа» или «мама», которые скажут: вот этому можно доверять, а этому нет. Но «папа» и «мама» всегда скажут только одно: доверять можно только нам. И у такого человека есть тенденция – выбирать себе некоторый авторитет, лидера мнений, некоего «папу», и потом уже доверять ему, вне зависимости от того, что он говорит, пусть даже чудовищные вещи. Если происходят какие-то бурные события, и при этом нет такого очевидного «папы», тогда начинается конспирология, и подобный образ придумывается: есть кто-то, кто всем управляет. И в этой ситуации люди начинают просто глючить, выдумывать некие тайные силы, закулисное мировое правительство.

Тут, кстати, возникает и проблема интернета, потому что там куча разной информации, и какой доверять? Люди думали, что интернет даст возможность получать некую достоверную картину, а столкнулись с тем, что решать-то все равно им самим...»