Юрист Анна Каретникова затронула в своей публикации очень важную тему, которая напрямую касается нравов в российских местах лишения свободы:
«Завершив еженедельную рабочую отчетность захотела я поделиться своими мыслями о запрещенных мобильных телефонах в СИЗО и о их там наличия взаимосвязи с метастазами вглубь тюремного населения запрещенной на территории РФ субкультуры АУЕ и коррумпированностью наших сотрудников.
Да, это от последней у меня текут слезы из глаз, когда я веду машину курсом северо-северо-запад под шквалом проливного дождя. Да, об этом я, юрист, аналитик и просто честный сотрудник, не имею права молчать. Да, об этом надо знать, иначе мы никогда ничего не изменим.
...Я не знаю, на чем раньше криминальный мир базировался, навязывая свои понятия. Но знаю, на чем сейчас. На незаконной мобильной связи. Для рядового арестанта эта связь бесценна - с женой, с матерью, с детьми, - и он не откажется от нее. И десятками и сотнями мобильные устройства нелегально поступают в наши СИЗО, потому что они там востребованы и необходимы. Спрос не дает увянуть предложению.
Эти устройства кто только не несет. Несут их следователи и адвокаты (наверное), они поступают в посылках и передачах, ухищренно запрятанные, их проносят наши сотрудники, предавая службу и всё глубже запутываясь в паутину коррупции. Сейчас такое время: запрещенные мобильные телефоны выгребают из камер десятками и сотнями. Но что же вы думаете - новые не появятся на следующий день? Просто цены на пронос мобильника станут выше.
...И по этим же телефонам криминальные элементы сотнями тысяч вымогают деньги у родных и близких арестантов. "За статью", за проигрыши в запрещенные карты, за другие какие-то "косяки", да просто - потому что им нужно у кого-то деньги вымогать. "Удели на общее". И это - существенная часть криминальной субкультуры. Это - слезы жен и матерей, отчаяние, морщины и боль отцов и братьев. Они продают движимость и недвижимость в обмен на безопасность попавших в тюрьму близких. Они не знают, куда обратиться, а зная - не обращаются всё равно, боясь навредить тому, кто оказался в тюрьме.
Но и сейчас, во времена борьбы с "колл-центрами", когда за них взялись по-настоящему, когда настоящие триллеры закручиваются в погоне за запрещенными телефонами, бывалые арестанты ставят мне на вид: что же, ты поддерживаешь вот это, с лишением арестантов связи? Чтоб сын не мог позвонить матери? Муж - супруге? Мать - детям? Чтоб не зашла "в хату" "разгонная труба"?
Да и правозащитники вторят: запрещенный мобильный телефон - единственная возможность сообщить миру о беспределе, коль скоро такой наступит. Из места лишения свободы не выйдут письмо, жалоба, обращение. Но разорвет эфир нелегальный телефонный звонок.
Я не знаю универсального рецепта, как смирить это противоречие. Но я точно знаю одно: чем лучше обеспечен законодательно и по факту быт арестантов - тем слабей криминальная субкультура. Если ей нечего арестантам дать - так и она ничем не ценна. Если сигареты, бумагу, ручки, чай, конверты предоставит администрация - ценность жалких "подарочков" от субкультуры падает ниже плинтуса. А за каждый такой "подарочек" с тебя спросят потом многократно. останешься всё равно в долгу. И зачем тебе это надо?
Следователи и суд дают, согласно действующему законодательству, разрешение на звонки близким по таксофону. Или не дают. А почему же не обязать их давать такое разрешение в обязательном порядке: родителям, детям, супругу? Ведь если сделать это, разгонная связь принципиально обесценится... у криминального мира не останется правоты в обеспечении связи с самыми близкими людьми. И это будет очень серьезным ударом по криминальному миру. Всего-то - внести изменения в ст. 17 103 ФЗ "О содержании под стражей...", в соответствующие статьи УПК. Следственно арестованный должен иметь право общаться с близкими. Запрет на такое общение должен быть эксклюзивным образом обоснован.
И всё. Есть принципиальная разница: звонил ты жене, или по таксофону пытался представиться службой Сбербанка или каршеринга. Первое - твое неотъемлемое право.
Второе - заявка на твое новое преступление. Ты просто вправе позвонить близким. И не совершаются новые преступления. И не криминализируется огромный пласт наших сотрудников. И не подчинен весь наш уклад дурацкой игре "принеси телефон\найди и отбери телефон". Просто признать право на звонки близким неотъемлемым. Просто запретить следователям обуславливать такое общение признанием вины или еще каким приятным следователю поведением. Просто выбить опору из-под запрещенной криминальной субкультуры.
Это слишком простая мысль, да? Но почему же она не реализуется? Почему?»
***
В комментариях к этому посту недостатка не было. Так, активист Даниил Константинов, сам отсидевший в «местах не столь отдаленных», пишет:
«Дельное предложение. Только одно уточнение. Нельзя давать право следователям каким-либо образом обуславливать отказ от права на звонки. Иначе такое право станет правом фиктивным. Мы же знаем, как это происходит на практике. У нас и стража это мера исключительная) И что!?) Много у нас под подпиской да под домашним арестом находится. Я лично только единицы таких случаев знаю. Вот и с правом на звонки так будет, если разрешить следователям отказывать в этом элементарном праве...»
Дина Латыпова полностью подтверждает опасения автора:
«Рассказать вам, как у нас в области, заключённые жили без сотовых телефонов и с правом звонить жене хоть каждый день с таксофона? Это, кстати, очень хорошо отражено в уголовном деле начальника копейской ИК-6. Так вот - хочешь звонить жене? Тащи стройматериалы. Кончились деньги? Тогда тебя изобьют до полусмерти. Все звонки прослушивались специально посаженным заключённым и если ты хоть пикнешь о пытках, то тебя тут же отключат, а потом ты сам же напишешь отказ от звонков. Так надо чтобы было?»