Правозащитники: пока есть призыв, дедовщина никуда не исчезнет

Как уже сообщали «Новые Известия» на днях Минобороны РФ сделало громкое и поистине сенсационное заявление о том, что дедовщина в армии полностью ликвидирована. По словам заместителя министра обороны РФ Андрея Картаполова, это стало возможным по причине «правильно выбранного направления совместных действий по наведению в армии уставного порядка». Журналисты «Радио Свобода» справедливо усомнились в реальности такого положения дел.

С одной стороны, количество приговоров, вынесенных в связи с неуставными отношениями в армии действительно снизилось. Если еще 8 лет назад осужденных по этой статье УК было более полутора тысяч, то в 2018 – чуть более 300 человек. Однако зам главного военного прокурора Сергей Скребец рассказал в конце прошлого года о том, что в армии растет число насильственных преступлений, совершаемых командирами против подчиненных – таких случаев только в 2019 году было больше ста..

Более того, правозащитники уверены, что ни о каком искоренении дедовщины речи быть не может, а победную реляцию Картаполова объясняют простым фактом: с 2014 года российская армия стала более закрытой, туда прекращен доступ представителям неправительственных правозащитных организаций, а солдатам, проходящим срочную службу запрещено использование мобильных телефонов.

Реальность же такова, что к примеру, в начале лета в Воронеже было обнаружено изувеченное тело призывника Дмитрия Вебера. Как заявила его опекун Ирина Самедова, следователь, который занимался этим делом сообщил, что солдата убили контрактники, добавив при этом: «но вы ничего не докажете, армия своих не выдает».

Глава правозащитной организации «Гражданин и армия» Сергей Кривенко рассказал журналистам:

«Насилие в армии осталось, потому что реформы не были доведены до конца. В самом утверждении, что в российской армии нет дедовщины, кроется некое лукавство. Тут надо определиться с терминами. Если говорить о дедовщине в узком смысле слова – это установившееся в воинской части соблюдение порядка с помощью неформальных правил, которое достигается с помощью насилия. В 2009–2010 годах министр обороны Анатолий Сердюков провел ряд довольно серьезных комплексных реформ в армии, одна из них – гуманизация военной службы. После всех этих мероприятий можно было говорить о том, что дедовщина, понимаемая в узком смысле как власть старослужащих, из армии ушла, с ней удалось справиться. Но насилие в армии осталось, потому что все эти реформы не были доведены до конца. А в последние годы, когда министром обороны стал Сергей Шойгу, они вообще были приостановлены. (...) Сердюков разрешил специальным указом мобильные телефоны в армии. Солдаты могли в случае нарушений или происшествий звонить домой. Родители могли связаться с правозащитниками, с той же военной прокуратурой. Сейчас, после 2014 года, после начала войны в Украине, все это начало «схлопываться». И никакой системы ни общественного, ни гражданского контроля за армией нет. Уполномоченных по правам человека в регионах не пускают в воинские части. (...) То, что насилие остается, мы видим иногда по всплескам, которые прорываются в СМИ. Жуткие случаи расстрелов и так далее, они все, как потом показывает расследование, основаны именно на неуставных отношениях, как раньше это называли, насилии со стороны контрактников либо со стороны офицеров...»

Член координационного совета Союза комитетов солдатских матерей Ида Куклина добавляет:

«Дедовщины в таком ужасном виде, в котором она существовала ранее, стало меньше. Однако я считаю, что без отмены призыва до конца искоренить дедовщину невозможно. Мне кажется, говорить о том, что она исчезла, рановато. Конечно, никакое внедрение политруков в армию не сможет остановить дедовщину, она будет так или иначе проявляться. Кроме того, при Шойгу армия стала более закрытой. Если где-то что-то случается, очень большая вероятность, что это нарушение прав человека со стороны офицеров. И такие случаи всегда стараются скрыть...»

Исполнительный директор «Школы призывника» Алексей Табалов солидарен с Куклиной в том, что искоренить дедовщину можно только отменой призыва:

«Заявление о искоренении дедовщины не соответствует действительности. Минобороны поступает с дедовщиной ровно так же, как Минздрав поступает с ковидом. Дедовщина есть, просто она не регистрируется, а Минобороны взяло курс на полное, тотальное укрывательство этих фактов. (...) С 2009 года эта статистика недоступна, данные засекречены. О масштабах можно судить только по косвенным признакам, но даже они говорят, что ежегодно в российских воинских частях подвергаются унижением, избиениям, издевательствам и гибнут десятки, если не сотни человек. Нужно отменить призыв: в армии должны служить те, кто хочет и может служить...»