Социолог Сергей Ерофеев внимательно наблюдает за событиями в Хабаровске и фиксирует все детали происходящего, в том числе, и эволюцию процесса. По поводу последних акций протеста Ерофеев пишет:
«Вначале гипотеза дня: в Хабаровске возможно зарождается русский протестантизм. Не желающие особо задумываться коллеги легко парируют: нечего рассчитывать на религиозную реформацию в России, православие здесь навсегда такое как есть, да и страна не религиозная, так что это вообще не важно. Чуть с меньшим скепсисом реагируют на предположение о дрейфе значительной части населения в сторону “секулярного протестантизма” как медленной, долгой этической революции (не путать с хайпом по поводу “новой этики”). Однако, как правило, в таких разговорах упускается из виду банальные размер и разнообразие страны. А что если мировоззренческое чувство на грани религии на Дальнем Востоке острее? Эмпирически же мы точно знаем, что со свободой и разнообразием религиозного выражения там все обстоит не совсем так, как в более жестко контролируемой центральной России.
Другое, но близкое к теме этики кардинальных перемен: эстетика протеста и революций в целом. Это то, чем хорошо занимаются некоторые историки применительно к началу ХХ века. К сожалению, при этом наша наука, за редкими исключениями не наработала достаточный инструментарий описания сегодняшних протестов через текст популярного действия. А ведь сейчас перед нами разворачивается импровизированный социальный спектакль без режиссера, который очень ждет своего критика.
Важно предварить, на уровне описания ambience, что в воздухе Хабаровска разлито желание какой-то законной процедуры, причем для всей страны, которая бы переучредила ту действительность, в которой живут хабаровчане. Все настойчивее на больших митингах по субботам звучит требование референдума. Хотя никто по видимости на улице не обсуждает, что это такое, соседство этого лозунга с требованием отставки Путина может говорить о целой смеси моральных эмоций, потенциально транслируемых в связную систему убеждений. Такая система может быть вовсе не едина для различных сегментов протестной публики, но она может получить пусть не достаточное, но необходимое для перевода убеждений в действие оформление. Тогда устойчивость и потенциал действенности могут обрести ее основные элементы-тезисы – о формальном вотуме доверия высшей власти, федерализации и правах человека.
Несмотря на то, что я по-прежнему считаю политизацию России, становление политической культуры россиян изначально региональным процессом, дискурс местных проблем, включая обсуждение назначенца Дегтярева, на сегодня совсем отошел на второй план. Зато в первых рядах протестующих появился белорусский флаг. Символика в целом переходит в стадию широкого охвата. Есть устойчивое ощущение, что сегодняшнее большое количество красных флагов является не призывом к советскому реваншу, а удобным подручным элементом ситуативного калейдоскопа, более широкого репертуара памяти, включая память новейшего времени от подлодки Курск до “подмены Конституции”. Тут и скрытый Сталин против Путина (скрытый, потому что “хороший сталинизм” проявляется только в индивидуальных разговорах, но не в коллективном действии), и имперский флаг с казаком на восточном фронтире, и отсылки к Гражданской войне (пение “наш паровоз вперед лети”), и самая близкая по времени травма Второй мировой (баннер “Родина мать зовет”). Под сегодняшний движ, часто явно доконцептуально, активизируется все – и выступления против дистанционного обучения, и языческий нативизм, и репрезентация малых народов.
В рамках быстрого скетча – сравнение с предыдущими субботами. Во-первых, в потоке интервью и уличных сценок все чаще раздаются комментарии, что увеличение или уменьшение протестующих не так важно, важно что все равно людей много. Все больше популярных наблюдений относительно действий “на полях” протеста: группы людей на тротуарах, баннеры на балконах, фонари в окнах, новый стрит-арт, граффити. С исчезновением “фургаломобиля” стали еще активнее автоколонны сопровождения, клаксоны практически не смолкают. Толпа на пятачке у администрации края стала плотнее, у людей больше плакатов. Впервые образовался круг из больших баннеров. Дискурс единой страны похоже усиливается, об этом говорит частотность соответствующих лозунгов, присутствие регионов в виде приехавших из Якутска, Омска, Челябинска, других городов, а также плакаты благодарности за поддержку (в частности группе ДДТ). Интересно, что мегафоны вернулись, к тому же будучи использованными для ритуала переклички поддержавших протест городов (“…, Хабаровск с тобой”). Этот дискурс самоподдержки, что не есть пока самоорганизация, нашел продолжение и в том, что вдобавок к теперь уже не стоящей в углу, а разносимой воде организована раздача кваса. При этом непонятно, действительно ли началась продажа наклеек на машины, и является ли она частью какого-то фандрайзинга.
Власти
Полиция теперь и в субботу стала призывать “не нарушать”, что публикой игнорируется. Появление в городе московской детозащитницы Волынец с заданием взнуздать родителей похоже осталось незамеченным, детей по-прежнему много, один подросток даже помогал держать большую растяжку в главном круге. Из того немногого, что со стороны властей просачивается в текст происходящего: пропал организованный мэрией города баннер на больнице, призывавший демонстрантов к тишине. Перебить антипутинские лозунги профургаловскими с помощью внедренных клакеров больше не удается. Зато, как в случаях с некоторыми протестами в Европе, была сделана попытка увести повестку в сторону “мировых проблем”: мегафон достался женщине, попытавшейся завести скандирование “нам вакцины не нужны”. Гневная реакция на поведение властей стала лучше структурирована через большое количество плакатов против репрессий (в частности против пыток Мистрюкова в Лефортово). Кричалок типа “полиции позор” стало меньше, но проявился троллинг полиции вокруг “нарушений ПДД”. Возможно это, наряду с “забвением” ЛДПР и депутатов от нее, – еще одно свидетельство того, что публика привыкает к мысли о длительном противостоянии с властями. При этом чекисты в момент сбора людей стали заметнее. Появление в конце члена Совета Федерации Елены Грешняковой вызвало в целом положительную реакцию, так как люди узнали, что Фургал о протесте знает. В рамках общей характерной для русского протеста карнавализации нашлось место для вполне серьезной демонизации властей (см. в начале тезис о протестантизме), причем “слугой сатаны” представляется не столько Дегтярев, которого начинают по большей части игнорировать, сколько Путин и, что важно, Патриарх. И это пока даже не перекличка с только что состоявшимся и потому еще не отрефлексированным задержанием принявшего участие в протесте священника Андрея Винарского.
Квази-религиозный хоровод “Солнце с нами” после окончания дневного митинга скорее говорит не об уловке властей, а, как и в случае с “нанайской инсталляцией”, о раскрепощении перформативных практик разных сегментов аудитории в условиях движухи. Еще раз, важно понимать, что для Хабаровского края, по сравнению с центральной Россией, характерен больший спектр не(до)репрессированных культурных манифестаций, в том числе в области религиозной жизни. Так что можно ожидать, что неприятие местными православными иерархата Московской Патриархии способно перерасти если не в “русский протестантизм”, то в новый раскол с представлением сращения власти Кремля и РПЦ как дела сатаны. Об этом свидетельствуют и продолжение темы покаяния Путина и Ко, и некоторые новые плакаты.
Скандирование
Стало больше конкретики и настойчивости относительно дела арестованного губернатора: “пустите к Фургалу адвокатов”, “покажите нам Фургала”, “нет запрету информации”, “мы ждем ответа”. Проявилась наконец тема московского рейдерства Амурстали, но морально-политический лозунги ее сильно перевешивают. В параллель новому плакату “одна беда на все города” прошло длинное скандирование парафраза на “Вставай страна огромная… с ворюгами кремлевскими, проклятою ордой”. Впервые на классический латиноамериканский манер (ритм El Pueblo Unido Jamás Será Vencido - строка из песни, ставшая лозунгом чилийских левых радикалов, в переводе означает: единый народ - непобедим, прим.ред) была заведена новая кричалка “прекратите аресты участников протеста”. Остается важной, но ушла из центра тема продажных СМИ. В пандан белорусам и как результат слухов о неформальных опросах появился лозунг “Путин 2%”. Кажется новым более активное участие пожилых женщин в скандировании “мы здесь власть”. Впервые в субботу заявила о себе тема люстраций.
Креатив
Активнее стало “музыкальное сопровождение”: в добавление к барабанам появился баян, в марше принял участие бумбокс, играющий “Перемен!” Цоя. Заработали гудки футбольных фанов, “подпевающие” кричалкам. Особенно привлек внимание демонстрантов “холодильник с деньгами” (одна из немногих ссылок на Дегтярева, но и тут его фигура второстепенна), “газом и нефтью”, а также саркастической презентацией госкапитализма и крепостного права как уверенности в завтрашнем дне и гарантии рабочих мест. Появились карнавальные дворник-чистильщик и кукла с надписью ”крысу с галеры”. Настоящая свадьба решила сняться на фоне протеста. Очень интересно появление зелено-голубого аналога американского флага конфедерации, что оставляет пространство для разных интерпретаций. Много новых плакатов: ”досрочные перевыборы всех ветвей власти”, “всех порвем красиво”, длинная известная цитата из Пушкина про “плешивого щеголя”. Креатив на грани фола (“нашей родине 3,14зда”) вначале появился в центральном круге у здания администрации, но потом исчез. По насыщенности креативного текста Хабаровск может быть отстает от “болотной Москвы”, но и настроение у людей другое: карнавализация если не суровее, то злее.
Разговоры.
“Мы не зря ходим, другие города поднимаются”. Активно используется слово “Кремль”, который надо “отключить от аппаратов”. “Нужны забастовки”. “Связь у нас не через местное правительство, а через журналистов, поэтому мы кричим Кремлю через вас”. Дежурный вопрос a la канал Дождь о желательности или нежелательности лидерства похоже наталкивается на эффект “взбивания сливок”, когда будущий консенсус на тему начинает проглядываться.
В добавление в этому наброску считаю нужным еще раз сослаться на важное интервью хабаровского историка Алексея Филимонова, основными моментами которого являются следующие:
– количество vs качество
– динамика того кто и как выходит на протест, роль поддерживающего молчаливого большинства
– радикализация как промежуточный итог протеста, пределы его самоорганизации, перспективы трансформации, некоторые организационные инициативы
– "перековка" путинского электората
– осознание хабаровской публикой своих интересов, общенациональной системности проблем, кризиса партий, системы правоохранения, развала системы управления
– готовность людей работать над изменениями системно.»