Очень интересный прогноз о том, что может измениться в привычном укладе современного человека после того, как пандемия коронавируса наконец отступит, сделал в своем блоге политолог Сергей Медведев:
«Все онлайн-магазины докладывают об обвальном, взрывном, в десятки раз, росте продаж туристического оборудования: люди закупают палатки, спальники, пенки, примусы, котелки, походные куртки. Я здесь вижу несколько психологических причин.
Во-первых, терапевтическая инвестиция в надежду - вот закончится карантин, поедем на природу.
Во-вторых, терапевтическая же иллюзия самодостаточности: мы хорошо упакованы, мы готовы к любой неожиданности, чуть что -- кидаем вещи в машину и едем в землянку окапываться. (И кстати, сейчас несколько моих хороших знакомых пережидают карантин именно так, в лесах, с запасом продуктов, в сотнях километров от Москвы). Это, кстати, развито и у американцев, которые куда больше нашего подвержены природным стихиям (торнадо, ураганы, наводнения) и готовы при первых признаках угрозы покидать сапоги, бензопилы и ящики с банками супа Campbell в кузов пикапа F-150 и отбыть в укрытие.
Но я сейчас не о психологии эскейпа, она понятна, а о последствиях: в итоге этого кризиса, как мне кажется, мы станем более органичными, биологичными и экологичными (по Мортону), внимательными к собственному телу и окружающей среде, ценящими природу и опыт изоляции, более подвижными и самодостаточными, независимыми от индустриальных машин по производству массовых развлечений.
Условно говоря, переход свободного времени от концепции Диснейленда (и полета туда на самолете) к концепции похода на природу или хотя бы поездки на велосипеде по городу. Как я сформулировал это для себя в недавней онлайн-лекции, "выход из кризиса будет зеленым" (и по отношению к нефти и ископаемому топливу, и по отношению к привычкам потребления, и в новых практиках телесности).
(И это, кстати, к вопросу о моих "апокалиптических" взглядах на пандемию и на различные "катастрофические сценарии", которые я тут регулярно рассматриваю. Да, я вижу этот кризис не как погибель, а как возможность для цивилизации -- и в частности, для моей собственной жизни, и для России -- выйти из состояния застоя в новое качество, как шанс для революционного слома уже отживших, тянущихся из ХХ века, структур. Другое дело, что мы этим шансом перестроить экономики, общества и собственные тела можем не воспользоваться, но по крайней мере сейчас есть хорошая возможность тестировать границы повседневности и прочность институтов)...»