Людмила Бутузова
Главная причина этого лежит на поверхности: несмотря ни какие вирусы, люди не перестанут есть. Можно отказаться от многого, но продукты питания нужны каждый день. Тот факт, что АПК удовлетворяет базовую потребность человека, объясняет его неуязвимость. Кроме того, сельское хозяйство – это производство непрерывного цикла, оно не может остановиться и уйти в самоизоляцию. Оно и не ушло: люди на полях, сев идет, урожай закладывается.
Благостную антивирусную картину портят шокирующие новости из фермерских и личных подсобных хозяйств. На Кубани крестьяне уничтожили десятки тонн редиса свежего урожая из-за невозможности его продать. В Ростовской области гниет на корню ранняя капуста – ограничения на въезд и выезд распугали покупателей. В Волгограде – помидорном краю – фермеры вдвое сокращают площади под томаты - некому ухаживать, сезонные рабочие из братских республик нынче не приехали.
- Как дела, Катя? - корреспондент «Новых Известий» дозвонилась до давней знакомой - фермерши Никишиной из села Рахинка, которой когда-то по заданию реакции помогала распихать урожай на «огородной трассе» под Волгоградом, где осенью помидоры на засолку продают по советским ценам, а перезрелые – на томат - навязывают даром. Катя вывозила это добро «на трассу» через день и по ходу дела рассказывала корреспонденту, что Волгоградская область очень неплохо чувствует себя в стихии рынка: из 550 тысяч тонн овощей, которые тогда здесь производились, 200-250 тысяч выращивали в крестьянских хозяйствах. Объем приличный, было даже обидно, что Волгоград с Москвой не делится. «Делимся, просто помалу получается – москвичу только закусить по праздникам, - стучала на калькуляторе Катерина. - Но вот если я поднажму, и каждый фермер увеличит плантацию в два раза, то вы получите волгоградских томатов по 70 кг на брата». Норма Минздрава - 139 килограммов на человека в год. Москва, вроде бы, ее выполняла, но за счет безвкусного импорта, а очень хотелось своего, отечественного помидорчика, поэтому я от всей души желала Екатерине расшириться с ее 30 гектаров до 150 га, как они с мужем и мечтали.
У них получилось – это я узнавала из редких открыток к празднику и из волгоградских газет, которые тоже не забывали нахваливать фермеров-ударников. Другой вопрос, что волжских помидоров на московском рынке не прибавилось, но мы в эту тему углубляться не будем, слишком далеко она уведет от эпидемии, из-за которой, собственно, я и терзаю Катерину вопросом «Как дела?» Она мне отвечает словами из популярного сейчас анекдота:
- Колесо еще крутится, но белка уже сдохла.
Что так?
Рассказывает. Уже в феврале стало понятно, что заграничные работники не приедут, своих взять негде, а вдвоем с мужем поднять на овощах 150 га невозможно. У них не только помидоры, всего понемножку – лук на зелень, петрушка, перцы, капуста, картошка. Все растет волнами, каждой культуре свой уход и свой срок на реализацию.
- За апрель на две копейки ничего не продали, одни убытки, - говорит Катерина – Рынок закрыт, ни частников, ни оптовиков в район не пускают. Лук вылез – пришлось скосить, 100 тысяч рублей минус. Петрушка хорошая была, пучки по рублю продать и то бы окупилась. Скотина ее не жрет, пришлось перепахать. Капуста перерастает, потрескалась, половину уже скормили, и если рынок не откроют в ближайшие дни, тоже скоту пойдет. Капуста у нас была вторая по доходности, но теперь хоть бы помидоры сохранить…Рук не хватает. Пять человек всего к нам прорвались из-за границы. Да и то, в конце января, а вторую-третью бригаду иностранцев уже не впустили.
Давать объявление о наборе сезонных работников Никишины не хотят. Научены. «Нормальные не идут, а рвань всякая то напьется, то с похмелья, только вред от них», - говорит Катя. – По мне пусть уж работают иностранцы, они землю любят и даже не курят».
Морально-устойчивых работников Валентина Ивановна выписывала из Узбекистана. Каждую весну приезжало человек пятьдесят - сеять рассаду, пикировать, рассаживать, полоть, поливать и все остальное до самой зрелости помидоров и их транспортировки с поля. За это фермерша платила им по 6000 рублей в месяц, бесплатно кормила три раза в день, предоставляла жилье, регистрировала в миграционной службе, оплачивала дорогу в оба конца, ударников награждала премией, а всем остальным давала возможность подкалымить на сборе помидоров - за каждое ведро отдельно платится еще два рубля. В итоге за полгода они зарабатывали у Никишиной по 80-100 тысяч рублей.
- У меня старший брат на заводе в городе получает меньше, даже на квартиру не накопил, - говорит Валентина. - Но на ферму не заманишь. А вот младший вошел во вкус.
У младшего - тридцатилетнего Виктора - есть все, включая понимание, что помидоры - очень хороший бизнес, если, конечно, относиться к нему как к бизнесу - без показного патриотизма и причитаний о несчастном потребителе, замордованном импортной продукцией. Похоже, он так и относится. Это Катерина может ностальгировать по российским сортам томатов типа Победитель, Подарочный и Розовый с мясистой мякотью и сахарным вкусом. Виктор мыслит рационально: во-первых, российские сорта с развалом семеноводства исчезли как класс, во-вторых, помидоры голландской селекции более пригодны к транспортировке и востребованы переработчиками - значит, надо сажать голландские, а для лучшего урожая покупать на поля израильскую систему капельного орошения, вносить удобрения по датской технологии, подпрягать узбеков, которые вырастят все что надо, и не забивать голову лишними переживаниями.
Вирус испоганил всю налаженную систему: и люди не приехали, и плантации сократились, и продать ранние овощи негде, и неизвестно, будет ли куда сбыть помидоры – два заводика в Брянской и Белгородской областях, которые 15 лет брали волжский томат на переработку, закрыты на карантин и пока нет сигналов, что осенью они откроются, и Голландия со своими семенами теперь не доступна как минимум года на полтора.
У Никишиных семизначный кредит в банке. Всегда брали в начале года – на семена, на удобрения, на хозяйственные нужды. По осени без проблем рассчитывались. Сейчас уже ясно, что без проблем не получится. «Кредит хомутом повиснет, и если карантинные меры затянутся, придется нам сворачиваться до своих 30 гектаров, с которых начинали,- подытоживает Катерина. – Оставим земли ровно себе на прокорм, а от аренды будем отказываться. Зачем она теперь нужна? Солярку палить и спину ломать – больше ничего».
По словам Никишиной, все фермеры в стране в таком же положении, и «если нас же жалко, подумали хотя бы о людях – им же скоро есть нечего будет». Катя уверена, что в России должен существовать какой-то «думающий центр», который просто обязан просчитывать последствия карантина. Она-то со своей кочки видит, что фермеры разоряются, продовольствия будет мало, цены к зиме взлетят и даже – господи, упаси! – людей начнут кормить «китайской химией».
Кстати, «химическая угроза» отнюдь не надуманная страшилка. Проблема полулегальных теплиц в Волгоградской области, в которых гастарбайтерами из Китая, выращиваются овощи, существует уже больше десятка лет. По каким-то таинственным причинам чиновники предпочитали игнорировать многочисленные жалобы волгоградцев на качество продукции этих теплиц, а также на разрушительные последствия их «производственного процесса» для окружающей среды. Наоборот, китайские тепличные комбинаты растут как на дрожжах и с каждым годом занимают все новые и новые десятки и сотни гектаров, поражая и без того плодородную землю сногсшибательными рекордами. Огурец здесь вырастает до продажных размеров за 10-12 дней, урожай помидоров снимают 3-4 раза за сезон. «Удобрений немеряно, что льют – не знаем, но что-то такое, что позволяет снимать с куста по 20 кг, с теплицы в среднем 750 тысяч кг за сезон. В каждом районе около 200 теплиц, - рассказали «НИ» в областной АККОР. - То есть заработок с участка - 150 миллионов рублей, как минимум. За эти деньги мы получаем отраву на собственный стол». Трудящихся иностранцев, по самым скромным подсчетам, тысяч 15-20.
Добавить красок в эту картину несколько лет назад пыталась китайская компания Chalks - крупнейший игрок на мировом рынке переработки овощей. Волгограду был предложен проект строительства пяти заводов по переработке 1,2 млн тонн овощей. Для этого компания желала взять в оборот 40 тысяч га волгоградской земли, половину из них - в аренду на 49 лет. При этом урожайность они грозились повысить до 80 тонн с гектара при ориентировочной рентабельности производства томатов полтора рубля за килограмм. При всей заманчивости предложения волгоградские власти отказались. Считается, что в интересах отечественного производителя, ведь только свихнувшийся фермер станет продавать китайцам свои помидоры по такой ничтожной цене. На самом деле компания на это и не рассчитывала, предполагая завезти с родины дешевую рабочую силу числом 6-10 тысяч человек.
- Мы были в ужасе, - признался корреспонденту руководитель хозяйства из Пригородного района. - Через пару лет Волгоград пришлось бы переименовывать на китайский манер. Я лично организовывал демонстрации протеста. Слава богу, общественность у нас идейная, отстояли родину.
Идейность не мешает тому же руководителю привлекать китайцев на работу и сдавать им землю под помидоры. Хотя видит, да - землю после «китайского овощеводства» буквально выжгло. Да и во всем этом «китайском деле» слишком много белых пятен.
- Знаешь, мы уже согласны, пусть работают, - бессильно вздыхает собеседник.. - Но пусть хотя бы платят налоги в местные бюджеты. Пусть восстанавливают землю после себя.
В прошлом году сотрудники лаборатории межрегионального управления Россельхознадзора обнаружили в помидорной рассаде, выращиваемой в китайских теплицах, опасный для здоровья и жизни людей хлороорганический пестицид. Продукцию, выращенную с помощью этого запрещенного в России химиката, предполагалось поставлять на рынки Москвы и других городов – до Урала. «Овощной химический терроризм», считают местные экологи, становится уже угрозой национальной безопасности. Разгорелся крупный скандал, несколько китайских фирм даже удалось выдавить с рынка, но только после того, как они реализовали свою продукцию. За год многое забылось, в канун пандемии фирмы вернулись и на фоне загибающихся волгоградских фермеров, чувствуют себя вполне удовлетворительно. Во всяком случае, не слышно, чтобы они испытывали трудности со сбытом продукции или находились на грани разорения из-за кредитов, которые нечем возвращать.
- Местным производителям конкурировать с пришельцами невозможно, - поделился с «НИ» волгоградский политолог Максим Осипов. - Учитывая производительность, дешевле рабочей силы нет: только китайцы готовы пахать 20 часов без перерыва и жить в таких условиях, от которых хочется бежать подальше. Есть и другие интересные вещи. Сотни насосов качают воду из Волги. Резервуары находятся в 100 метрах. Нашему фермеру пришлось бы заплатить миллион за проект. А тут ничего. К электричеству самовольно подключились - ничего, налоги не платят – ничего, и даже не узнаешь, какие у них обороты. На мой взгляд, это очень опасная тенденция и пандемия ее только усугубит. Я бы сказал так: если мы из нее выйдем, то с изменившимся до неузнаваемости лицом.
Что делать, чтобы поддержать отечественных фермеров сейчас, а не в будущем, когда пандемия перекосит их лицо до неузнаваемости, знает руководитель проекта ОНФ «Народный фермер» Олег Сирота. Об актуальных проблемах, возникших в связи с режимом самоизоляции у сельхозтоваропроизводителей он рассказал на коллегии Минсельхоза РФ.
- Самое острое – в городах закрыли рынки и ярмарки, что практически остановило сбыт. На смену ажиотажному спросу пришло резкое падение, - заявил он. – Даже мое раскрученное предприятие, у которого есть сайт, многотысячные аккаунты в соцсетях и автомобили, в сложившейся ситуации реализует только 10-12% от обычного сбыта. Небольшим хозяйствам в глубинке и подобное сейчас недоступно. Куда девать нашу продукцию? Победные реляции сетевых магазинов, которые якобы все упростили для фермеров и берут все подряд – неправда. - Сейчас с нами еще хуже общаются, даже просто не отвечают на запросы. Обостряются проблемы с ресурсами по посевной. Многие производители оборудования и сельскохозяйственной техники сейчас закрыты. Есть проблемы с прерыванием цепей поставок, например, в Калуге закрыт картонный завод, а там делают упаковку для молока. Это не сельхозпроизводитель, но мы без них не можем работать».
Фермерам срочно нужны короткие льготные кредиты, увеличение лимита фондов микрофинансирования до 10 млн. рублей, заявил Сирота. Он так же обратил внимание Минсельхоза на проблему с задолженностями: если фермеры воспользуются правом на отсрочку налогов, то не смогут получить субсидии и льготные кредиты. При этом справки из налоговой сейчас получить невозможно в принципе - они закрыты.
Любопытный момент: за фермеров хоть кто-то хлопочет, пусть и безрезультатно. Но в России 17,9 млн личных подсобных хозяйств – о них вообще никто не вспоминает – как они там, изолированные от госсубсидий, кредитов и потребителей, барахтаются. Живы еще? А вот спросим Марию Рощину, крестьянку из села Степановка, самую известную молочницу на субботних ярмарках в Орле.
- Лучше всех живы! –откликается Мария на звонок из Москвы, и не поймешь, то ли она шутит, то ли правду говорит. – Коровы пьют по два ведра молока в день. Четыре надаиваю – два им назад отдаю. Свинья творогом лакомится. Недельный не жрет – прокис, видите ли, свежий подавай. ПлАчу да подаю - девать все равно некуда.
Ярмарку в Орле прикрыли в конце марта. То, что сжирает теперь свинья, Маша привозила горожанам раз в неделю: четыре вида творога в конетйнерх по 12 кг, 20 литров сметаны и сливок забытой жирности, флягу молока, десяток колобков масла. Торговля летом с 5 утра, в девять Мария уже ручкой машет, домой поехала. Честно говоря, покупать ее продукцию опасно – два кг на талии за неделю не всякий выдержит. Но кто боится, тот идет в сетевые магазины – за альтернативной продукцией из пальмового масла. Рощина и сама там работала – «у кассы на жердочке сидела за 13 тысяч в месяц». Семь лет назад уехали с мужем в деревню, квартиру продали – двух дойных коров купили. И теперь у них есть все – хороший дом, крутая машина и большое хозяйство. Вот только к встрече с коронавирусом не подготовились. Но кто ж знал, что будет такая напасть. Маша говорит: месяц мы еще продержимся без денег, а потом что-то надо делать. Планы страшные: либо корову продавать, либо они обе останутся в зиму без кормов – не на что покупать сено и комбикорм.
Орловцам больше всего жаль ярмарки. В добитом до ручки регионе с высочайшей безработицей и полным отсутствием промышленности не стало единственного изобильного места – можно сказать, символа, что в области еще не все потеряно. Посмотрите на фото - ну шикарно же жил Орел по субботам! Всем бы так!
Но, например, для Москвы, перекормленной импортом, у меня плохие новости. У кого нет собственной дачи, вообще лишатся возможности попробовать на вкус свое, отечественное. Хотя у столицы под боком Луховицкий район, где растут самые знаменитые огурцы, а огуречным бизнесом в промышленных объемах занимаются 15 000 частников.
Масштаб - фантастический: с каждого огорода собирают по 30—50 тонн за сезон, в целом - 80 000 тонн продукта. Для сравнения: ключевым регионом-производителем огурцов в России является республика Башкортостан с объемами производства 53 тыс. тонн, на втором месте Саратовская область - 19,35 тыс. тонн. А тут, в Луховицком районе, строго говоря, всего 10 деревень выращивают огурцы, а перещеголяли целую республику. Увы, все в прошлом. За пять последних лет столичные власти закатали в асфальт все площадки для вольной торговли крестьянской продукцией, «оздоровительные противокарантинные меры» довершили дело – теперь в Москву ни одному огурцу без цифрового пропуска не выбраться.
- Сворачиваем бизнес, - рассказал «НИ» староста деревни Фруктовой Иван Старовойтов. – Невыгодно стало – карячишься-карячишься, а за огурцами никто не едет, бывало через день по полтонны в отвал скидывали. На днях прошелся по огородам – у кого 5 грядок, а у кого-то и вовсе три – для себя. Когда такое бывало? 15-20 гряд – наш стандарт.
Грядки у всех длиной тридцать метров, шириной — в размах рук (полтора метра), огурцы обирают с шести утра до полудня, ползая по междурядьям в специальном фартуке с карманами на 25 кг. Никакого технического прогресса, огурцы собирают руками и передвигаются по грядкам на карачках. Сезон длится полтора-два месяца, урожай снимают через день, стало быть, на грядках в позе буквы «зю» семья находится не меньше 22 дней. Это не считая еще нескольких месяцев, когда убирают огород от сорняков и плетей, дезинфицируют, перекапывают, удобряют, ставят дуги, натягивают километры пленки, высаживают рассаду, поливают, пикируют, пропалывают и совершают еще тысячу манипуляций. Да не работа, а ад с этими огурцами!
Однако на заработанное люди жили и процветали весь год. Денег хватало даже на забавы – в 2006-ом скинулись и поставили в райцентре памятник огурцу-кормильцу. Ну а почему бы и не почудить? Дома построены, машины куплены, по заграницам поездили и на похороны с оркестром накопили. Производственный расклад тоже был интересный: 300 кг огурцов через день — хозяйство ниже среднего, 500 кг — как у всех, 800 кг — ударники капиталистического труда.
Ничего, теперь всех подравняли. В последние пять лет к стонам луховицких огородников добавился плач производителей клубники. «Русская ягода», поверив, что благодаря санкциям, Москва переходит на отечественное потребление, развела в Луховицах такие плантации, что готова была наступить на пятки совхозу имени Ленина – основному производителю ягод в Подмосковье. Наступили на те же проблемы со сбытом. Вынуждены отдавать за бесценок перекупщикам на Фуд Сити. Обидно, хоть кусты вырывай.
- Вот так и живет Россия – со слезами с проклятьями, - заключает Старойвойтов.
Кого проклинать? Да мало ли у нас адресатов. Сейчас вот коронавирус крайний. Все дружно на него валим.