Два мира в одном флаконе: как пандемия изменит жизнь

Сергей Митрофанов

Предсказанное свершилось, и первым, кто пострадал, удивительным образом тоже оказалось кино. Опустели киноплощадки, свернулись телепроекты. Самая доходная отрасль встала на паузу. Анахронизмом кажутся вчерашние кадры веселых людей, которые общаются, танцуют на дискотеках, пьют в барах и вообще ходят без медицинских масок. Но как играть в кино будущего в безобразной маске? Одними глазами? К тому же не видно, красив ты или урод... Сердце кровью обливается по поводу судеб только что народившихся «звезд» и «звездочек». Ведь успех был так близок, а с ним и виллы, и огромные состояния, и общественное внимание, и возможность влиять на политиков. Но коронапауза все это обнулит и пустит их по траектории разве что актеров второго плана. Если бы Rolling Stones начинали в карантин, они, возможно, никогда и не состоялись бы…

Потерянное не вернуть, реально ломаются судьбы.

«Каким Василий Уткин выйдет — я надеюсь, карантин когда-нибудь закончится — из того карантина?» — спрашивают Уткина. Уткин: «Я не знаю, скорее всего, нищим».

Это цивилизация, как массивный «Титаник», совершает роковой поворот, как в мировой войне. И где она окажется, завершив его, не очень понятно. Хотя можно предугадать многие элементы нарождающейся философии будущего, как и контуры проступающего из тумана нового мира.

И вот первое, что надобно выяснить, — вирус, откуда он взялся.

Из самомнения природоборцев в тайной уханьской лаборатории или по чистой биологической случайности, из незапланированной встречи панголина с летучей мышью?

В лаборатории — это ужасно, но не удивительно. От соития панголина с летучей мышью — забавно. Но на самом деле больше трагического как раз в том, что вирус не создали злые военные: в конце концов, их можно призвать к ответу и принять тысяча первую декларацию о недопустимости подобных экспериментов. А что делать с большими скоплениями людей, которые вырабатывают вирус в огромных человеческих машинах-ретортах?

Тогда понятно, почему вирусы приходят к нам в основном из Китая и наиболее опасны в огромных и достаточно бессмысленных многомиллионных человейниках.

Семимиллиардный размер современного человечества сам по себе создает угрозу, поскольку и планета (в лице панголина с летучей мышью) теперь вынуждена сопротивляться человеческому паразиту. И если мы хотим выиграть время для вновь прибывающих пассажиров нашего летящего вокруг Солнца камня, то, видимо, должны пересмотреть парадигмы своего существования. По крайней мере, прекратить войны и бессмысленное затратное вооружение. Перестать наперегонки гнаться за прибылью, сталкивая в пыль отстающих, где их поджидают панголины. И заняться оптимальным их, пассажиров, размещением, сотрудничеством с природой, пока человечество не сможет в полной мере вырваться в открытый космос и разгрузить экосистему. Иными словами, привет вам от Греты Тумберг.

Второе — пандемия показала нам место общественной медицины.

Пожалуй, я скажу сейчас банальность… Не только как сферы, где прожираются бюджеты, и рынка услуг, где деньги лопатой гребут доктора-косметологи и дантисты, а фармацевтические компании планируют, как облапошить население. Но и как сферы общественной всепланетарной безопасности, ответственности национальных правительств и их международной кооперации. Вывести медобслуживание — частично или полностью — из рыночных отношений многим кажется левой угрозой, чуть ли не более опасной, чем пандемия, но что если это просто атака разума и гуманизма, а дантисты и косметологи не пострадают?

«Оптимизаторы» нам говорят: тогда ведь койки будут простаивать. А то, что у вас атомные бомбы простаивают, вам не обидно?

Пандемия и проблема неравенства

Неравенство — вечный спутник цивилизации. Однако есть такая точка зрения, ошибочно приписываемая «правым либералам», что неравенство — это вообще-то ко всеобщему благу, поскольку стимулирует отстающих тянуться за лидерами. Лидеры же, как только они вырвутся в стратосферу личной обеспеченности, поменяют мораль стяжателя на мораль филантропа и начнут помогать слабым. Так, мол, это и работает.

Мечтать — не вредно.

Тем не менее, эксперты, исследующие проблему неравенства, отметили такой факт: после мировых войн социальное неравенство действительно обычно снижалось, частные накопления падали и демократическими правительствами принимались социально ориентированные законодательства, включающие демократические нормы трудового права. Иногда этот тренд классифицировали как «полевение».

А потом неравенство возрастало снова.

К 2010 году, пишет Тома Пикетти («Капитал в XXI веке»), «стоимость частного имущества подступает к отметкам, достигнутым накануне Первой мировой войны». При этом возросла и доходность капитала в опережающих по отношению к производящему сектору пропорциях, что предопределило возникновение гигантских финансовых пузырей и паразитарных классов, топменеджерской корпорации и феномена слабой обеспеченности основных мировых валют. Отсюда родилась популистская идея неизбежности и даже желательности Третьей («регулировочной») мировой войны, хотя и непонятно, кто бы ее и по какому поводу начал и что бы стало ее результатом. Вторая жизнь доллара, не обремененного госдолгом? Во всяком случае, хотелось бы такой войны, чтоб без особых ужасов и как-нибудь без гибели всего живого. Желательно — виртуальной.

Итак, две предыдущие мировые войны выравнивали неравенство. Многие богачи потеряли свои состояния, а наследники погибли. Произошла колоссальная ротация новых людей. И таким образом образовался «более справедливый послевоенный мир». Не удивительно, что и сегодня многие надеются, что каким-то чудом вовремя свалившаяся на нас пандемия сработает как 3-я мировая война, но как бы в щадящем режиме. 2,14 жертвы на миллион человек (в России, по данным от 20 апреля). Однако получиться может и нечто совсем другое.

Средние и низшие классы лишатся всего, а элита сможет защитить свои преимущества с помощью юристов, госпомощи и деривативов, активы распределятся в пользу сильных. Тогда вместо эры равенства наступит эра еще более кричащего фантасмагорического неравенства... Пандемия сработает зря.

Россия, пандемия и катастрофа

Про Россию часто говорят, что политическая модернизация здесь может произойти только через катастрофу. Это, видимо, правда. При этом под катастрофой обычно понимают что-то вроде очередной революции и очередного распада страны, на меньшее мы не согласны. Но оказалось, что катастрофа может прийти и в совершенно ином обличье — в виде вируса COVID-19 в сотую долю микрона. Хотя последствия все равно окажутся похожи на «послевоенные».

Уже понятно, что репрессивная политика режима и ее гибридная постдемократия в новых обстоятельствах начали выдыхаться. Люди критикуют власть более свободно, более придирчиво относятся к ее организационным способностям. Элитарная геополитика отодвинулась на задний план. В пандемию не повоюешь с Украиной, о провокациях в бывших республиках СССР на время придется забыть. Как забыть и вообще о «китайском пути» и конкурентном противостоянии с Западом.

Гений всех времен и народов вдруг превратился в старого ничего не понимающего мужичка. Выяснилось, что его волшебные поправки в Конституцию, которыми он с таким остервенением парил мозги россиянам, никак и ни от чего не спасают. И ничему, впрочем, не помешают. Прекратились разговоры про 25 млн новых рабочих мест и самую низкую безработицу в Европе — тут и раньше занятость была, по правде говоря, фиктивна, а сейчас и вообще все остановилось, никто не работает. Что опять же особенно ни на чем, как выяснилось, не сказалось. Главное, чтоб мусор убирали, да 60 тысяч курьеров разносили продукты. Одни профессии умерли — например, журналиста. В других вдруг открылось новое Эльдорадо — например, вирусолог, реаниматор, специалист по обслуживанию аппаратов ИВЛ. Появилось выражение «мой вирусолог», как в советское время «мой мясник».

Кончаются деньги даже на силовиков, а это уже ситуация 1989 года.

С другой стороны, тотальная слежка за населением вошла, очевидно, в новую фазу, и получилось так, что успешно проведен эпохальный эксперимент по аресту столицы и вообще всех больших городов. Закрыты границы, самолеты не летают в сторону Свободного мира, а либеральная оппозиция требует большей суровости. Такого «железного занавеса» не мыслил себе и Сталин. «Включите печатный станок!» — все хотят напечатанных денег. Полиция требует пропуска на выход из дома, который выписывается безликим компьютерным разумом.

Два мира в одном флаконе — свободы и террора. Взбалтываем. Выпиваем. Смотрим на результат.