Регламенты как кордон: почему так трудно придумать лекарство от COVID-19

Очень грамотный анализ причин, по которым не стоит в обозримом будущем надеяться на создание лекарства от коронавируса, сделал в своем блоге политолог Глеб Кузнецов:

«Тут на круглом столе (модном дистанционном) у меня спор вышел с Сергей Зверев (Sergey Zverev), уважаемым. Он, будучи человеком позитивным, хорошо высказался о том, как современные средства коммуникации и «маленький» мир сближают врачей и ученых и ускоряют спасение человечества от болезни. Я хотел ему возразить, да не успел.

Сделаю это здесь. Современные правила фармацевтической и медицинской науки препятствуют решению проблемы короновируса. И вот почему. Огрубляя, раньше бы в 10 крупных центрах появилось бы 10 школ лечения. Или 20 в 20. И каждая бы верила в свой препарат. Одни – в плаквенил. Другие – в калетру. Третьи – в ремдесевир. И отлаживала протокол. Потом бы встретились. Сравнили данные. И сделали бы так называемый "консенсус по лечению". После эпидемии. А во время эпидемии каждая бы справлялась, свято веря в свою правоту.

А сейчас - сразу на весь мир - появляется статья с гипотезой и 50-70 пациентами. И на нее – немедленно - 5 опровержений. «Не доказано» с точки зрения доказательной медицины, исследование не является исследованием, прекратите обманывать людей! Истеричненько так. Чтобы надежды не оставалось.

Врачи не знают, за что хвататься. Все кругом не доказано. Шутка в том, что и не может быть доказано. По правилам двойного слепого рандомизированного исследования. При этом то, что называется дизайн исследования, составить невозможно. Группу плацебо в чистом виде из тяжелых больных по этическим соображениям не сделаешь, а поскольку «доказанного» лечения нет, то в группе плацебо нельзя вообще ничего дать. Не всегда же дают пустышку, в этически сложных случаях дают «обычное лечение», которого нет. Заболевание протекает коротко. Только собрались человека включить, бумажки сделали все, анализы собрали и проанализировали, готовы подписать информированное согласие - а он либо помер, либо выздоровел.

Дальше – больше. Как правило, «коморбидные состояния» - то есть одна или несколько болезней, имеющихся у пациента с заболеванием, по которому ведутся исследования – являются дисквалифицирующим признаком. Никто не хочет свою дорогостоящую любимую молекулу компрометировать тем, что, например, при диабете или гипертонии тяжелой тестируемый препарат будет вызывать побочки, усугубляющие тяжесть состояния пациента. Идеальным подопытным является молодой (средних лет) человек, без сопутствующих болячек. То есть в нашем случае тот, кто не демонстрирует никаких симптомов в 9 случаях из 10.

В результате, защитить препарат по всем правилам от короткой какой-нибудь вирусной инфекции, да еще дающей осложнения в зависимости от возраста и сопутствующих заболеваний, практически невозможно. Примерно так же и с антибиотиками. Проблема не в том, что все тупые или идей нет. А в том, что по правилам ты его не оттестируешь - раз, а потом еще и задорого не продашь - два. А потом нас кормят велеречивыми рассуждениями про супербактерии и антибиотикорезистентность. Конечно. Бактерия занимается своим делом – мутирует, старается, ее критерий эффективности – справиться с антибиотиком. А фармацевтика захвачена гремучей смесью лоббистов, патентных поверенных, бухгалтеров и корпоративных управленцев-жуликов. Их задача – годовой отчет, и именно их алчность и убьет людей, если какая-нибудь супербактерия начнет распространяться.

В результате противовирусные у нас есть от чего? Гепатит С, ВИЧ, герпес. От долгих и унылых болезней. Крайне удобных и выгодных фармкомпаниям и их подходу, направленному на увеличение расходов и корпоративных бонусов.

Неплохая и разумная система доказательной медицины, зародившаяся в 80-х, попавшая в руки фармкомпаний и мутировавшая в сторону обеспечения коммерческих интересов «инвесторов», в результате необратимо препятствует решению проблемы короновируса, как и прочих инфекций. Сегодня для того, чтобы лекарство зарегистрировать, нужно чтобы это было а) ОЧЕНЬ долго б) ОЧЕНЬ дорого.

Зарегистрировать известные плаквенил и калетру в качестве «официальных» средств от короновируса («расширить применение» официально) невозможно по тем же причинам. Вернее, еще более невозможно. Они не под патентами. На них не заработать, а значит за исследования платить некому. Легче орать, что Болсонару с Трампом не имеют права в Твиттере писать о том, работают ли лекарства или нет. Тем самым смущая врачей по миру еще больше.

А в качестве еще не зарегистрированного инновационного средства от короны нашей любимой мы имеем ремдесивир, который УСПЕШНО испытывался от вируса Эболы в – тататататадам – 2013 году. Каких-то жалких 7 лет назад. И только дней 10 назад ему наконец был присвоен статус «орфанной надежды» в США. Это еще не регистрация по показаниям. Это типа разрешение на исследование. И теперь мы гадаем, орфанный статус - это чтобы цену поставить подороже, или чтобы можно было ускорить регистрацию и простимулировать производителя налоговыми послаблениями.

Легкий оптимизм вызывает то, что окончательные исследования эффективности ВИЧ препаратов\малярийных препаратов\ремдесивира ВОЗ вынес в социалистическую Норвегию, подальше от ареала обитания биржевых инвесторов. И как я понимаю из скупых сообщений СМИ, сопоставлять их будут друг с другом и с разными сочетаниями их же, а не с двойным слепым плацебоконтролируемым идеалом. Может, что и выйдет чуть быстрее.

А вы требуете лекарство. Сидите дома. Ведите себя ответственно. Берегите стариков. Делайте кривую плоской. Дайте богатым людям все решить. А для развлечения читайте пресс-релизы про успехи мировой фармации...»