Наверное самой обсуждаемой фигурой из теперь уже бывшего состава правительства России в среде интеллектуалов стал экс-министр культуры Владимир Мединский – о крайне негативных последствиях его руководства российской культурой не высказался только ленивый. Одно из самых ярких высказываний на эту тему принадлежит без сомнения драматургу Валерию Печейкину и опубликовано оно на сайте Московского Центра Карнеги.
Поначалу, когда Мединский был только назначен на свой пост Печейкину, как и многим другим он показался смешным, однако затем министр доказал, что смеяться над ним не стоит. Автор остроумно полагает, что его герой прошел «зеркальный путь Джокера: от комедии к трагедии...»
Мединский интересует меня как создатель особенной ментальности. Даже если он не был ее разработчиком, то точно был автором техподдержки. Он интересен мне как, простите, «мединский головного мозга». В качестве драматурга и киносценариста меня волнует, какие инструменты, темы, слова оставлены мне и моим коллегам. Что такое «кодекс Мединского»?
Печейкин сравнивает своего героя с американским деятелем Хейсом, который сформулировал главные запреты для членов ассоциации кинокомпаний – так называемый «кодекс Хейса». Снимать фильмы, не учитывая его, дозволялось, однако они не получали права на прокат в кинотеатрах ассоциации. Так вот «кодекс Мединского» гласит, что в России можно снимать что угодно, но не за государственные деньги. Экс-министр выстроил свою систему отрицаний: запрещать чужое, чтобы легче было снимать свое. Особенно ярко это проявилось в трех случаях – с фильмами «Смерть Сталина», «Пятьдесят оттенков свободы» и «Джокер». Первый был попросту запрещен, поскольку содержал все, что Мединский любит и ненавидит, то есть Сталина и комиксы (фильм поставлен по комиксу Фабьена Нури и Тьерри Робина).
«Пятьдесят оттенков свободы» тоже раздражал Мединского, поскольку он посвящен сексу, а министр оберегал зрителя от таких крайних тем, как смерть (Сталин) и секс. Зато полюбился ему фильм «Движение вверх», он даже свою лекцию во ВГИКе назвал: «Движение вверх российского кино». В этом фильм на вкус Мединского все было прекрасно – и рекордные сборы и сама тема, как наши победили ненаших. Такие фильмы по «кодексу Мединского» очень легко снимать: просто повторять события прошлого и модель успеха, поскольку в его мире все интересное уже давно произошло и нужно только раз за разом возвращаться к прошлому.
Мединский ввел запрет на мат в кино и театре, и уже почти десятилетие герои говорят на вымороченном языке. Кроме того, при нем был введен так называемый «Список приоритетных тем», которые Минкульт предлагает сценаристам и режиссерам. К примеру, два года назад это были: волонтеры, служение Отчизне, семья и дети, крымские военные победы, образы современных героев, ведущих борьбу с терроризмом и коррупцией, здоровый образ жизни, традиционные ценности и... Антарктида.
Хорошие темы! – восклицает автор, да только из них не складывается слово «вечность»: «Из них даже «жопа» не складывается. Из них складывается только слово «мединский»: портрет мужчины с невыразительным лицом, в пиджаке и галстуке. Безликость и при этом мордатость – основные черты официальной культуры последних восьми лет...»
Зато с Мединским было очень интересно. Главным образом потому, что он все время путался. То Довлатова отнесет к XIX веку, то имя перепутает, то город, так что он буквально воплотил в жизнь анекдот про «культуру» и «прачечную».
Многие долго не забудут его нападки на «Джокера». Сначала он заявил, что не дал бы фильму финансирование, если бы его создатели обратились к нему... А потом поразил таким вопросом: если вам так нравится «Джокер», то почему не нравится Олег Соколов (питерский реконструктор и маньяк-расчленитель)...
Печейкин фантазирует на тему первого заявления Мединского:
«А что, если бы Тодд Филлипс (режиссер фильма) действительно пришел бы к Мединскому просить деньги? «Вот, Владимир Ростиславович, принес вам сценарий почитать. И еще презентация в пауэр пойнт». – «Ага, оставляйте, оставляйте. Мы посмотрим». – «Перезвоните?» – «Перезвоним».
Не перезванивает неделю, вторую, месяц. В конце концов встречаются на банкете в Большом театре. «Владимир Ростиславович, ну как?» – «Скажу тебе честно, дружище Тодд. Светлая у тебя башка. А сценарий – говняшка». – «Ох… Что же делать?» – «Заходи после праздников, расскажу. Возьмем список приоритетных тем… Сделаем Джокера хорошим. На шесть-плюс».
Встреча состоялась. Режиссер принял все правки, и проект запустили в производство. А через год на экраны вышел долгожданный фильм. Слоган: «Я думал, что моя жизнь – трагедия. Но сейчас понял, что все нормально». В главной роли Владимир Машков. Он играет актера-неудачника Артура Флякина, у него больная мать. Кажется, что она вот-вот умрет, но в Доме культуры открывают курсы по рисованию шерстью и декупажу – мать находит себя в рукоделии и не умирает.
Артур стоит на учете у невропатолога, но в один день обнаруживает, что не может записываться к врачу через сайт мэра Москвы (у меня так было). Потом все благополучно разрешается (у меня так не было). У Артура нервное заболевание: иногда он начинает неожиданно говорить про 75-летие Великой Победы.
В начале есть знаменитая сцена в метро. Происходит она на станции «Площадь революции». Трое парней начинают приставать к девушке, Артур поглядывает на них. Парни не унимаются и задирают самого героя. «Ты потер нос собаке? Хочешь, мы тебе потрем?» Но тут Артур начинает говорить про 75-летие Победы. Парни грустнеют, забывают про девушку, бреются налысо и уходят в армию.
В конце Артур приходит на встречу с ветеранами. Потом идет на парад Победы. Заканчивается все свадьбой: Артур, танцуя, несет соседку (она была бабенкой-разведенкой, почитайте о женских персонажах эпохи Мединского, но теперь все в порядке) вверх по лестнице. Потом укладывает на кровать, поцелуй происходит за границами кадра. В окне праздничные фейерверки...»
Самое ужасное, пишет автор, состоит в том, что от эпохи Мединского, то есть почти от целого десятилетия, в российской официальной культуре не останется почти ничего. В самом деле, не «Движение же вверх» мы будем пересматривать через 10-20-30 лет...
Более того, именно при нем возникла атмосфера тотального стравливания. Мединский выступал все эти годы этаким безумным регулировщиком, стоящим на перекрестке и устраивавшем аварии.
«От последнего десятилетия не останется никакой собственной эстетики. Шесть лет назад я понял это на Олимпиаде в Сочи. На церемониях открытия и закрытия страна столкнулась с неразрешимой проблемой: эстетика России заканчивается на дяде Степе и советских кумачовых растяжках. Все. Никакой «путинской эстетики» нет. Все наше прошлое – мумия, а настоящее – вмятина. И это, наверное, главная проблема, с которой оставил нас разбираться Владимир Мединский...» - заключает автор.
Стоит добавить к этому очень любопытное жизненное свидетельство аналитика Сергея Медведева, опубликованное им в своем блоге и заключающее восторженный отклик на материал Печейкина:
«А еще с Мединским связано одно смешное воспоминание десятилетней давности. Мы были коллегами, как это ни парадоксально, параллельно вели программы на светлой памяти радио "Финам FM", я свою "Археологию" (ей, кстати, уже двенадцатый год), а он, естественно, "Мифы о России", чем он еще мог говорить. Несколько месяцев, кажется, шла программа, тогда еще вся Москва была увешана билбордами с его книгой.
В тот вечер я делал прямой эфир о психологии джиповладельцев, и как человек, активно не любящий тяжелые внедорожники в большом и загруженном городе, где они служат почти исключительно для демонстрации статуса и проекции силы, что выражается в дополнительных сотнях килограммов металла, которые человек возит с собой по городу, так вот, подтролливая джипы и их хозяев, я в шутку привел известную городскую легенду, согласно которой размер машины компенсирует недостаток мужского достоинства владельца. И тут вдруг на пульте загорается лампочка, звонок слушателя, Владимир из Москвы. И обиженный мужской голос на полном серьезе говорит, все вы врете, у меня Ленд Крузер, но есть трое детей, и вообще с личной жизнью все в порядке. А я смотрю -- продюсеры за стеклом от смеха давятся. Потом спросил, в чем дело, а они говорят -- это Мединский звонил, мы его голос ни с кем не перепутаем.
Так что с чувством юмора у него все было печально, и вообще он пугающе напоминал андроида. Зато машина большая и важная...»