Анна Берсенева
Произошел у меня однажды разговор с племянником, родившимся во второй половине девяностых. Я упомянула, что во времена моего детства в СССР не было аспирина-шипучки.
- А где вы вообще брали аспирин? - поинтересовался ребенок.
- В аптеке, - с недоумением ответила я.
- Тогда были аптеки?! - не с недоумением, а с изумлением спросил он.
Этот диалог я вспомнила, читая книгу Сергея Гречишкина «Всё нормально» (М.: Захаров. 2020).
Мы только в последние несколько лет по-настоящему осознали: молодые люди не то что не знают, а вот именно не понимают, не представляют, что являла собою повседневная жизнь в советское время. Поэтому готовы принять на веру буквально всё.
«Не было аптек» и «всё было как сейчас, но всем поровну и бесплатно» - два полюса их восприятия. И не стоит рассчитывать на то, что человек, живший в советскую эпоху, сочтет своим долгом объяснить юному существу, что аптеки, конечно, были, но большинство лекарств, которые в них можно было купить, сегодня отнесли бы к разряду плацебо. Скорее, свидетели того времени - иногда по бескорыстной глупости, но в основном все-таки за деньги - постараются влить в девственный мозг представление, что в советские годы всё было не так уж плохо или даже совсем замечательно. Произведениями про прекрасный пломбир и про натуральную докторскую колбасу забиты полки книжных магазинов, вы их легко найдете между роскошными календарями на тему «труды и дни великого Сталина».
Поэтому я с удовольствием узнала, что нон-фикшн Сергея Гречишкина - в топе продаж московских книжных. Значит, спрос на адекватность не иссяк. Сведения про колбасу в этой книге, кстати, тоже содержатся, как и множество других подробностей советского быта - где, как и какую покупали еду:«Большинство магазинов назывались бесхитростно - по наименованию того, что в них продавалось: «Молоко», «Хлеб», «Мясо-Птица», «Рыба». Но если бы их названия отражали реальное, а не желаемое положение дел, то большинство вывесок выглядели бы приблизительно так: «Ничего», «Нет», «И не будет»
Как отправляли посылки, как ходили в поликлинику, как лежали в больнице; всего и не перечислить. Ленинградский ребенок семидесятых-восьмидесятых Сергей Гречишкин был приметлив и обладал отличной памятью. Но главной чертой его книги является не память и даже не яркий ироничный слог, которым она написана. Главное - здравый взгляд автора на жизнеустройство.
Необходимо сообщить читателю, что его ожидает не справочник, не «путеводитель по совку», а живой, увлекательный текст.
Чего стоит одна лишь история сломанной жизни отца - «от талантливого поэта и ученого к диссиденту-алкоголику, пациенту психбольницы и затем сельскому затворнику»... Да, у других отцов были другие судьбы. Но автор и не претендует на универсальность личного опыта - он претендует, и справедливо, на честность взгляда.
«То, что для специалистов-советологов станет впоследствии сухой формулировкой, для меня, пятилетнего, было просто интуитивным глубинным ощущением, что этот унылый мир вокруг меня навсегда и ничего и никогда в нем не изменится», - пишет он о брежневском застое.
При этом в самой его книге совсем нет уныния. Может быть, потому что Сергей Гречишкин уехал из СССР в юности, живет в Европе и Азии, первоначально написал этот текст на английском и издал в Калифорнии.
Предназначал он свою книгу для тех, кто ничего советского в силу местожительства не представляет себе вовсе. Но нетрудно было предсказать, что она окажется кстати и людям, хоть и живущим в России, однако отделенным от советского времени пропастью возраста. Да и ровесники автора, вне зависимости от страны проживания, тоже захотят ее прочитать из ностальгических побуждений - «а помнишь, на картошку ездили». Не исключаю, что многие из них возмутятся тем, что в ней написано, согласно известной иллюзии про сладкий сахар и зеленую траву юности. Именно в рамках этой иллюзии из студенческой «картошки» закрепляется в сознании первая любовь и восхитительная дружба, а не бессмысленная толпа, заменявшая на колхозном поле отсутствовавшую эффективную технику.
Ну и для кого же книга «Все нормально» - для молодых, для пожилых?
Да для взрослого человека любого возраста.
Для того, кто имеет мужество быть взрослым.