Российский культ еды: между идеологией и мифологией

Алина Витухновская, писатель

Возьмем, к примеру, хлеб как символ тяжелого, зачастую надсадного и бесполезного труда — всего того, что составляет жизнь простого человека.

Хлеб — в традиционном российском понимании, помимо прочего, есть еще и сакральный символ — это буквально религиозный объект, фетиш, артефакт. Например, хлеб, вымоченный в вине — является неотъемлемым атрибутом ритуала причастия, проводимого при крещении. Заметьте, насколько унизительны эти христианские обряды — несчастных младенцев мочат в холодной воде, а прочим скармливают хлебную оболванивающую баланду — «тело христово». Евхаристия — по сути — есть метафизический ритуальный каннибализм.

Удивительно примитивная, почти дикарская религия, религия простого бога, но на сложных углеводах. Это уже второй важный пункт мифологической составляющей хлеба. Ряд современных исследований убедительно доказывает, что преимущественно углеводная диета не способствует развитию критического мышления, а напротив, благоволит покорности, смирению и послушанию.

Стоит упомянуть, что большинство крестьян в России на протяжении многих веков питались именно так. На этой благодатной почве взросло понимание хлеба как «основы жизни». «Хлеб всему голова», «Был бы хлеб, а у хлеба люди будут», «Чья земля, того и хлеб» — это средневековое мракобесие прочно вросло и в жизнь, и что самое удивительное — даже в современную культуру, став основой массового бессознательного.

Третий важный тезис. Во всем мире еда сейчас только дешевеет. Применение ГМО-технологий, которыми пугают неграмотных обывателей, позволяет получать уникальные сорта растений и породы животных, причем гораздо дешевле, чем это делалось традиционными способами. При этом фермерам в развитых странах выделяют дотации, чтобы они не производили больше, не спровоцировав тем самым обвал цен на продовольствие. Было и так, что Россия действительно кормила всю Европу. И тем удивительнее слышать сейчас про какие-то трехсотграммовые пайки к войне.

Конечно же мы имеем дело с чистой автохтонной мифологией, дешевыми манипуляциями здешних фокусников. Я уже писала, но повторюсь — нагнетание предвоенной истерии — это абсолютно искусственная, нарочитая политика, продвигаемая исключительно для внутреннего пользования, призванная поддерживать сложившееся напряжение и градус безумия в обществе. Чем более запуган здешний человек, тем проще и эффективней им управлять. Это аксиома.

К слову — во времена блокады руководство Ленинграда и области не отказывало себе ни в чем, даже в деликатесах. Отчасти блокада была инспирирована самими большевиками. У Сталина была возможность провести переговоры с Маннергеймом о деблокаде города с финской стороны, что было, однако, крайне затруднительно в реализации из-за нападения СССР на Финляндию двумя годами ранее.

Итак, в истории с хлебом, мы имеем дело с грандиозным надувательством и циничным надругательством в масштабах целой страны.

Но вернемся к сегодняшнему дню. Предновогодняя и новогодняя лента русского сегмента фейсбука ощетинилась фотографиями вымученной гастрономической псевдороскоши. Печально, но анатомию советского человека можно смело изучать по составу салата оливье. Целую бурю возмущения в сети вызвали твиты политика Любови Соболь следующего содержания — «Каждый год благодарю судьбу, что мой муж как и я ненавидит оливье и мне не приходится его готовить! Греческий салат ван лав», «Майонез, докторская колбаса, зеленый горошек... вкусовое сочетание хуже только у окрошки. И на квасе, и на кефире — просто (эмоджи), еще видела окрошку на кефире и газированной воде (для этого вообще никаких отвратительных эмоджи не хватит)». Девушку обвинили в пренебрежении традициями и даже русофобии. После чего появилось фото ее начальника — Алексея Навального в нелепой и комичной позе с тазиком пресловутого оливье. И пóшло, и смешно.

Современный вариант празднования нового года закрепляет советскую традицию культа еды. Напомню, что само советское бытие, советский режим начались с массового голода. Далее все свелось к системе жесткого распределения продовольствия, породив одну из наиболее значимых составляющих «души» советского человека. Следует отдельно упомянуть сталинскую «Книгу о вкусной и здоровой пище», как символ циничного издевательства над запуганными, полуголодными людьми — строителями «светлого будущего».

Далее от псевдоизобилия хрущевского периода страна перешла к брежневскому дефициту. Советский и постсоветский человек, выросший из этого самого культа дефицита, представляет собой глубоко невротизированное существо, то есть, человека, которому вечно чего-то недодали. Кто постоянно соизмеряет иерархические планки, истерично сравнивает себя и свои блага с другими и благами других.

В Советском Союзе имелись свои статусные профессии и должности — продавец и завскладом, директор магазина и товаровед. Они были окружены буквально божественным почитанием. Из товароведов есть пошла специфическая желтопресная журналистика, процветающая ныне в том же фейсбуке. В ней с по-плохому женской бережливостью, патологической хозяйственностью, животным непристойным смакованием деталей описывается собственная жизнь и жизнь других в специфическом весьма ракурсе. Одна представительница этого направления так и позиционирует себя — «Я — дочь товароведа!». Удивительное сочетание советской интеллигентки и обывательницы, практически два в одном — еще один штрих к картине подсолнечным маслом на холсте с грубо намалеванным постсоветским конструктом, который окружает нас теперь, кажется, везде.

И на этом фоне всепоглощающего культа еды уничтожение санкционных продуктов выглядит как настоящее ритуальное действо по «уничтожению врага», почти что евразийское вуду.

При всей склонности автохтонного сознания к магическим практикам, у россиян очень сильно развит своеобразный низший (примитивный) материализм на уровне «Я есть то, что я ем». Однако, в этом нет никакого противоречия. Ибо материализм такого пошиба подобен инстинкту и пребывает где-то между инстинктом и общественным импринтом. Для цивилизации это выглядит почти как дикарство. Но, увы, Россия, как отставала на 200 лет от Европы, так и отстает.