Сказочница на все времена: 14 ноября родилась Астрид Линдгрен

Владимир Вестерман

«Грустно, если некому крикнуть: «Привет, Карлсон!», когда ты пролетаешь мимо».

Если книги ещё в детстве погрузили Астрид Анну Эмилию Линдгрен, урождённую Эрикссон, в волшебный мир сказки, то сама она в дальнейшей жизни погрузила весь мир в волшебство своих собственных произведений. А сочинила она в общей сложности 87 книг, переведенных на 70 языков и изданных в 100 странах. Говорят, что такой титанический труд уступает только …Библии.

Современный литературный сериал про Гарри Поттера недотягивает, романы Агаты Кристи – по масштабу написанного на четвертом месте.

Впервые неяркий свет осеннего дня Астрид Анна Эмилия увидела 14 ноября 1907 года в шведском городке Виммерблю в южной провинции Смолланд, где теперь обширный парк её имени, и живой Карлсон с настоящим пропеллером на спине перелетает с крыши на крышу, а Пеппи Длинныйчулок с косичками, загнутыми кверху, рассказывает детям, как надо правильно совершать всякие забавные, но безобидные выходки и шалости. И можно там же, если жарко, искупаться в фонтане и в любую погоду посетить дом Великана, где кухонная табуретка ростом со среднего взрослого, чашка не уступает размерами чугунному чану, а унитаз такой величины, что пользоваться им способен только довольно крупный великан «не очень маленького роста».

Будущий автор своих будущих книг и, можно сказать, всего «фантастического великолепия», родилась в благополучной семье трудолюбивых шведских крестьян. Детство её было звонким и счастливым, наполненном играми, сказками, хорошими людьми, непослушными детьми, домашними животными и замечательной природой, волшебство которой всю жизнь было самым любимым её волшебством. Родители её познакомились друг с другом, когда им исполнилось по 12 лет каждому. Через семнадцать лет они обвенчались в местной лютеранской церкви. Помимо Астрид в семье родились её старший брат Гуннар и две младшие сестры – Стина и Ингегерд. Счастливые родители четырёх счастливых детей, всю жизнь любили друг друга и не скрывали эту откровенную сторону их жизни от соседей, хотя такая открытость в те давние времена считалась чуть ли не непристойной (или скажем так, авангардной). Ибо ханжество, дорогие мои друзья, порой присуще и спокойным шведам.

…В биографических очерках «Мои выдумки» писательница о том времени ничего, кстати, не выдумала. Всё в них почти документально и предельно правдиво. Тогда в южной шведской провинции ещё не было автомобилей, но были кабриолеты. А там, где кабриолеты, там и лошади. А там, где лошади, там и телеги. Ничего не написано про кино, которого там, наверное, ещё не было в этой деревне. О каких-либо самолётах тоже ничего не слышали, но уже знали, что где-то гудит паровоз и далеко за горизонтом простирается неведомая и бескрайняя земля под названием Россия… Вот в «Моих выдумках» она и описывает это невыдуманное время, а потом переносит его и открытость отношений между родителями в свою единственную, не обращенную к детям, книгу «Самуэль Август из Севедсторпа и Ханна из Хюльта», где природа не столько фон, сколько один из героев, живущих здесь, там, везде и всегда - по своим волшебным законам.

Здесь есть много хороших и правдивых слов - и про учебу в школе, и про то, как в юном возрасте она стала сочинять небольшие сказки, и о том, что за это сочинительство её называли «Сельма Лагерлёф из Виммерблю», что ею воспринималось как нечто слишком недоступно высокое. Талант, который наделил её ещё и способностью писать быстро и содержательно, позволил ей в возрасте шестнадцати лет стать журналистом местной газеты.

Через два года она влюбилась и забеременела. Отец ребенка предложил ей сыграть свадьбу, но получил отказ, и Астрид из родного Виммерблю уехала в Стокгольм, а оттуда в Копенгаген. Сына Ларса, родившегося в 1926 году, Астрид, из-за отсутствия средств на его содержание, отдала приёмным родителям, а забрала ребёнка только в 1931-м, когда уже была замужем за молодым человеком по имени Стуре Линдгрен (1898—1952). Выйдя за г-на Линдгрена, Астрид, соответственно, перестала быть Эрикссон.

Насколько сильным было её желание стать хорошей домохозяйкой, мы не знаем, но, видимо, она всё же хотела этого. Вначале, обретя вновь сына, попробовала было поработать секретаршей, однако эта служба отчего-то не задалась: и вот тут-то она решила, что полностью посвятит себя дому, семье, воспитанию Ларса и хозяйству. В 1934 году родилась дочка Карин. И как раз дочке Карин, однажды сильно простудившейся, Астрид стала рассказывать сказки, героиней которых оказалась будущая Пеппи Длинныйчулок, известная как «самая сильная девочка в мире» с весёлым лицом и рыжими волосами.

В квартиру рядом с Васа-парком в Стокгольме семья переехала в 1941 году. Прожила Астрид Линдгрен в этой квартире всю жизнь, хотя на свои огромные гонорары (в шестидесятые уже достигшие десятков миллионов шведских крон) она могла купить не один загородный дом - и даже, наверное, какой-нибудь небольшой остров с его неповторимой природой. Но небольшая квартира вблизи Васа-парка оказалось, как говорится, «всего роднее», тем более что в этой квартире ещё предстояло сочинить всё самое лучшее из того, что она сочинила за всю свою жизнь.

«Пеппи Длинныйчулок» полностью была написана в 1944 году, и в эту книгу Астрид перенесла на бумагу устные сказки, рассказанные простудившейся дочке. Вышло, как она сама вспоминала, «почти отлично». С той лишь оговоркой, что сочинение далеко выходило за пределы традиционной педагогики, основанной на беспрекословном подчинении детей взрослым, без проявления какой-либо детской самостоятельности в делах и мыслях. У неё получилась озорная девочка с собственным внутренним миром, острым чувством собственного достоинства и твердым желанием отстаивать свои права. Понятно, что на неё, начинающую писательницу, тут же обрушились педагогические авторитеты и не менее авторитетные писатели. Ругмя ругали и даже требовали прекратить писать эти «странные сочинения». Она, естественно, не прекратила и продолжала в своем духе: Пеппи, сначала отвергнутая одним издательством, была принята другим, а через несколько лет стала не только шведским, но и всеевропейским достоянием, и чуть позже - всеамериканским. И нашим – тоже. У нас первый раз «Пеппи Длинныйчулок» издали в том же году, когда война кончилась, то есть в 1945-м. Всего же о выходках, озорстве и приключениях веселой хулиганистой девчонки Астрид Линдгрен, уверявшая, что она и её героиня почти идентичны («я пилюлю проглочу, старой стать я не хочу»), написала трилогию.

Ну а если посмотреть, что, кроме Пеппи, сделала Астрид с 1944-го по 1950-й, то вот что: помимо историй про рыжеволосую хулиганку в разноцветных чулках, ею написаны - две повести, три книжки специально для девочек, один детектив, сборники сказок, песен, несколько пьес и две книжки-картинки. Вот такое творческое разнообразие, взлетевшее на крышу к Карлсону - в 1955 году.

Именно в 55-м к Малышу залетел прямо в окно «в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил», через 13 лет заговоривший и по-русски в нашем мультфильме по мотивам первой части трилогии «Малыша и Карлсона», и, кстати, в том же 68-м сыгранный Спартаком Мишулиным в «Сатире» на площади Маяковского.

И вот тут надо бы сказать кое-что умное, уточняющее и анализирующее это волшебство.

Правда, сказано по этому поводу было уже много, - и неизменно о том, что «упитанный мужчина» с пропеллером на спине всякий раз появляется в минуты одиночества Малыша. Варенье, правда, куда-то пропадает, но ведь друзей надо от любой болезни спасать вареньем. Малыш всю ответственность за здоровье нового летающего товарища берёт на себя и героически готов отвечать за пропажу сваренных с сахаром ягод. В аннотации к первой части рисованного кино так и написано:

«Шалости обернулись сорванной люстрой и полным разгромом в комнате. Карлсон заметил, что это все пустяки. Но когда в дверь постучали родители, его как ветром сдуло. Как ни оправдывался Малыш, но его рассказам о Карлсоне никто не верил…».

Но Малыш-то искренне верил. Верил, что Карлсон способен вместо одной разбившейся люстры принести 10 тысяч люстр точно таких. Или ещё лучше…

Отправившись к нему в гости, Малыш оставит родителям записку: «Я навирху у Карлсона который жевет на крыши». И почти совсем его потеряет в собственный «День Варенья», но обретет в следующей серии рисованного кино по мотивам одной из самых волшебных сказок ХХ века...

Неверие в то, что «лучшим средством против воров может быть только летающее привЕдение», вполне объяснимо с точки зрения человека, в чьём детстве не было необъяснимых событий. И дело тут в том, что небольшого роста упитанного мужчину в полном расцвете сил, перемещающегося по воздуху с помощью пропеллера на спине и живущего на крыше, никто, кроме Малыша, встретить нигде не мог. Получается, что воображение печального и одинокого мальчика, у которого нет даже собаки, дало такие ошеломляющие результаты…

Творчество же Астрид Лидгрен дало результаты более чем ошеломляющие. Потому что ещё в детстве в ней ожил талант ироничного сказочника. И потом, в течение многих лет, по мере совершенствования своего уникального дара, она впала в знаменитую писательскую одержимость и не могла дождаться утра, когда снова сядет писать – всё в той же квартире вблизи Васа-парка. Именно здесь и именно она создала некий «волшебный ключ», варьирующийся так и эдак. Тот самый ключ, что способен открыть душе ребёнка дорогу в мир воображения, фантазии и тех событий, которых никогда не бывает, но они все равно всегда есть.

Что к этому добавить? Что ещё сказать об одном из самых признанных и самых издаваемых писателей-сказочников всех времен и народов?

Да, собственно, вроде и нечего, кроме её общественной деятельности и полного отрицания какого-либо насилия по отношению к человеку, ребёнку или взрослому. Кроме её неопровержимой антивоенной позиции. Кроме убеждения, что всех надо защищать от мрачного беззакония этого мира. По всей совокупности её непреклонной позиции, за всё, что она говорила и о чём писала, собирались было дать ей Нобелевскую мира, но отчего-то не дали, посчитав у себя в Комитете, что лучше вручить её антивоенному китайскому прозаику.

Вообще много чего есть в этой жизни, включая наше желание вернуться в собственное детство и по возможности как можно дольше его не покидать. Волшебное слово Астрид Линдгрен - и такое иногда получается. Не без помощи Пеппи, пропеллера на спине «упитанного мужчины в расцвете сил» и, безусловно, её бессмертного творчества…

В 1956 году издательство дало переводчице Лилианне Лунгиной задание найти и перевести ранее не известную в СССР книгу. Желательно с какого-нибудь экзотического языка. Так Лунгина открыла для себя и всей страны шведку Астрид Линдгрен и её "Карлсона". Именно чутье Лунгиной впоследствии обеспечило Астрид Линдгрен сказочную популярность у русскоязычных читателей. В "Подстрочнике" Лунгина вспоминает свое общение с Астрид. Они дружили всю жизнь. AdMe.ru приводит отрывок из этого наполненного нежностью и любовью текста.

"Астрид Линдгрен – совершенно из своих книг. Она замечательная, она худая, высокая, очень веселая, очень живая и как-то очень непосредственно на все реагирующая. Она поражает живой душой. И я как-то её спросила: – Откуда ты взялась вообще такая? Я знала её биографию: никаких высших образований, дочка фермера... Откуда же эта фантазия и все прочее? Она говорит:

– О, это очень понятно, это очень легко объяснить. Я выросла в тени великой любви. Мой отец, когда ему было семнадцать лет, на ярмарке увидел девочку. Четырнадцатилетнюю девочку в синем платье с синим бантом. И влюбился. Ждал, когда ей исполнится восемнадцать, попросил её в жены и получил её в жены. Он её обожал...

Они были довольно бедные фермеры, мама доила коров, делала всю работу, но они жили и радовались каждому пережитому дню, до самого конца. И это было искренне, так трогательно и прекрасно! И каждое утро начиналось с молитвы отца: он благословлял Бога за то, что ему послали эту чудо-жену, эту чудо-любовь, это чудо-чувство. И вот мы в тени этой великой любви, обожания выросли...

Потом я спросила:

– А мама?

– Мама умерла десять лет назад.

Я говорю:

– Господи, а отец?

– Отец жив.

– Как же он пережил, ужасно, наверное, смерть матери?

– Что ты! Он благословляет каждый день Бога, что боль разлуки выпала ему, а не ей..."

А вот как созвучно этому Лилианна Лунгина вспоминает собственный брак и своих родителей:

"Я видела, как хорошие люди в хороших семьях ругаются, кому пойти поставить чайник. У нас ругань шла только в обратном смысле: каждый хотел пойти поставить чайник. Каждый хотел взять на себя".