"Кино за гранью": о чем на этот раз книга Андрея Плахова

Диляра Тасбулатова

Если неискушенный читатель спросит, да еще и наивно так: за гранью чего? Дозволенного? – то будет, в общем-то, отчасти прав.

Сам Плахов, наш первый критик (кинокритик, кто не в курсе), так вчера представил свою книгу в Фейсбуке:

… Только что получил сообщение о том, что вышла из печати моя книга «Кино за гранью». Это продолжение и развитие сюжета книжки «Кино на грани нервного срыва». Субъективная хроника главных кинособытий ХХI века переосмыслена и дополнена материалом последних пяти лет, шоковых и в политическом, и в культурном отношении. Если в двух словах, книга о том, как уходит великое кино ХХ века, но не уходит, а воспроизводится в новых формах цензура. Противостоять ей могут только большие художественные личности, но именно их сегодняшнее время не порождает. Огромное спасибо издательству «Сеанс», Аркус Любовь, Арина Журавлева (за великолепный дизайн], Василий Степанов (Vasily Stepanov) и всех, кто работал над книгой.

Но это действительно в двух словах. На самом деле книги Плахова (а он их написал довольно много, и все о кино) ни в двух, ни даже в трех или даже в ста словах не перескажешь, ибо они очень информативны, лишнего там ничего нет, никакой воды, все четко и по делу. Плотно написано, чего уж там.

К тому же сразу видно, что Плахов по первому образованию математик и потому умеет структурировать – и по концепции, и по главам, и по мысли, и по сжатости, упругости фразы. Не растекается, в общем, по древу, и настолько не растекается, что в будущем (да и сейчас уже) его книги становятся учебными пособиями - в части понимания современного кинематографа: куда он там движется, как меняется, что с ним происходит ввиду смерти или увядания «священных чудовищ», то бишь великих режиссеров-авторов. Кстати, одна из глав в одной из его книг так и называется: «Священные чудовища».

Вообще существует несколько типов киноманов: совсем старой закалки (это уже редкость, они, может, уже и вымерли все – в буквальном смысле) - тех, кто признает кино ДО звука. Немое в смысле. Представьте, я и таких встречала. Вот они уверяют, что звук сыграл с кинематографом дурную шутку, потерявшим с его приходом свою онтологическую природу и независимость от литературы.

Но таких мастодонтов уже днем с огнем, это я просто давно живу и со всеми беседую – как увижу в Госфильмофонде колоритного дедушку, который с восторгом взирает на экран, где резвятся тени образца какого-нибудь 1911 года, так потом к нему прицеплюсь: интересно же, что он думает про эти тени. При таких не замай Грету Гарбо или Веру Холодную, обольют презрением и перестанут здороваться.

Ну и дальше, по периодам: есть киноманы, признающие кино до тридцатых-сороковых, есть те, кто считает пиком развития кино Каннский фестиваль 1957 года, и правда выдающийся; ну, потом те, кто полагает, что все кончилось в восьмидесятых, и завершают этот список новейшие пессимисты: они уверяют, что, мол, всё, конец, в двухтысячные мы вошли ни с чем.

Ну а Плахов их всех как бы «примиряет»: не то чтобы разнимает «драки» (скажем интеллигентнее – интеллектуальные побоища), хотя случается, в Фейсбуке, например, - примиряет он, как ни странно это прозвучит, самим фактом своего существования. Не в том смысле, что его авторитет настолько непререкаем (хотя и это тоже), что и возразить опасно, а в том, что именно он способен объединить в своем универсуме ВСЕ стили, направления, эпохи развития кино. Вот буквально ВСЕ: там найдется место и Гарбо, и Холодной, и «Сатане ликующему», фильму то ли 1912-го, то ли 1915-го, не помню, года; есть там место и Голливуду, и даже Болливуду, и Франции, и Германии, и чуть ли не Бангладеш, уже не говоря о великой кинематографии Китая или Ирана.

Со многими «представителями» он знаком лично: вон он на фото с Клаудиа Кардинале, а вот и с Джафаром Панахи, там где-то и Вендерс затесался, а то и сам Триер. Стоял у истоков Сокурова, снимал «с полки» в начале перестройки запрещенное кино… Ну и так далее и тому подобное: получается, что он и сам - живая история кино.

…Меня тут, кстати, поругивают за «апологетику» - много типа хвалю, ругаю редко. Я, товарищи, вообще-то к советам прислушиваюсь - хорошо, скоро начну всех подряд костерить, тем более что я человек скандальный, я это умею. К тому же беспощадный фельетонист, хе. Но дайте же, товарищи, и похвалить: когда тем более есть за что. Тем паче, что это никакая не похвала, не женственные придыхания и сладкий сироп, пирог с патокой: когда все вокруг катится непонятно куда, да еще с таким самоубийственным, гибельным восторгом, отчего бы не восхититься теми, кто всеми силами противостоит энтропии.

Так что, если позволите, продолжу. В общем, дело обстоит так: НИИ теории и истории кино разрушен (особняк отняли, потом штат расформировали, все как всегда), СМИ все реже и реже нанимают профессиональных кинокритиков, если вообще нанимают, профессия растеклась по блогам и случайным киноманским эссе (среди которых есть и неплохие), киноведы работают редакторами сериалов, и это еще удача – ну и так далее. Поколений уже, считайте, нет, и некому вручить лиру (я не о себе, как можно догадаться, у меня и лиры-то нет – кстати, именно из-за вышеперечисленных причин).

И вот в этой культурной пустоте, жуткой озоновой дыре, так получается, один Плахов и работает, на свой страх и риск.

Например, выпускает книги, призванные продемонстрировать нам движение и эволюцию кинематографа: причем в широком контексте, общественно-политическом, как говорится. Нет, книги о кино в России, конечно, выходят, и на разные темы, и книги порой блестящие. Но ни один, кроме Плахова, не освещает – по крайней мере в привлечением такого контекста - современный кинопроцесс: тут и экономические причины (не каждый может поехать, например, в Канны или Венецию), и невостребованность профессии, и общая ситуация, и элементарная лень, если честно. А стало быть, и отсутствие преданности кино.

В общем, я нетерпением жду, когда новая книга Плахова появится в продаже. Ведь (читайте выше) она «о том, как уходит великое кино ХХ века, но не уходит, а воспроизводится в новых формах цензура. Противостоять ей могут только большие художественные личности, но именно их сегодняшнее время не порождает».

То есть, так получается, что книга о некотором крахе иллюзий прекрасной эпохи, эпохи авторов от кинематографа, перетворяющих мир, демиургах, которым новый глобальный подцензурный тренд уже не поддается. Книга о том, как кинематограф, пройдя через горнило, как говаривали раньше, освобождения от догм и божественной свободы, вновь возвращается в прокрустово ложе морализма.

Не хочется каркать, но в этом есть что-то апокалиптическое. Ибо провозглашенная строгость нравов в искусстве всегда кончается разгулом фашизма на деле.

Ну, посмотрим. Книгу читайте, господа.