"Горлов тупик": Полина Дашкова описала тяжесть коммунально-советского бытия

Анна Берсенева

Думаю, не только я покупала новый роман Полины Дашковой «Горлов тупик» (М: АСТ. 2019) с некоторой настороженностью. Предыдущая-то ее книга выходила давно, и мало ли что произошло с авторской манерой за многие годы. Может быть, она изменилась до неузнаваемости, и неизвестно, хорошо это или плохо для читателей.

Так вот, по моему ощущению - не изменилась совсем. И для меня это хорошо, потому что мне были интересны все книги Дашковой, от детективов, появившихся на первой волне отечественной беллетристики в 90-е годы, и до тех романов, которые она стала писать в нулевые - в них речь шла о тяжелых периодах советской истории, они перестали быть детективными, но оставались остросюжетными.

«Горлов тупик» - ровно такой роман. Он рассчитан на людей, не страдающих аберрацией сознания. Мы помним беспросветность конца 70-х, когда происходит его действие, и не путаем реальную атмосферу тех лет со счастливым самоощущением молодости, которое не зависит вообще ни от чего. Молодость в романе тоже есть, она пришлась у героев на пятидесятые - паранойя последнего года жизни Сталина, его смерть, робкий вздох облегчения, попытка оттепели.

Эти временные пласты представлены в равной мере, потому что через них проходит жизнь главных героев - Надежды, научного сотрудника Московского института эпидемиологии и микробиологии, Влада, всю жизнь работающего в спецслужбах, их родственников, любовников, сослуживцев, друзей, жертв…

И все они в прошлом или настоящем связаны с коммунальной квартирой в Горловом тупике. И вот удивительно: московская топонимика, которая обычно существует в любом тексте как пузырьки в шампанском, на этот раз лишь усиливает ощущение беспросветности происходящего. Действительность Горлова тупика абсолютно безысходна. Люди заперты в нем, даже если давно покинули его коммуналку.

Кто ведет себя в жизни достойно, кто-то подло, одни честно работают, другие совершают преступления, но никому из них не выйти в большую и разнообразную жизнь, никто не реализует себя полностью - каждый обречен существовать в предлагаемых советской действительностью обстоятельствах, над которыми он не властен так же, как и над собственной судьбой.

Так что если читатель ищет в новом романе Дашковой оптимизма, то ему лучше поискать другую книгу и другого автора. Но что-то мне подсказывает, что те, кто читают Дашкову на протяжении многих лет, ожидают от нее другого - подробнейшего описания советской повседневности на всех ее уровнях, от дачного быта высших чинов КГБ и партийной номенклатуры до квартирок простых служащих в спальных районах или жизни советских дипломатов в африканской стране, которой правит каннибал.

А подробности быта Дашкова описывать умеет и любит. Как получали заказы в НИИ и вынуждены были брать несъедобные сладости в нагрузку к дефицитной колбасе, как зимой не могли вывести ребенка гулять, потому что не высох единственный комбинезончик, и как доставали второй комбинезончик, как докладывали Андропову о реальной, а не для программы «Время» международной обстановке и как приглашенным на дачу приятелям ставили стулья в соответствии с табелью о рангах; что ели, что пили, как подрабатывали...

Всего этого в романе так много, что это могло бы и надоесть, если бы не та самая остросюжетность, которая по-прежнему свойственна автору. Почему матерому энкавэдэшнику мерещится девушка, которая в послевоенные годы была его соседкой по коммуналке в Горловом тупике? Откуда у Надежды шрамы на запястьях, действительно от наручников или врет, скрывая попытку покончить с собой от несчастной любви? Правда ли, что ребенок у нее от англичанина? Кто организовал взрыв в вагоне метро в те годы, когда о террористах в СССР, кажется, слыхом не слыхивали?

Такого рода линий в «Горловом тупике» никак не меньше, чем всевозможных житейских подробностей. Сочетание того и другого, плюс геополитика, плюс немного всеми обожаемой конспирологии - все это как раз и является фирменным знаком Полины Дашковой.

И всё это в ее новом романе на привычных читателю местах. Кто-то поморщится по поводу такой неизменности. А я вспоминаю, как однажды на пресс-конференции Джека Николсона спросили:

- Вы играете персонажей, очень похожих друг на друга. Вам не надоело?

- Нет, - ответил Николсон.

А почему должно надоесть то, что умеешь делать блестяще?