Назад, к безумию: власть вспомнила о карающей психиатрии

Алина Витухновская, публицист

Александра Габышева, называющего себя шаманом, который идет в Москву изгонять Владимира Путина, отпустили под подписку о невыезде и он будто бы уже вернулся домой. Перед этим следователи успели провести психолого-психиатрическую экспертизу. Ее результаты будут готовы на следующей неделе. На Габышева завели дело о публичных призывах к экстремистской деятельности.

Назвать это "счастливым избавлением от психушки" язык не поворачивается. Угроза заточения в психбольнице никуда не делась, как и возможный "диагноз", который будет преследовать всю жизнь.

И случай с шаманом - отнюдь не уникален. Напомню, что в январе 2019 года именно в такую ситуацию попал 61-летний активист правозащитного движения «Гражданская инициатива», житель Самары Сергей Цунин. В мае 2018 года , вскоре после акции в защиту пенсионеров, против него было заведено уголовное дело по статье 282 — за репост объявленного экстремистским видеоролика Алексея Навального. А 19 декабря его в центре города задержали четверо сотрудников УФСБ в штатском. После этого пожилого мужчину госпитализировали в одну из психиатрических клиник Самары...

Очевидно, что само по себе восприятие чиновниками неких ритуальных практик в качестве реальной угрозы, скорее говорит о безнадежном психическом состоянии самой власти, включая ее лидера, нежели о каких-либо изъянах душевного здоровья того же шамана, выбравшего по-своему оригинальный и доступный к пониманию широкими народными массами способ выражения социального и политического протеста.

Безмозглая и зажравшаяся, вскормленная на крови российских граждан постсоветская бюрократия, уже наяву видящая чудовищ там, где их нет и в помине, давно известна своей неизбывной тягой к оккультизму, мистическому и прочему «потустороннему».

В силу сурового отрицательного отбора и последовательной дегенерации целых поколений управленцев, сперва советских и далее к сегодняшним российским, система, в лице своих кадровых и внештатных единиц, превратилась в полигон отборных сумасшедших, генерирующих безумие на государственном уровне — прежде всего в виде нелепых, неэффективных и откровенно вредительских законов, что штампует «бешеный принтер» — Государственная Дума Российской Федерации.

Второй крупной инстанцией, где сосредоточены мощные силы классического имперского идиотизма, является силовой блок, в котором доминируют все известные виды насилия, причем непосредственно внутри его многочисленных структур. Поэтому даже излишне говорить о том, как эти ведомства относятся к гражданам.

Ну и третьей составляющей больного российского социума, наиболее могущественной, но по ряду причин обделенной реальными властными полномочиями, является та значительная часть российского общества, которая в своем пассивно-агрессивном угаре поддерживает и легитимирует все то, что происходит в стране последние двадцать лет, кое-где даже переплевывая саму власть!

В принципе, можно уже смело закрывать одиозный телеканал «РЕН ТВ», годами нашпиговывавший российское массовое бессознательное всевозможными причудливыми вывертами больного воображения своих сценаристов, ибо жизнь в России всегда преподносит то, что им даже и не снилось.

Карательная психиатрия была кошмарной инквизиторской забавой тоталитарного СССР долгие годы. В основе ее также лежали полумистические бредни красных шизокомиссаров, подробно описанных в романах одиозного Григория Климова, автора таких конспирологических нетленок, как «Князь мира сего», «Красная Каббала», «Имя мое Легион», «Протоколы советских мудрецов» и т.д.

Эрих Фромм — это Григорий Климов наоборот. Просто первый легализован политкорректностью, а второй нет. Как сатирик и автор, отражающий самою сущность советских, он идеален. Пелевин даже рядом не стоял.

Скажем так, это довольно странный писатель: умер в Нью-Йорке, родился Новочеркасске, то есть по словам Ярослава Могутина, «...сделали этого малоизвестного в миграции маргинального автора героем толпы, объектом настоящего культа».

С Климовым меня познакомил тоже весьма маргинальный персонаж, не только маргинальный, но и абсолютно сумасшедший — это патентованный шизофреник, эклектичный тип, путающий и жонглирующий высказываниями от Дугина до либертарианцев. Это как-то в нем странным образом совмещалось. Идеологии и позиции он менял как перчатки. Многим казалось, что он ангажирован томатной гебней, а на мой взгляд, он был ангажирован ничем иным, как его величеством — безумием, собственным безумием, которое выступает продюсером подобных типов. Именно потому, понимаю постфактум, он так полюбил писателя Климова, поскольку Климов полностью отражал его собственную сущность.

Однако, в отличие от других девиантов, описанных Климовым, данный персонаж хотел от этой сущности дистанцироваться; именно поэтому он избрал Климова своим кумиром, а себя — неким моральным инквизитором, и, возможно, это спасло его от последнего этапа безумия. Он конечно сильно не в себе, но не настолько, чтобы умереть или превратиться вообще полное ничто — он пока функционирует, и, возможно, за счет подобного трюка.

Сейчас, после стольких лет, забыв совершенно об этом авторе, нашла его книгу случайно, разбирая книжные полки, открыла и поняла, что эта книга о России, это книга о Советском Союзе и о постсоветском пространстве.

Это не шизофрения, как мне показалось поначалу, хотя... ну есть немного, но очень немного. Это почти профессиональная сатира, это такой почти мейнстрим, то есть, в свое время этому мейнстриму просто не хватило продюсеров. Скорее всего, эти продюсеры не нашлись по той причине, что наше общество слишком политкорректно.

Подумав еще немного и проведя некоторые аналогии, я поняла, что Климов в своих построениях, когда он находит различные патологии у революционеров — у Ленина, у Сталина и прочих — он ничем по сути не отличается от кумира интеллигенции Эриха Фромма. Но Эрих Фромм (вспомним его книгу «Гитлер и клинический случай некрофилии») был легализован этим самым политкорректным послевоенным дискурсом. Эрих Фромм был востребован, а Климов не был востребован никем и единственный заказчиком на момент его маргинальной, скажем прямо, популярности (70 — 90-е годы), я полагаю томатную гэбню, которая хотела в сакральной сфере, в метафизической сфере, как ни странно, легализовать свои преступления, поскольку главный герой книги «Князь мира сего» — это сотрудник из 13-го отдела НКВД по борьбе с нечистой силой, расчищающий поле для власти посредством устранения тех экс-большевиков, которые кажутся нынешней власти ведьмами и ведьмаками, бесами и прочими, то есть теми, с кем раньше боролась инквизиция.

В тот момент, когда Климов становится популярным, здешняя инквизиция в лице ФСК-ФСБ, начинает бороться с либералами. Здесь становится актуальной такая маргинальная тема как «масонский заговор» и все такое прочее. И на самом деле, все климовские построения в данном контексте, вдруг становятся очень убедительными, особенно для лиц с психическими девиациями, но есть одно «но» — Климов действительно совершенно прав, только персонажей во всем этом концепте следует радикально поменять местами.

То есть, я предлагаю рассматривать Горбачева, Ельцина, перестройку, ельцинский период как либеральный реванш сил добра, если говорить на языке «святой инквизиции». И не важно, каковы были его исполнители. И, возможно, у них были свои пороки, которые пытался отыскать Климов, но этот либеральный реванш, он был прежде всего цивилизационным. То есть, он нес добро, независимо от того, кто занимался этим процессом, тогда как позже мы увидели контрреволюционный реванш.

Вспомним книги Дугина «Тамплиеры пролетариата (национал-большевизм и инициация)», «Контринициация», вспомним Лимонова, напоминающего Троцкого, вспомним Южинский переулок, все персонажи которого — от уважаемого мной вне контекста идеологии писателя Мамлеева до уважаемого мной вне контекста идеологии и религии Гейдара Джемаля и не уважаемых мной Дугина и Проханова — все эти люди осуществили контрреволюционный реванш, если мы рассматриваем либеральную революцию как революцию.

Этот реванш происходит сейчас и мы видим, насколько пагубны его последствия. Недавно кто-то верно заметил, что раньше сумасшедшие часто становились так называемой «демшизой», диссидентами и так далее. Я не в коей мере не отрицаю роли статуса реальных диссидентов, которые двигали процесс — это герои, но мы прекрасно знаем, что часто в их ряды могли затесаться сумасшедшие.

С тем же остервенением сейчас в эти сумасшедшие рвутся национал-патриоты, подобные лимоновцам, подобные девушке из НБП, которая недавно порезала себе руку на публичном мероприятии, протестуя против пыток ФСИН и так далее.

То есть, мы действительно видим плоды контрреволюционной деятельности шизофреников. К власти в стране пришла шизофреническая клика. И писатель Климов, которого надо перевернуть ровно наоборот, по его же завещанию, где он говорил, что добро есть зло, а зло есть добро, обыгрывал эту тему до той поры, которая выгодна ему. Вот сейчас я пытаюсь обернуть эту тему в сторону выгоды очевидности, в сторону выгоды здравого смысла, прогресса и цивилизации.

А вот как описывает советскую карательную психиатрию Валерия Ильинична Новодворская — гений и политический диссидент. Она вспоминает о пытках в советских спецпсихбольницах:

1. Избиение (уголовников охрана может забить сапогами до смерти, я такие случаи помню; политических — нет, их надо сломать, но представить живыми).

2. Привязывание жесткое (до онемения конечностей, до пролежней; в особенных случаях привязывают так, чтобы веревки впивались в тело до крови. В таком состоянии могут продержать неделю).

3. Сульфазин, или «сера» (везде был запрещен, кроме СССР). Одна инъекция, или сразу две — в разные точки, или даже четыре (в руку, ногу и под лопатки). Дикая боль в течение 2-3 дней, рука или нога просто отнимаются, жар до 40, жажда (и еще могут воды не дать). Проводится как «лечение» от алкоголизма или наркомании.

4. Бормашина. Привязывают к креслу и сверлят здоровый зуб, пока сверло не вонзается в челюсть. Потом зуб пломбируют, чтобы не оставалось следов. Любят удалять неубитый нерв. Все это делается профессиональным дантистом в зубоврачебном кабинете. «Санация полости рта». СПБ не имеют надзорной инстанции — жалобы не перешлют, а если переслать тайно — их все равно не примут ни в прокуратуре, ни в Верховном суде. Узник СПБ бесправен даже больше, чем зэк. С ним можно сделать все. Насколько мне удалось узнать, бормашина применяется редко и только в Казани (испробовано лично).

5. Газообразный кислород подкожно. Вводят его толстой иглой под кожу ноги или под лопатку. Ощущение такое, как будто сдирают кожу (газ отделяет ее от мышечной ткани). Возникает огромная опухоль, боль ослабевает в течение 2-3 дней. Потом опухоль рассасывается, и начинают сызнова. Применяют как лечение от «депрессии». Сейчас применяется к наркоманам как средство устрашения (чтобы боялись попасть в клинику). Вводят кислород 2-3 минуты, больше не выдерживают обе стороны (палачи глохнут от криков, жертва падает в обморок). Политзаключенным вводят кислород по 10-15 минут. (Испробовано лично, 10 сеансов.)

То, чего у О'Брайена не было:

1. Аминазин (очень болезненные инъекции, при этом вызывают цирроз печени, непреодолимое желание заснуть — а спать не дают, — и губят память вплоть до амнезии).

2. Галоперидол (аналоги трифтазин и стелазин, но они слабее). Создают дикое внутреннее напряжение, вызывают депрессию (черное излучение у Стругацких), человек не может заснуть, но постоянно хочет спать, не может ни сидеть, ни лежать, ни ходить, ни писать (судороги рук изменяют почерк до неузнаваемости, не дают вывести букву), ни читать, ни думать. Неделя ударных доз — и нейролептический шок. Несколько месяцев — и потеря рассудка гарантирована.

3. Инсулиновый шок с потерей сознания (уничтожает целые участки мозга, снижает интеллект, память тоже пропадает).

4. Электрошок. Убивает сразу двух зайцев: во-первых, это пытка током, а во-вторых, разрушается непоправимо мозг.

А вот мне повезло куда больше. Дело против меня было сфабриковано работниками ФСК-ФСБ в 1994 году. То есть, именно тогда, когда в стране практически царила демократия. Поэтому чекисты, решившие взять девочку-журналистку «на слабо» были повержены не только тем, что я нисколько их не испугалась, напротив, издевалась над ними, но и яростно возмущены тем протестом свободной прессы, в том числе западной, вставшей на мою защиту.

Поэтому, когда процесс в очередной раз заходил в тупик (а это случалось регулярно), чекисты не чурались таких провокационных методов, как попытки дискредитировать меня, признав психически нездоровой. Два раза меня посылали в «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского». Оба раза врачи были не только доброжелательны и объективны, они позволяли себе язвительные шутки — «Лучше бы сюда прислали Вашего судью». Судья же, совершал глупость за глупостью, не найдя в моих действиях каких-либо странностей, он отправил на экспертизу мои книги (!) «Что Вы, что Вы?! За кого они нас принимают? Мы читали Сорокина и Пелевина, мы разбираемся в современной литературе и Вас считаем гениальным автором!» — возмущались психиатры. Две экспертизы, длившиеся в общей сложности два месяца дали два одинаковых заключения — «Алина Витухновская абсолютно нормальна и ни в каком лечении не нуждается».

К сожалению, после такого относительного прогресса, мы вновь вернулись в дикие, дремучие советские времена аминазиновых трипов.