Алина Витухновская, писатель
Сейчас вышел трибьют «Без меня», посвященный 55-летию Егора Летова, певца русского массового бессознательного, уникально владевшего словом, но в тоже время, делавшего это вызывающе неопрятно, разухабисто-душевно и нарочито грязновато. Под стать ему была и его аудитория — нерафинированные панки в кожзаме, с булавками и прыщами на одутловатых рыбьих лицах.
Он сумел внушить этим девиантным пубертатным невротикам, родившимся при гибели империи, что по-лимоновски казалась им великой, чувство стадной мощи, что впрочем и должен делать рок-музыкант. Другой вопрос, что аудитория его была абсолютно ущербной и явно проигрывала западным панковским аналогам, антисистемным в прямом смысле этого слова.
Летов не только крайне переоцененный автор, кумир пассионариев, нацболов, ПТУшников с ирокезами — всех тех, кто также далек от культуры, как близок к мелкому криминалу. Он и своеобразный бесструктурно курировавшийся властью проект, революционный симулякр, обманка, такой же как Лимонов, только для специфической аудитории. Недаром он один из первых получил членский билет НБП.
Такие люди не появляются сами по себе, то есть, это не самородок, это такая бесхитростная креатура. В тот момент гебня была крайне заинтересована в подобных фигурах, чтобы удерживать перестроечную ситуацию, вот-вот готовую выйти из-под контроля.
Парадоксально, что не без помощи Америки и ее агента культурного влияния — Джоанны Стингрей (а то, что она была специально обученным человеком, видно по ее бравой солдатской выправке), русский рок расцвел пышным цветом. Концерты, пластинки, промоушен, западные турне — все это упало на крайне безблагодатную постсоветскую почву. Ибо сам по себе русский рок за исключением таких гениев как Башлачев, Гаркуша, Чистяков и пр. был явлением, мягко скажем, провинциальным, вторичным, криво копировавшим лучшие западные образцы — чего, например, стоил «Наутилус Помпилиус», косящий под «The Cure».
Мировой рок оставил в истории свои шедевры, а русский — практически ничего. Ибо все райкомовские рок-кумиры очень органично вписывались в ожидания своей публики посредством примитивных клише и практически животных вибраций.
Цой, кого недавно один известный политолог назвал великим русским поэтом, которому, как и должно поэту, следовало умереть — был и остается бессмертным гомункулом, символом псевдосвободы и слепой жертвенности. Не надо быть литературным критиком семи пядей во лбу, чтобы оценить строки, подобные этим:
«Дом стоит, свет горит,
Из окна видна даль,
Так откуда взялась
Печаль?»
«Я включаю телевизор,
Я пишу тебе письмо
Про то, что больше не могу
Смотреть на дерьмо,
Про то, что больше нет сил,
Про то, что я почти запил».
«Струн провода,
Ток по рукам,
Телефон на все голоса
Говорит:
— «Пока-а! Пора…»
И пальто на гвозде,
Шарф в рукаве
И перчатки в карманах
Шепчут: — «Подожди до утра!
До утра…»
Но странный стук зовет: «В дорогу!»
Может сердца, а может стук в дверь.
И, когда я обернусь на пороге,
Я скажу одно лишь слово: «Верь!»
Данные образцы творчества, не нарочито-лубочные, как могло бы показаться неискушенному критику. Они до неприличия простоваты, словно сочинены ребенком и подобны худшим примерам поэзии малых народов.
Егор Летов — производное того же метафизического райкома, что и условная Пугачева или, например, Ольга Бузова — только для разных категорий потребителей. При этом Ольга Бузова — проект куда более панковский и провокативный, а главное — коммерчески более успешный, чем Егор Летов.
Самый настоящий, примитивно-животный декаданс, диалектика массовости и безобразия, как губка впитавшая весь абсурд медийной обыденности. Это удивительный продукт, заставляющий потерять слушателя чувство реального, ведь в музыке той же Бузовой так тесно ироничное переплетается с истинным.
В этом и заключается кошмарная трагедия ее творчества — невозможность осознавать рамки реального; жизнь среди образов и красочных бесплодных отсылок — симулякров, если угодно. Ольга гениальна, может, сама этого не осознавая. Это контент, истребляющий сам себя, саркастически высмеивающий свою собственную мерзость — это новый, уродливо-гламурный, неосознанный панк. Летов же лишь эстетически грамотный протестант, пусть и своеобразный. Он прекрасный поэт, но в своей осознанной борьбе он, увы, уступает свирепому безумию бузовской постмодернистской машины.
Хождения по щедро унавоженным кругам отечественного исторического «бесконечного тупика» с песнями сперва шестидесятников «под гитарку», а затем и под рев обезумевших стадионов, вошедших в псевдореволюционный раж под цоевское «Мы ждем перемен», напоминают мне муравьиный танец смерти, триумф обрушивающейся уже в режиме онлайн бытийной спирали, приходящей в негодность прежде, чем успевает развернуться ее новый виток.
«Вперед в прошлое» — так мог бы называться альбом Егора Летова в 2019 г. и он как никогда бы соответствовал духу нынешнего российского безвременья и всеобщего ликующего безумия, триумфу бездны, пожирающей самою себя.